Отпрыгнув назад на пару шагов, я увидел ползущую по стене тень. Огромная и бесформенная, тянущаяся столбом от пола. Началось! Дрюня сумел!

За окном разгорался огонь. С внешней стороны церкви стены были уже объяты пламенем, и я сильно рассчитывал на правдивость фразы: вспыхнул за секунду. Огонь быстро пожирал доски, тень на стене разрасталась на глазах. Я поднял голову и бросил взгляд в сторону единственного окна с разбитым стеклом, через которое могли улететь мухи. На моём лице появилась улыбка, языку пламени уже просачивались через него внутрь церкви, обжигая крышу и поперечные балки. К моему удивлению, птицы успели покинуть будущее пепелище.

Гнус еще пару раз ударил в молоко, и вдруг замер. На потрескивание пламени уже невозможно было не обращать внимание; мухи жужжали громко, но не на столько.

— Что это? — спросил Гнус, замерев на месте. Его ручные мухи попытались облепить стёкла церкви, но большая часть в миг истлела, стоило им приблизиться к окнам.

Воздух над головой взорвался рычанием. Рои мух принялись кружить по церкви и биться во все стороны, выискивая пути выхода. Поведение мух было схоже с огромным косяком мелкой рыбёшки, ловко уворачивающиеся от нападения хищников. Чёрное облако изгибалось, растягивалось, а затем вновь собиралось в шар, когда очередное стекло превращало в дымные точки сотню приблизившихся мух.

— Ты думаешь… меня… это остановит?

Жужжание стало отрывистым. Слова проносились мимо моих ушей, и большую часть я уже не мог разобрать. Едкий дым быстро скопился под крышей и медленно опускался на нас. Мухи пытались протиснуться в щели между досок, но находили там смерть. Языки пламени просочились внутрь через все возможные дыры и отверстия и медленно поползли по стенам к потолку, нещадно пожирая всё на своём пути.

Я вовремя разгадал замысел Гнуса.

Облепленный мухами ходячий труп бросился к окну и замахнулся булавой, рассчитывая разбить стекло. Я вовремя подбежал и прыгнул на него. Его явно пугал быстро разрастающийся над нашими головами огонь. Он был растерян, и даже не подумал защититься от меня щитом. Я беспрепятственно пролетел пару метров и схватился за руку, держащую булавку. Гнус ударил, но промазал. Под моим весом рука резко ушла вниз, ударившись разбухшим суставом о пол.

Нужно выбить булаву из его руки! Я ударил по кисти Гнуса пару раз костяным наконечником, и ладонь повисла на куске плоти. Костяная булава рухнула на пол. Я уже хотел перехватить её, но получил щитом по спине. Меня откинуло в сторону. Я перекатился, вскочил и снова бросился на Гнуса. Здоровяк явно был зол. Он подбежал к окну и разбил щитом стекло. Глупый поступок, который можно совершить только в полном отчаянии.

Я видел, как несколько сотен мух кинулись к разбитому окну. Их чёрным телам только стоило вылететь наружу, как языки пламени сжирали их. Гнус совершил ошибку. Он понял это не сразу, лишь когда ворвавшееся в разбитое окно пламя лизнуло его лицо и заставило отступить.

Вой пронёсшихся рядом со мной насекомых напоминал рычание. Гнус опять что-то задумал. Он отбежал от окна на пару тройку метров, и замер, словно прицелился. Вот ублюдок! Решил сигануть в окно!

Так быстро я еще никогда в жизни не вскакивал на ноги. Меня словно кто-то невероятно сильный подбросили, а затем швырнул вперёд, прямо на Гнуса. Перекаченный уродец был уже на пол пути, когда я врезался в него. Шипы на моём правом наплечнике пронзили его правое плечо и часть груди. Глубоко засели, и крепко, я это понял, когда мы вместе сделали еще пару шагов, но прыжок в окно не удался. Траектория Гнуса изменился, чем вывела его окончательно из себя.

Это пристанище для мух стряхнуло меня, ударило в лицо, когда я рухнул на пол, а затем пнуло в грудь. Удары были сильными и точными, обычного человека точно бы отправили в нокаут или на больничную койку — в лучшем случае. Картинка терялась перед глазами, но лишь на мгновение. Я быстро восстанавливался. И так же быстро сумел встать.

— Куда собрался? — спросил я, видя, как Гнус снова отступает назад для разбега. — Хочешь убежать с моими подарками?

Он замер. Голова повернулась в мою сторону и словно уставилась на меня.

— Лови! — прожужжали где-то в стороне мухи.

Гнус резко развернул торс и швырнул в меня щит. Сам он побежал в сторону окна, и когда до свободы оставалось несколько шагов, крыша церкви обвалилась.

Перед самым носом Гнуса, если так можно обозвать дырку в черепе с вываливающимися мухами наружу, рухнула и пробила пол массивная потолочная балка, охваченная пламенем. Она не позволила ему сигануть в окно, наоборот, заставила отступить. Испугавшись огня, он шагнул назад, прямо ко мне в руки.

Летящий мне в лицо щит я остановил, укрывшись вскинутыми руками. Мои руки чудом уцелели, доспех лопнул вместе с кожей, но кости остались целы. Пока восстанавливались повреждения, я поднял щит с пола, подобрал булаву и подбежал к Гнусу со спины. Он вовремя шагнул назад. Прям под вздувшийся костяной шар. Облепленная мухами голова лопнула как гнилой помидор, брошенный в стену. Меня залило гноем, мухи брызнули во все стороны. Я прекрасно понимал, что Гнуса это не остановит, и не теряя ни секунды, снова ударил. Бугристый костяной шар размером с голову пробил грудь, обернувшегося на меня Гнуса. Из дыры хлынул гной и рой мух. Я ударил снова, пробивая огромную дыру в грудной клетке. Зачем — не знаю, я просто хотел остановить его, отвлечь. Не дать предпринять новых попыток покинуть огненную ловушку.

Я бил и колотил его.

Колотил и ломал кости. Занеся руку для очередного удара, меня вдруг сковала невероятная боль. Булава и щит выпали из рук, а сам я упал на колени. Вспышка боли ослепила, в ушах раздался оглушительный звон. Я сразу не сообразил, что произошло, лишь когда сумел разлепить веки и сквозь дым бросить взгляд на свои руки. Весь мой доспех был усеян мухами. Плотно. Я не видел живого места. Видимо, смирившись с неизбежным, Гнус бросил на меня всё живое, что принадлежало ему в этой церкви. Каждая муха, способная перенести его сознание и спастись была обречена, и всё, что насекомые могли сделать — погубить меня. Они все решили погубить меня. Сожрать доспех, а затем высосать всю кровь. И им бы удалось, если бы крыша церкви окончательно не обрушилась.

Меня приковало к полу чем-то огромных. Пламя пробежало по всему доспеху, прочищая от насекомых каждую трещину, каждую дырочку. Всюду трещали пылающие доски, отравленный дымом горячий воздух наполнил лёгкие, но убить всё никак не мог. Пока не мог. Очень быстро я начал испытывать кислородное голодание. Отяжелевшие веки медленно укрывали глаза. И перед тем, как их окончательно закрыть, я увидел охваченное огнём тело Гнуса. Обнажённое. Мухи сгорели, оголив почерневшую кожу, от которой уже поднимался пар. Я выдохнул обжигающий воздух и закрыл глаза. В ушных раковинах раздалось жужжание.

— Улица Победы, — прожужжали уцелевшие мухи, спрятавшиеся в моих ушах. — Улица Победы…

Невыносимый жар пламени накинулся на мою голову, и больше я ничего не услышал.

Без сознания я провалялся недолго. Открыв глаза, я увидел солнечный свет, пробивающийся сквозь дымчатую пелену умирающего пожара. Гореть сутки я не мог, значит, прошло пару часов. Треск углей раздавался ото всюду, и только сейчас я осознал, что я живой. Я жив. Чудо? Чудом тут и не пахло, я потратил практически весь внутренний запас крови, оставив себе жалкие остатки, которых дай бог хватит на заживление огромной раны.

Я сумел осмотреться. Поднимающийся жар от разбросанных на каждом шагу углей мылил обзор, но я сумел разглядеть в воздухе парящие чёрные точки. Я испугался, подумал мухи. Но зря переживал. Над головой кружили крохотные хлопья пепла, а само тело Гнуса выгорело до костей. Вылезая из-под завала обожжённых досок, я размышлял о победе. Мне хотелось верить в безоговорочную победу над Гнусом, но нельзя было не допустить, что хоть одна муха уцелела. Я точно не знаю механику его перемещения сознания, однако могу догадываться, что даже одна муха может нести частицу его разума, а там и до воскрешения полного сознания совсем недалеко. Я залез мизинцем в ухо и вытряхнул остатки обгорелых тел насекомых. И что они хотели мне сказать? Что имел ввиду Гнус, упомянув улицу Победы. Странно. Таких улиц полно не только в моём городе. Я не удивлюсь, если узнаю, что улица под таким названием есть в каждом городе! Ладно, скорее всего это была предсмертная вспышка разума. Последнее место, где он… Плевать.