А теперь улететь не на чем. Нет, конечно, там кое-какие капли остались, но на весь комплекс задач — подъём с поверхности, разгон к Земле, коррекция траектории, маневры для выхода на околоземную орбиту или входа в атмосферу — не хватит никак, ни при каких вариантах.
— Прикажите перелить часть топлива из маршевых двигателей в баки двигателей коррекции! — первой предложила идею спасения экспедиции первая леди, и даже Гусаков удивился, откуда она знает столько технических терминов. Нахваталась, наверно. Но даже переводчик знал, что идея неосуществима, он и объяснил.
— Весьма сожалею, миссис Мондейл. Три основных двигателя спейс-шаттла питаются керосином и сжиженным кислородом. Остальные рассчитаны на метил-гидразин и тетраоксид азота. На керосине они не заведутся точно так же, как бензиновый автомобильный мотор не заработает на дизельном топливе.
— Вот бы Глушко обрадовался, что гептиловым вонючкам нашлось применение, — шепнул Гагарину Береговой. — Что делать-то будем? Готового корабля для спасательной экспедиции на Луну нет ни у нас, ни у америкосов, ни на орбите. Нужен мозговой штурм. Любые идеи, хоть бредовые на первый взгляд.
А у нас нет единого мозгового центра вроде NASA, о чём писал в ЦК и обсуждал с Козловым! Гагарин кусал губы, лихорадочно выискивая выход. Наконец, принял промежуточное решение.
— Вахтанг Дмитриевич! Принимайте управление полётом. Мне нужно посоветоваться с высшим начальством. Для начала нужно выяснить, сколько у нас времени. На челноке должно быть достаточно воды, воздуха, пищи, энергии. Но если Солнце начнёт шалить, в «Колумбии» их зажарит заживо.
— Так точно, Юрий Алексеевич! — Вачнадзе, подумав, предложил вполне здравую вещь. — Если эта амэрыканская игрушка никуда не улетыт, давайте спрячэм её в тэнь!
Именно… Коль «Коламбии» не суждено вернуться на Землю, гидразина хватит в ней чуть приподняться на раме и двинуть по склону кратера вниз — хотя бы на пару километров к южному полюсу, туда, где на поверхность Луны не падают ни солнечные лучи, ни отражённый от Земли свет. Если солнечный ветер дунет с силой настоящего шторма, как дважды случилось в восемьдесят четвёртом, удар заряженных частиц будет значительно ослаблен…
Из Хьюстона ответили, что пока рассматривают вариант доставки гептилового горючего и азотного окислителя беспилотным аппаратом, поэтому не хотят лишать «Колумбию» возможности взлёта с Луны и приземления.
Всё понятно. Если Опра заверила весь мир, что прилунение произошло успешно, американцы до последнего не захотят признать, что облажались и вынуждены бросить челнок. По большому счёту — списать в утиль.
А если не получится его вернуть? Тоже что-то придумают, «планы поменялись, русский спускаемый аппарат не оправдал ожиданий, „Коламбия“ послужит основой для национальной космической базы, по существу — первой американской колонии на Луне, Боже, храни Америку». Или что-то в том же духе, умение пудрить мозги у них доведено до абсолюта.
Из кабинета Берегового, воспользовавшись телефоном с золотым гербом на диске, Гагарин набрал Генерального секретаря ЦК КПСС. Шкабардня, чью фамилию бесчисленное количество раз исказили все иностранные СМИ планеты, находился на месте и ответил сразу.
— Михаил Сергеевич, это Гагарин. У нас ЧП крупного масштаба, с возможными негативными последствиями для геополитики. У вас есть время выслушать?
Из трубки донеслось, как генсек, знавший, что Юрий Алексеевич не станет говорить подобное по пустякам, выгнал посетителей из кабинета.
— Слушаю.
— Американцы при посадке спейс-шаттла на Луну существенно повредили наш спускаемый аппарат и выработали топливо, предназначенное для взлёта. Два их астронавта и наш космонавт застряли на поверхности. Ресурсов у них ориентировочно на двадцать суток, уточняем, можно ли растянуть на большее время. Средств для немедленной эвакуации нет. «Прогресс» рассчитывает, сколько недель понадобится на подготовку пуска «Энергии», американцы соображают, как забросить топливо на Луну.
— То есть шансы на спасение есть?
— Пока только умозрительные, Михаил Сергеевич. Конкретный план выхода из аварийной ситуации не выработан. Изучаем варианты.
— То есть обгадились американцы, не мы?
— Так точно.
— Юрий Алексеевич, я так понимаю, у вас сейчас аврал.
— Конечно, Михаил Сергеевич.
— Насколько необходимо ваше личное присутствие в Звёздном?
— По этикету должен находиться при миссис Мондейл. Правда, вокруг неё вьётся Гусаков. Я всё время на связи через телефон в машине.
— Значит… — он на пару секунд сделал паузу. — Берите максимальное сопровождение, я дам команду МВД обеспечить зелёную улицу, дуйте скорее в Кремль. Сюда же вызову Иванова и из международного отдела ЦК. Ситуация уникальная… Бегом!
— Хорошо, что в мае не бывает гололёда, — сказал водитель Гагарина, именно ему выпало исполнять генсековское «бегом».
Тридцать первые «волги» неслись со скоростью сто двадцать по внезапно опустевшему шоссе. На перекрёстках виднелись вереницы машин, задержанные милицией, некоторые сигналили так, что их возмущённое би-би прорывалось поверх воя гаишной сирены из головного авто их кавалькады. Проклинали, наверно. У каждого свои дела, стократ для него персонально более важные, чем интересы державы. Эгоисты!
Когда уже неслись по Москве, позвонил Береговой.
— Юрий Алексеевич, кажется, ваш сын предложил самый разумный вариант. Чертовски рискованный, зато реальный и быстрый. Выслушаете?
— Нет, Георгий Тимофеевич, уже свернули к Кремлю. Советуйтесь с американами, принимайте решение.
Слово «американе», в память о великом Сергее Павловиче Королёве, вошло в обиход как ироничный синоним официального «американцы» и прижилось, впору вставлять в словари.
Отключившись от основных своих дел, космических, Гагарин влетел в резиденцию Генерального секретаря, в бывший свой кабинет, запыхавшийся. Предполагал, что от космоса не уйти, всё взаимосвязано, и не ошибся.
Ситуацию разъяснил Иванов, бодрый ветеран дипломатического и КГБшного поприща, глава МИД СССР.
— Такая у нас шахматная позиция, Юрий Алексеевич. Как вы знаете, с республиканцами мы не договорились по проблеме строительства нефтяного терминала Бандар-Джаск в Иране. Коль Иран — страна подсанкционная, любой танкер, заправленный нефтью в его порту, независимо от происхождения нефти, может стать жертвой «защиты свободы и демократии». А экономика проекта рисовалась очень интересная. Если построить порт в этой гавани и прогонять там до миллиона баррелей в сутки… Простите, не оттуда начал. Наша нефть из Тюмени хуже норвежской, считается более тяжёлой, даже на наши заводы поступает только после перемешивания с лёгкими сортами, например, добываемыми на Кавказе. Такая смесь продаётся немного дешевле выкачанной из Северного моря, но дороже, чем сибирская. Схема очевидна — мы перебрасываем трубопроводную нефть по Ирану до Бандар-Джаска, доливаем к ней купленную у Ирана и продаём, как конъюнктура сложится. Что важно, персидская нефть нам обойдётся дешевле, чем себестоимость тюменской. Из-за санкций при гарантии объёмов хотя бы сто-двести тысяч в день они уступят свою по очень хорошей цене. Куда им деваться?
— А теперь некуда деваться товарищу Уолту Мондейлу, — продолжил Шкабардня. — Как только вы предложите решение, как подчистить за ними на Луне, мы положим в Госдеп проект рамочного соглашения по продаже в Штаты советской нефти, загружаемой с терминала Бандар-Джаск, с восемьдесят девятого года. Как раз построим нефтепровод, порт, а также терминал на нашей стороне трубы.
— У них интересная политическая система, — добавил Иванов. — Формально президентская избирательная компания начнётся в восемьдесят седьмом, а в реальности уже стартовала. Республиканцы припомнят демократам, что при Рейгане отлично летали челноки, утирая нос русским, но почему-то именно Мондейл, вопреки здравому смыслу, кинулся Советам в объятия, и как результат — ЧП на Луне. Минус сколько-то процентов голосов выборщиков в ноябре восемьдесят восьмого. Москва кишит иностранными журналистами. Им дай хоть одну строчку информации, что «Колумбия» потерпела аварию, начнётся светопреставление. И не только из-за технической неисправности. На весь мир заявили: посадка прошла успешно! Неужто соврали? И кому! Народу Соединённых Штатов, налогоплательщикам, содержащим NASA с воистину космическим бюджетом.
