— Для чего? Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты отправилась в До'шан и убила Аэролиса. Он последний из свободных Джиннов. Я держу его в заточении в его разрушающемся городе в течение многих лет, но для этого я связала себя узами с Ро'шаном. Я не могу покинуть свой дворец, а он не может покинуть свою тюрьму. По крайней мере, у меня хватило предусмотрительности приковать До'шан к месту.

Раз или два в моей жизни меня называли самонадеянной, и я это признаю. Я часто считаю себя более способной, чем я есть на самом деле. Во мне живет жажда силы и славы, это правда. Я была еще молода, но уже владела магией, которая поставила меня во главе армии. Я сражалась с другой армией, намного бо́льшей моей. Я не только пережила пытки в Яме, я совершила невозможное и сбежала оттуда. Я выжила, принеся с собой Мерзость из Другого Мира, и по сей день это достижение — или, возможно, ошибка — так и не было повторено. Но даже в юности, когда я был самонадеянна, я понимала, что передо мной ставят невыполнимую задачу.

— Как я могу надеяться убить Джинна? Я едва выжила в схватке с Вейнфолдом.

— Ты смотришь на свою победу в суровом свете, Эскара. Ты сражалась с Вейнфолдом в его мире. По твоему собственному признанию, ты использовала магию, которая должна была быть заперта внутри тебя. И ты выскользнула из его рук. Ты столкнулись с Джинном и победила, осознаешь ли ты это или нет. В следующий раз ты добьешься большего, чем просто победишь. Ты убьешь Аэролиса. Сделай это. Освободи меня, и я дам тебе все, что в моих силах.

Возьми это!

— Я не могу…

— Ты можешь. — Мезула снова скользнула вперед, возвышаясь надо мной и пристально глядя на меня всеми шестью глазами. — Я так уверена в этом, что пошлю одну из своих дочерей сопровождать тебя.

Это пьянящее чувство, когда бог непоколебимо уверен в тебе. Возможно, если бы я была старше или мудрее, я бы разобралась в ее комплиментах и обещаниях. Возможно, если бы мое стремление к силе не было таким сильным, я бы не была слепа к истине. Если бы я не убегала от возможности смерти моей дочери, я, возможно, не стала бы с такой готовностью искать свою собственную. Возможно, я бы задала больше вопросов, если бы Сссеракис не настаивал на том, чтобы я приняла это предложение. Ужас предупредил меня о Вейнфолде и Мезуле, но теперь он потребовал, чтобы я приняла задание. Я знаю почему. Он хотел, чтобы я запросила Источник демономантии. Сссеракис увидел в этом свой путь домой, и ему нужно было только бросить меня на съедение волкам.

— Чего ты хочешь, Эскара? — Голос Мезулы был мягким и коварным.

Теперь, когда Кенто была вне моей досягаемости, я хотела только одного. Моя страсть к этому не уменьшалась, как бы далеко я ни оставила Яму позади себя. «Я хочу иметь возможность отомстить всем, кто отправил меня в Яму. Я хочу уничтожить Террелан и убить императора». Сейчас немного странно думать об этом, но я выступила против этого человека, поклявшись добиться его смерти. Император сделал то же самое и послал своего самого опасного воина убить меня. Мы никогда не встречались, но оба встали на путь конфликта друг с другом, который не мог закончиться, пока один из нас не одержит победу.

— Тебе понадобятся сила, союзники, армия, — сказала Мезула своим мягким голосом. — Я могу дать тебе все три. Мы договорились?

В Орране есть поговорка: Никогда не заключай сделку с Джиннами. Чаще всего ее произносят при торговле с купцами, особенно когда кто-то хочет переманить клиента у другого, но я думаю, что она пришла из более актуального места. По правде говоря, в это заявление следовало бы включить и Ранд. Ни Джиннам, ни Ранд нельзя доверять, но это был урок, который мне еще предстояло усвоить.

Я кивнула и — впервые с тех пор, как покинула Яму, — почувствовала, что добилась прогресса:

— Мы договорились.

Я — оружие. Эту мантру мне вдолбили в голову в академии. Они всегда хотели, чтобы я стала оружием, используемым против Терреланской империи, но что, если я стану чем-то большим? Что, если я смогу стать чем-то большим? Что, если вместо того, чтобы быть оружием, используемым одной империей против другой, я стану оружием, которое будет использовано против Бога?

Джозеф

Уркол жив, благодаря мне. Я не уверен, заслуживает ли он жизни, но это не мой выбор. Я мог спасти его, что и сделал. Я знаю, где Смерть нашла Источник биомантии. Она пошла к торговцам из Ро'шана и купила его. Я не могу себе представить, сколько она, должно быть, заплатила. Действительно ли жизнь Уркола стоит так дорого? Какова текущая цена за жизнь? В Яме она не стоила ничего. Одни струпья были убиты из-за одной-единственной ложки каши, другие — из-за того, что их бригадир был в плохом настроении. Здесь, на поверхности, жизнь почему-то кажется дороже.

Эски, должно быть, там не было. Я достаточно хорошо знаю Смерть, чтобы понимать, что она не вернулась бы так быстро, если бы у нее был шанс убить Эску. Я видел жестокость Смерти. То, как она бессердечно ослепила Йорина, ее безжалостное использование порталоманта. Он все еще не пришел в себя, несмотря на то что Источник больше не находится у него в животе. Он на ранней стадии отторжения Источника, его разум разбросан по дюжине мест, и в его глазах я вижу каждое из них так же ясно, как тогда, когда я был там. Я не думаю, что Смерть понимала, какой опасности она подвергла всех нас, так сильно нажимая на порталоманта. Мы все могли запросто потеряться в пространстве между порталами, или, сделав последний шаг, могли оказаться в Джанторроу, откуда начали. Что еще хуже, мы могли оказаться разбросанными по всему миру. Интересно, стоит ли мне рассказывать ей, насколько опасны порталы, особенно когда Хранитель Источников так близок к отторжению?

Я должен это записать. Я должен изложить свои мысли на бумаге. Высказывание мысли или ее запись каким-то образом делают ее более содержательной, а я не могу говорить. Я думаю, что, возможно, мне придется сжечь лист после того, как я его испишу. Мне нужно увидеть эти слова, но я не могу позволить, чтобы их увидел кто-нибудь еще. Не раньше, чем я узнаю, что они означают.

Источник биомантии что-то со мной сделал. Он пробыл у меня недолго. Смерть все это время стояла надо мной, наблюдая, как я удаляю раздавленный металл с кожи Уркола и заставляю плоть под ним заживать. Я мало что мог сделать с ожогами, но они недостаточно серьезны и со временем заживут. Биомантия может исцелять плоть, уничтожать болезни, но раны оставляют шрамы, и у Уркола их будет много. Я не знаю, как он вообще продержался так долго. Он был почти в центре того огненного потока, который выпустила Эска. У него было несколько ран, с которыми я ничего не мог поделать без хирургических инструментов и помощи команды врачей. Металл его нагрудника на левой стороне груди был нагрет до такой степени, что сплавился с плотью под ним. Снятие нагрудника вполне могло его убить. Я сделал все, что мог, и он жив. Он будет жить. Но, учитывая степень его травм, я не уверен, что спасение его жизни было добрым поступком.

Но это все, что я сделал с помощью Источника, а не то, что он сделал со мной. Вот уже несколько месяцев я постепенно вспоминаю то время, когда мы с Эской слишком глубоко копались в тайнах академии. В том, чего нам не следовало видеть. Дверной проем, черный, как ночь, с неровным желтым светом, пробивающимся из-под него. Звуки внутри, животные, гремящие клетками, отчаянная мольба, исходящая от голоса, больше не похожего на голос землянина. И каждый раз, когда мы подходили к этой двери, в голове у меня становилось пусто, как будто я терял сознание. Как будто воспоминаний просто не было. Я знаю, как это было сделано. Мастер демономантии, значительно более сильный, чем Эска, изменил наши воспоминания. Эска всегда была сосредоточена на Другом Мире, на том, что могла принести демономантия. Но эта магия — нечто большее, чем просто мост между двумя мирами, это сила контроля, способность отдавать приказы любым созданиям. Нам было приказано забыть о том, что находилось за этой дверью. Что мы видели и что с нами случилось. Нам было приказано забыть правду, погребенную под стенами академии. И мы забыли. Оба. Эска не знает, я уверен в этом. Потому что, если бы она знала, она бы его не простила. Она бы охотилась за принцем Лораном до края света.