Год рождения Кузьмы Минина, как и практически всех выходцев из народной среды эпохи русского Средневековья, установить невозможно. Что там говорить о простых горожанах, если мы не знаем точную дату рождения даже царя Б. Ф. Годунова! Начну реконструкцию его биографии (до сентября 1611 г.) с обзора русских источников о нем{384}. Самые ранние актовые материалы с упоминанием Минина относятся к началу 1612 г., лаконичная информация о его профессиональной деятельности в период, предшествовавший избранию одним из земских старост Нижнего Новгорода содержится в более поздних сочинениях нарративного характера, созданных спустя несколько десятилетий после Смуты. Многое в нарративных источниках зависит от позиции автора.
Составитель Бельского летописца повествует, как «учал збиратца в Нижнем Новагороде князь Дмитрей Михайлович Пожарской да от молодчих от торговых людей с ним посац-кой человек нижегородец Кузьма Минин»{385}. В те времена посадские жители русского города как налогоплательщики чаще всего делились на три категории: лучшие, средние и «молодчие» («худые»){386}. Последние вносили подати в государеву казну в минимальном размере, могли и вовсе обнищать и не пользовались, конечно, авторитетом у соседей и тем более у широкого круга горожан. Вряд ли такого человека могли избрать земским старостой, выполнение обязанностей которого требовало немало времени и известного достатка. Поэтому в данном случае, скорее всего, имущественное положение Минина принижено летописцем.
Составителем Псковской 1-й летописи (список Оболенского) упоминается «начальник некто от простых людей, но теплый верою обарая по християнстве, именем Козма Минин», который, «собрав множество имения по градом на людех, и наят рати и вдаст я князю Дмитрию Пожарскому, и сам с ним, и поидоша к Московскому государству на помощь сущим ту русским ратным людем»{387}.
По словам писателя и участника событий Смутного времени, автора «Летописной книги» С. И. Шаховского, жил «в то же время человек некий в Нижнем Новгороде убогою куплею питаяся, сиречь продавец мясу и рыбе в требания и в снедь людям, имя ему Кузма»{388}. В статейном списке похода польского короля Сигизмунда III под Москву 1612 г. имя Минина приводится даже в уменьшительной форме: «Куземка Минин»{389}. Торгуя мясом и салом, К. Минин, вероятно, закупал часть товаров в Казанском уезде, где было хорошо развито мясное скотоводство.
Простым мясником именуется Минин и в Хронографе 1617 г.: «художеством бяше преже говядарь»{390}. Перевод данной фразы, сделанный О. В. Твороговым («занимался прежде торговлей скотом»), представляется не вполне адекватным, ведь мясники закупали скот на убой и разделку (то есть торговали мясом), а не для перепродажи в живом виде, как делали прасолы и барышники{391}. В сентябре 1614 г., например, «новгородец Иван Негодяев сын мясник» предъявил местным таможенникам 8 коров и 4 овцы{392}. Забоем скота занимались специальные люди — «животинники». Но «животинниками» иногда называли и торговцев скотом{393}. По информации писцовой книги Нижнего Новгорода 1621–1622 гг., в Мясном торговом ряду находились «лавченко Замятии мясника и животинная бойница Богдашка Сухорукова»{394}. В Латухинской степенной книге (конец XVII в.) фигурирует «Козма Минин рекомый Сухорук, торговлею говедарь»{395}.
О низком социальном происхождении Минина хорошо знали заезжие иноземцы. Хорунжий Иосиф Будила в своем дневнике по ошибке назвал Минина мясником Кузмой Юрьевичем (по-видимому, из-за созвучия с истинным отчеством «Минич»){396}. Голландский литератор Элиас Геркман в сочинении «Историческое повествование» (Амстердам, 1625 г.) восторженно отзывался о патриотических деяниях простолюдина, мясника Кузьмы Минина: «Если бы это случилось в какой-либо другой стране или в наших Нидерландах, то я убежден, что Кузьма Минин слышал бы, как поют эти стихи поэта Еврипида: «Гражданин может стяжать высшую похвалу и честь тем, что, не щадя ни имущества, ни крови ради своего Отечества, был готов умереть за него»{397}.
В качестве какого-то «нового взгляда» появилась версия о татарском происхождении отца Кузьмы Минина. «Многократно упоминаемое слово «мин» вполне могло оформиться как имя Мина, что также может свидетельствовать о татарских корнях Мининых, — утверждает Ш. К. Ахметшин. — Вероятнее всего, отец Мины был еще мусульманского вероисповедания, либо был крещен в зрелом возрасте. Сам Мина был уже православным»{398}. Ссылки на персидские слова mina (глазурь) либо Minu (Рай) безосновательны. На Руси имена новорожденным давали по церковному календарю. В качестве одного из «доказательств» автором используется факт изображения полмесяца на позднем гербе дворян Мининых, которые не имели никакого отношения к прославленному нижегородцу Кузьме Минину.
Чтобы представить себе, как протекала повседневная жизнь Минина до сентября 1611 г., обратимся к общей информации о посадских мясниках в русских письменных источниках конца XVI–XVII вв. Большинство черных посадских людей, в том числе мясников, подобно Кузьме Минину, в приказных документах обозначены двумя именами (личным и паронимом-именем отца) и занятием (например, «Сенка Окулов, мясник» из Великого Устюга){399}. Либо еще проще — одним личным именем и занятием («Иван, мясник» из Коломны, 1578 г.; «Ивашка, мясник» из Калуги, 1590-е гг.){400}. 23 июня 1613 г. была «запечатана грамота в Переславль по челобитью Филки Федорова на Семку мясника о управе в товарной рухляди» за пошлину в полполтины{401}. Лишь 4 из 30 владельцев лавок в Мясном ряду Великого Устюга имели, согласно писцовой книге 1623–1626 гг., трехсоставное наименование («Петрушка Иванов Бобров», «Ивашка Яковлев Лапа», «Гришка Кузмин Ушаков», «Девятка Иванов Килкин»), включающее личное имя, имя отца (пароним) и прозвище{402}. Крайне редко мясников зачисляли в привилегированные торговые корпорации, даже в самую низшую на иерархической лестнице группу. В Суконной сотне на 1632 г. числились несколько мясников, плативших сравнительно небольшой оклад — от одной до пяти денег: «Игнатей мясник с сыном» (5 денег), «Софон мясник» (2 деньги), «Олексей Игнатьев сын мясник» (деньгу){403}. Но ни один мясоторговец не входил в Гостиную сотню.
Как и прочие посадские люди, новгородские мясники (Григорий Васильев, Никифор Тарукин, Семен с Лубяницы и др.) не раз в конце XVI в. выполняли обязанности таможенных целовальников. Причем один из них, Гаврила Иванов с Розважи улицы, в 1579 г. даже таможенных целовальников возглавлял{404}. Один из пятиконецких старост Великого Новгорода был мясником{405}. В 1634 г. в Кадашевской слободе Москвы проживал «Куземка Никитин сын мясник хромой», торговавший «харчевым товаром» и служивший в тот год на Хамовном дворе десятским{406}.
