Это не привело к капитуляции - кайзер и правительство Райха эвакуировались на восток страны. Западные союзники не смогли сразу продолжить наступление, так как их силы оказались ощутимо истощены. Сухопутные войска после взятия Берлина вовсе пришли в изрядное расстройство.

Пока шла осада Берлина, в правящих кругах Российской империи произошло некоторое движение. Сторонники активной помощи Райху заняли более сильные позиции. Одновременно с падением Берлина Россия объявила о вступлении в войну на стороне Райха. Российские войска, стремительно отмобилизованные, вошли на германские земли, соединились с едва держащими фронт силами немецкой армии. К ним присоединились войска Венгерского и Чешского королевств, фактических вассалов России. Российский воздушный флот вместе с союзными эскадрами ударил по измотанным боями дредноутам Западной коалиции, вынудив их отойти в тыл, под защиту артиллерийских батарей. В то же время на море ситуация практически не переменилась, русские корабли сконцентрировались на защите своих портов, в которых укрылись последние немецкие суда.

Маятник войны качнулся. Силы восточных союзников завоевали господство в наземных боях и установили относительный паритет в воздухе. В тылу западных союзников активно действовали немецкие повстанцы, и даже в руинах Берлина ещё выжигали из подвалов остатки гарнизона. Казалось бы обескровленная Германия провела новую мобилизацию - вдохновлённые помощью союзников, люди охотно записывались на службу. Именно с тех времён женщины в составе регулярных войск перестали считаться чем-то странным в Райхе.

Русско-германским войскам удалось успешно освободить все немецкие земли, прорвать линию французских фортов и глубоко вклиниться во вражескую территорию. Авангард после недолгих боёв вошёл в Париж, хотя полностью занять город не удалось - французы проявили не меньшую стойкость в обороне своей столицы, чем немцы.

Примерно в это время в Европу начали прибывать спешно переброшенные Англией колониальные войска - из Индии и Северной Америки. Положение стало отчаянным для обеих коалиций. Население всех стран-участниц устало от войны, и предсказать дальнейшее развитие событий никто бы не взялся. Восточная Коалиция оставила Париж, предварительно разрушив исторические сооружения и центр города, после чего обе стороны пошли на переговоры. С трудом, но коалициям удалось прийти к компромиссу. Германия формально освобождала Голландию и выводила из своего состава Австрию, выполняя требования ультиматума, послужившего поводом к войне. В то же время, Франция и Англия отказывались от любых дальнейших претензий к Райху и окончательно признавали его легитимность. Спорные территории на франко-германской границе были разделены поровну, что стало не лучшим, но единственным возможным на тот момент решением.

Последствия войны более детально описала Анастасия в романе "Поднимается буря", и мы не будем делать этого здесь. Скажем лишь, что уже на протяжении века между англо-французским и русско-германским блоками сохраняется состоянии, близкое к холодной войне. Однако к концу двадцатого века обстановка начала меняться. Германия добилась вывода со своих территорий союзных контингентов и начала принимать усилия по обретению продовольственной независимости (до сих пор Берлин сильно полагался на экспорт зерна из России). Внешняя политика Франции с десятилетиями становится всё более пассивной и "сонной", союз с Британией начинает тяготить Париж, в то время как с Германией завязываются всё более тесные экономические и дипломатические контакты. Всё идёт к тому, что ещё через четверть века Россия и Британия останутся один на один в своём многовековом противостоянии, а в центре Европы образуется новый континентальный союз, к которому могут примкнуть также Италия и Испания. Это беспокоит Петербург и Лондон в равной степени, так что не удивительно, что в Европе временами случаются инциденты, ведущие к обострению межгосударственных отношений - так лидеры блоков надеются удержать высокий уровень напряжённости, способствующий сохранению старых союзов…

…Артподготовка началась около часа назад. Четыре огромные осадные гаубицы лупили поочерёдно, почти без пауз — то и дело одна из них изрыгала столб белого пара и с характерным шипением откатывалась назад, а в сторону осаждённой крепости улетал очередной увесистый «подарок». К гаубице тут же бросались артиллеристы — раздетые до пояса, мокрые от пота и злые, как черти. Среднеазиатское солнце ослепительно сияло в безоблачном небе, и жарко было даже в тени — что уж говорить о позициях бреш-батареи, где работали мощные парогенераторы. Николай Дронов, командир драгунской роты, наблюдал за пушкарями, сидя на краю стрелковой ячейки и натирая сухой тряпочкой лежащий на коленях нагрудник от кирасы. Смысла в этом не было — матовая оружейная сталь блестеть не стала бы и после надраивания зубным порошком — однако приводить в порядок остальное своё снаряжение Николай закончил давно, и теперь откровенно маялся.

— Николай Петрович… Господин штабс-капитан, как думаете, обвалят стену сегодня? — Поинтересовался у него ефрейтор Гарлушкин, занимавший соседнюю ячейку.

— Не думаю. — Капитан со вздохом запрокинул голову, несколько секунд смотрел, щурясь, на висящий над батареей крошечный дирижабль-разведчик, играющий роль аэростата корректировки, потом опустил взгляд на обстреливаемую фортецию. Ещё раз вдохнул. Неслышно, одними губами произнёс:

— Твари…

Там, между передовыми траншеями русских и высокими жёлтыми стенами Токмака, узловой хокандской крепости, словно скелеты древних гигантских тварей, чернели обугленные остовы пяти дирижаблей. Один из них лежал почти на самой внешней стене, навалившись бортом на контрфорсы. Топорщились почерневшие рёбра шпангоутов, редко налетающий ветер трепал остатки мягкой обшивки… Четыре средних транспорта и канонерка. Вторая канонерка успела отойти на безопасное расстояние, отделавшись легкими повреждениями. Вместе с воздушными кораблями на ничейной земле остались без малого пять сотен солдат и аэронавтов экспедиционного корпуса. В том числе две трети единственной в корпусе драгунской роты. Во главе с капитаном. Николаю повезло — неделю назад он был всего лишь поручиком, и в первом штурме не участвовал. Подчинённый ему взвод оставили патрулировать правый фланг на случай неожиданного нападения. Теперь взвод и составлял, собственно, всю роту…

А неожиданное нападение было — правда, не с фланга, и даже не с тыла. Сюрприз таила сама крепость Хокандского ханства. Брать её собирались наскоком, в один присест — высадив десант с дирижаблей, стремительно заняв стены, подавив всякое сопротивление. Предполагалось, что оружие и подготовка местных вояк устарели лет на триста, и от атак с воздуха глиняная крепостца не защищена. Но когда транспорты подошли вплотную, Токмак огрызнулся из вполне современных пневмопушек. Зажигательными снарядами… В итоге вместо стремительного наступления вышла недельная осада по всем правилам, а Дронов в двадцать шесть лет получил капитанское звание. Почему-то это совершенно его не радовало.

— Далась нам эта долина… — Пробурчал Гарлушкин, явно уловив портящееся настроение командира. — Чего здесь есть, кроме камней-то? Народец — нищий, дикий…

— Энто, брат, называется — политика. — Включился в разговор поручик Горшков — лысоватый, загорелый мужик со старомодными висячими усами. Было ему тридцать, и был он, до недавних пор, унтером — а в офицеры попал по той же причине, по которой Дронов возглавил роту. — Политика, она, понимаешь, пустоты не любит. Места эти тыщу лет под Халифатом ходили — века, эдак, с десятого. Да только скорее на словах. Халифы в местные дела не лезли никогда, а последние лет двести и вовсе забросили. И вышло так, что аж три ханства — Хокандское, Хивинское и Бухарское — своей головой живут. А в наше время так не бывает. — Поручик прекратил обмахиваться мятой фуражкой и с усмешкой подкрутил ус. — Кто-то должен их подмять. И кто? Арабам не до того, китайцы из своей страны носу не кажут… Или мы, или англичане. Лучше мы, верно?