Я еще больший отверженный, чем когда-либо был. Управляющий мной недоволен. Мне не удалось вернуть Эску. Я потерял свой Источник. Я чуть не умер. Он назвал меня бесполезным и бросил обратно в Яму. Он посмотрел на меня так, словно я был никем. Это было ужасно. Но стало еще хуже, когда он повернулся спиной и махнул солдатам, чтобы те вытащили меня из его комнаты.

Я думаю, что, в основном, я исцелился. Я все еще не могу говорить. Когда я пытаюсь, ничего не выходит, кроме болезненного хрипа. Я думаю, что, возможно, управляющий прав. Я бесполезен. Даже Деко и бригадиры не хотят меня видеть. Меня не назначили ни в какую бригаду. Никто не пришел, чтобы вернуть меня к работе. Думаю, я этому рад. Больше никаких побоев за невыполнение нормы копания вовремя. Меня больше не будят пинком под ребра. Больше ни для кого это не имеет значения. Они все просто игнорируют меня. Как и струпья. Те, что остались.

Я спрашиваю себя, понимала ли Эска, хоть немного, что делает, когда устроила этот бунт из-за еды. Знала ли она, сколько жизней будет потеряно? Волновало ли это ее? Почему-то я в этом сомневаюсь. Она всегда была бессердечной сукой. Это нечестно с моей стороны. Но я не собираюсь это вычеркивать. Не в этот раз.

Яма кажется почти пустой. Так много места. Я могу целый день ни с кем не встречаться, и никто меня не увидит. За исключением тех случаев, когда приходит время есть. Деко и его головорезы все еще управляют едой. Несмотря на то, что людей здесь стало меньше, мы все равно голодаем. Мы по-прежнему ходим в лохмотьях, в то время как у них есть свежая одежда и ботинки. Струпья все еще копают землю. Струпья все еще дерутся на арене не за что. Несмотря на весь гнев, который вызвала Эска, на всю боль и смерть, которые она принесла в это место, ничего не изменилось. За исключением того, что она ушла. А я все еще здесь.

Прошлой ночью мне приснилось, как они ее поймали. Я видел, как ее бросили в темную яму, где поджидали голодные волки, готовые ее растерзать. Я наблюдал за происходящим, стоял в стороне и ничего не предпринимал, когда моего единственного друга терзали зубами и когтями. Я видел, как она умирала и… Я не буду этого писать. Я не буду описывать свои чувства. Я не признаюсь в этом. Что означает этот сон? Я думаю, что, возможно, я заслуживаю того, чтобы быть здесь. И я думаю, что она тоже заслуживает того, чтобы быть здесь. После всего, что мы натворили, мы оба заслуживаем наказания.

Они поймали Йорина. Управляющий допросил его и приказал избить. Теперь он снова здесь, с нами. Иногда я вижу, как он смотрит на меня из-за разбитых губ и синяков под глазами. Выражение его глаз меня пугает. В нем столько злости, что он убьет меня, если когда-нибудь застанет наедине. Я не знаю почему. Я ничего ему не сделал. Может быть, они с Изеном были друзьями. Может быть, Эска избавилась от него из-за меня. Может быть, Йорин был тем, кто перерезал мне горло. Я должен держаться от него на расстоянии. Я должен от него прятаться. Я не могу позволить ему закончить работу.

Мне приходится прятать бумагу и уголь от других струпьев. Я не могу позволить никому найти эти листочки. Но теперь это легко. Нас осталось так мало, что я могу улизнуть и посидеть в одиночестве в темноте. Как тень, ночью, невидимый. Я сплю сам по себе, ем сам по себе. Никто не замечает меня, и я это ненавижу. Никто, кроме Йорина, не замечает меня. Обо мне забыли. Даже управляющий больше не обращает на меня внимания. Я бесполезен, нем и рана на шее никогда не перестанет болеть.

Я люблю тебя, Эска.

Я ненавижу тебя, Эска.

Я пишу обе эти фразы, чтобы понять, какая из них правда. Я не уверен, что могу сказать.

Звук натягиваемого лука. Некоторые звуки похожи на скрип корабельных балок на воде, отчетливые и безошибочные, другие больше похожи на шепот, обещание скорой смерти. Этот звук больше походил на последний, и он раздался сзади. Я застыла, едва касаясь одной ногой земли.

— Не двигайся, — произнес грубый голос откуда-то впереди нас. И тут я поняла, что мы окружены.

Была середина утра, солнце стояло высоко, лучи света проникали сквозь кроны деревьев. У меня изо рта вырвался пар, волосы на затылке встали дыбом.

— Держись поближе, — прошипел Хардт. Он застыл на месте, вертя головой по сторонам в поисках источника голоса.

Тамура был впереди меня, но тоже остановился. Он пристально посмотрел на то самое место, где из-за дерева, совсем недалеко от нас, вышел высокий мужчина. У охотников есть способ передвигаться по лесу, который маскирует их движения; мне так и не удалось освоить этот трюк. Этот двигался беззвучно, как рыба в спокойной воде, несмотря на то что под курткой у него было изрядное брюшко. Лука у него в руках не было, но я насчитала три ножа и небольшой топор, висевшие у него на поясе. Все они выглядели так, словно их можно было метать, и я сомневалась, что он промахнется. Некоторые люди производят впечатление компетентных. Все дело в том, что они держатся непринужденно и в то же время готовы действовать. Тогда я, конечно, выглядела не так; я была тверда, как скала, и дрожала от холода.

— Честно предупреждаю, вы у нас в руках, — раздался голос сзади. Я оглянулась через плечо и увидела мужчину гораздо меньшего роста и гораздо более стройного, который целился в Хардта из натянутого лука. — Пожалуйста, никаких угрожающих движений. — За все мои годы и учитывая все, чему я была свидетелем, не думаю, что когда-либо видела более непослушную, неопрятную бороду, чем у человека с луком. Я до сих пор удивляюсь, что такое количество волос не влияло на его способность попадать в цель.

Из-за спины первого вышел третий мужчина. Этот последний, с седыми прядями на висках, выглядел старше остальных, и он морщился на каждом шагу. Огромный, может быть, чуть меньше Хардта, но все равно очень большой. Отправившись в лес, ты, скорее всего, встретишь охотников и лесничих, и ни те, ни другие не живут легко. Они такие, какими их делает лес. Я полагаю, то же самое можно сказать обо всех людях: мы такие, какими нас делает наше окружение. Что ж, мой недавний опыт в Яме закалил меня, и одно это определенно сделало меня безжалостной.

Хардт поднял руки. Возможно, он пытался выглядеть миролюбиво, показать людям, что у него нет оружия. Проблема таких крупных людей, как Хардт, в том, что с высоко поднятыми руками ты кажешься еще больше, а крупные мужчины часто кажутся угрожающими, даже если они безобидны по сравнению с маленькой женщиной, рядом с которой стоят.

— Мы не желаем вам зла, друзья, — сказал Хардт. Он посмотрел на меня, явно ожидая, что я последую его примеру. Но я не последовала.

— Не помню, чтобы мы были друзьями, — сказал мужчина с седыми волосами. Из-за его акцента он слегка растягивал слова. Я приняла его за лесника, и у него была такая мускулатура, словно он привык бить чем-то тяжелым по чему-то твердому. Я видела много таких же, как он, в Яме, после всего это копания. — И не каждый день мы встречаем незнакомцев в лесу. Особенно таких странных, как вы.

— В моей семье нет ничего странного, — продолжил Хардт, не опуская рук. — Если не считать моего отца, Тамуру. У него есть признаки старости. Разум уже не тот, что раньше.

Тамура хихикнул:

— Разум — это то, что мы из него делаем. Слишком острый режет, слишком тупой ржавеет. Согни слишком сильно и можешь разбить. Вдребезги, как зеркало. Ты когда-нибудь пробовал собрать зеркало обратно?

— Хватит, старик. Заткнись. — Думаю, это была первая ложь, которую я услышала от Хардта. Помню, это казалось каким-то неправильным, как будто он всегда должен был говорить правду. Я всегда считала его единственным правдивым и честным человеком, которого когда-либо знала. Я решила поддаться на его уловку; в конце концов, он был гораздо более искушенным в жизни человеком, чем я.

— Семья, да? — протянул седовласый мужчина. Я почувствовала, что взгляды обратились в мою сторону. Моя кожа покрылась мурашками.