Этот свет, казалось, имел физическую силу — он отбросил Крида назад, к стене, временно парализовав его. А брат Константин, вместо того чтобы воспользоваться преимуществом, замер на месте, с выражением экстаза и ужаса на лице.

— Оно… живое, — прошептал он, глядя на свой фрагмент, который начал плавиться, превращаясь в текучую серебристую субстанцию. — Оно хочет… войти…

К ужасу Крида, расплавленный металл реликвии начал двигаться по руке монаха, впитываясь в его кожу, словно жидкость в губку. Константин не выказывал признаков боли — напротив, его лицо выражало странное блаженство.

— Оно принимает меня, — выдохнул он. — Становится частью меня!

Крид попытался подняться, превозмогая странную слабость, охватившую его тело.

— Константин, остановись! — крикнул он. — Ты не знаешь, что творишь!

Но было поздно. Серебристая субстанция продолжала распространяться по телу монаха, пока не покрыла его полностью, создавая впечатление, что под его кожей течёт расплавленный металл. Глаза Константина полностью почернели, кожа приобрела неестественную бледность с металлическим отливом.

— Теперь я вижу всё, — произнёс он голосом, который уже почти не был человеческим. — Вижу прошлое и будущее, начало и конец. Вижу истинную природу Копья и твою роль в грядущем.

— Чем бы ни была эта сила, она не принадлежит этому миру, — Крид наконец сумел подняться на ноги, крепко сжимая свой фрагмент. — Отпусти её, пока не стало слишком поздно.

— Поздно? — существо, которое когда-то было братом Константином, засмеялось. — Для этого было поздно с того момента, когда копьё пронзило плоть Сына Божьего. С того момента, когда ты, Лонгин, изменил ход истории одним ударом.

В этот момент дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился де Брассак, привлечённый странным светом и голосами.

— Учитель! — воскликнул он, и тут же застыл, пораженный представшим перед ним зрелищем.

— Ещё один свидетель, — существо повернуло голову к рыцарю. — Ещё одна душа, которая увидит начало новой эры.

Крид понял, что медлить больше нельзя. Что бы ни захватило тело брата Константина, оно представляло угрозу не только присутствующим, но, возможно, и всему миру. Решительным движением он прыгнул вперёд, прижав свой фрагмент Копья к груди монаха, прямо над сердцем.

— Именем Того, Кто был пронзён этим копьём, изыди!

Эффект был мгновенным и ужасающим. В месте соприкосновения двух фрагментов вспыхнул ослепительный свет, прорезавший комнату, словно молния. Тело Константина выгнулось дугой, из его рта, глаз и ушей вырвались потоки серебристой субстанции, устремившиеся к фрагменту в руке Крида.

— Что ты… наделал… — прохрипел монах, оседая на пол.

— То, что должен был, — тихо ответил Крид, удерживая реликвию прижатой к груди Константина. — Освобождаю тебя.

Серебристая субстанция продолжала покидать тело монаха, всасываясь в фрагмент Крида. С каждым мгновением Константин всё больше напоминал высохшую мумию — кожа сморщивалась, волосы выпадали, глаза впадали в глазницы.

— Я видел… — прошептал он потрескавшимися губами. — Я видел истину… о тебе… о Копье…

— Что ты видел? — спросил Крид, не ослабляя хватки.

— Оно… не просто реликвия… Оно… врата… — голос Константина становился всё слабее. — Он… возвращается… через нас… И имя ему…

— Кто возвращается? — Крид наклонился ближе.

Но монах уже не мог ответить. Последние капли серебристой субстанции покинули его тело, которое теперь напоминало иссохший, тысячелетний труп. Затем, на глазах потрясённого Крида, тело Константина начало разрушаться — сначала медленно, потом всё быстрее, превращаясь в серый пепел, словно сжигаемое невидимым огнём.

Через несколько мгновений от брата Константина не осталось ничего, кроме горстки пепла на полу и пустой одежды.

Крид медленно поднялся на ноги, глядя на фрагмент Копья в своей руке. Реликвия светилась тусклым красным светом, пульсируя, как сердце. Он чувствовал, как она стала тяжелее, словно вобрав в себя сущность своей утраченной части.

— Что же ты такое на самом деле? — прошептал он, обращаясь к древнему артефакту.

В этот момент де Брассак застонал и начал приходить в себя. Крид быстро спрятал реликвию под одеждой и подошёл к рыцарю.

— Что… произошло? — пробормотал де Брассак, с трудом приподнимаясь. — Где брат Константин?

Крид помог ему сесть, поддерживая за плечи.

— Он ушёл, — спокойно ответил кардинал. — Его больше нет.

— Вы убили его? — в голосе рыцаря смешались гнев и страх.

— Нет, — Крид покачал головой. — Он сам выбрал свою судьбу, когда решил использовать силы, которых не понимал.

Он указал на горстку пепла, всё, что осталось от монаха.

— Святая реликвия, которой он так гордился, поглотила его. Такова цена за попытку использовать священные артефакты для собственного возвеличивания.

Де Брассак смотрел на пепел широко раскрытыми глазами, не в силах поверить в увиденное.

— Но он… он творил чудеса… исцелял больных…

— Иллюзии, — мягко сказал Крид. — Обман, питаемый верой легковерных и поддерживаемый теми, кому было выгодно его возвышение.

Он помог рыцарю подняться на ноги.

— Пойдём отсюда, де Брассак. Этот дом скоро наполнится его растерянными последователями. Им придётся самим решать, во что верить теперь, когда их пророк исчез.

— А его реликвия? — спросил рыцарь, всё ещё находящийся в замешательстве.

— Исчезло вместе с ним, — солгал Крид. — Вернулось туда, откуда пришло.

Они покинули комнату через то же окно, через которое проник Крид. Спустившись в сад, они увидели де Прэ, который беспокойно ждал их возвращения.

— Всё кончено? — тихо спросил он.

— Да, — кивнул Крид. — Брат Константин больше не представляет угрозы. Собирайте людей — мы покидаем Иерусалим сегодня же.

— А де Брассак? — де Прэ с подозрением посмотрел на своего товарища.

— Он возвращается с нами, — твёрдо сказал Крид. — То, что он видел сегодня, излечило его от заблуждений более эффективно, чем любые доводы.

Молодой рыцарь молча кивнул, всё ещё ошеломлённый пережитым.

Они быстро двинулись через сад к соседним улочкам, растворяясь в предрассветных тенях Иерусалима. Позади оставался дом, где последние верные последователи брата Константина ещё спали, не подозревая, что их учитель исчез, поглощённый той самой силой, которой так хотел овладеть.

А в груди Крида, рядом с сердцем, пульсировала древняя реликвия, ставшая тяжелее и… беспокойнее. Странное ощущение, словно очередной фрагмент Копья пробудился от долгого сна и теперь ждал чего-то.

«Он… возвращается… через нас…» — последние слова Константина эхом отдавались в его сознании, оставляя после себя холодок неопределённого, но несомненного страха.

Тунисский зной обрушился на город, словно невидимое покрывало, наброшенное щедрой рукой. Даже в тени крытых галерей дворца Касба воздух дрожал от жары, заставляя придворных говорить полушёпотом, экономя силы.

Крид стоял перед султаном Абу Фарисом, не выказывая никаких признаков дискомфорта, несмотря на своё европейское происхождение. Его способность переносить зной давно перестала удивлять местных жителей — как и многие другие его качества, выходящие за рамки обычного.

— Итак, вы вернулись из Иерусалима раньше, чем планировали, — заметил султан, жестом приказывая слуге подать прохладный шербет. — И, судя по вашему виду, путешествие было… непростым.

— Сложности были ожидаемыми, Ваше Величество, — спокойно ответил Крид. — Но цель достигнута. Фанатик, называвший себя братом Константином, больше не представляет угрозы ни для христиан, ни для мусульман.

— Интересная формулировка, — султан чуть приподнял бровь. — Не «мёртв» или «схвачен», а «не представляет угрозы». Я правильно понимаю, что подробности лучше не уточнять?

— Скажем так, — Крид сделал паузу, отпивая шербет, — его душа отправилась к Создателю для окончательного суда.