Думаю, нам повезло, что Хардт не попытался спасти меня от шторма, который держал меня в своих огненных объятиях. Он бы погиб, я знаю это наверняка. Огромного количества энергии, проходящей через меня, было достаточно, чтобы убить такого крупного человека, даже если бы он был в тысячу раз больше. А, может быть, еще больше. Определенно больше. Только моя магия мешала шторму убить меня. Я даже не могу описать, как именно. Дугомант обращается к Источнику, извлекает из него молнию, чтобы поразить мир. Но я этого не делала, я втягивала молнию в себя. Источник внутри меня поглощал ее. Я поглощала ее. Нигде, ни в одной из книг, которые я читала, — и ни в одной из лекций наставников, — ничего подобного не упоминалось. Но, как я уже сказала, то, чего наставники и книги не знали об Источниках, намного превосходит то, что они знали. Мы все были просто детьми, игравшими с силой, которую даже не надеялись понять.

Это обжигает. Даже голос Сссеракиса звучал напряженно. Ужас сжался внутри меня, но он не мог спрятаться от шторма. Никто из нас не мог. Мы оба почувствовали боль, и крик, сорвавшийся с моих губ, принадлежал нам обоим. Шторм убивал нас обоих. Академия, возможно, и создала оружие, но даже оружие может сломаться.

Остальные смотрели на меня, наблюдая за моими мучениями, и были не в силах ничего сделать, чтобы это остановить. Я немного ненавидела их за это. Чем скорее они выйдут во двор и найдут проклятую корону, тем скорее я смогу попытаться понять, как остановить бурю, пока она не поглотила меня — и она уже поглощала меня. Я чувствовала, как кожа на моих руках дымится, а пальцы почернели и потрескались. Боль была нереальной. Я пережила пытки, как там, в Яме, так и позже, в Красных камерах императора. Эти пытки должны были сломить меня. Они были задуманы, чтобы сломить меня. Некоторые из них были близки к этому, у некоторых даже получалось, но большинству из них было далеко до мучений, вызванных пребыванием в центре этого дугошторма.

Коби первой вышла из оцепенения и сильно толкнула Имико в спину, так что воровка, спотыкаясь, выбежала во двор. Она застыла на месте, поморщившись, так как, без сомнения, ожидала, что из камней вокруг нее вырвется молния и поджарит ее изнутри. Какая глупость. Словно она не могла видеть меня, находившуюся совсем рядом и притягивавшую к себе всю магию, меня, заключенную в кокон из молнии. Молния была повсюду, она вырывалась из камней и воздуха вокруг меня, разветвлялась и била по моим рукам.

Через несколько мгновений Тамура уже был рядом с Имико — он шел рядом с ней, широко улыбаясь. Я не могла расслышать слов из-за потрескивания дугомантии, но я видела крайнее замешательство на лице Имико. Она всегда присоединялась к его смеху, но никогда не пыталась расшифровать его слова. Я не думаю, что у нее хватило бы терпения или знаний для этого, и часто для того, чтобы разгадать загадки Тамуры, требовалось хорошее знание истории.

Я почувствовала запах горящих волос — у него довольно специфический аромат, который совершенно неприятен. Я ничего не могла поделать, даже если бы моя голова была в огне — я была поймана, крепко схвачена молнией, бегущей по моим венам. Я даже не знала, как освободиться, когда корона окажется у Имико. Эта мысль повергла меня в панику, но даже тогда я не могла ничего сделать.

Воровка и старик добрались до дерева и остановились, глядя на языки пламени, вырывающиеся из треснувшего ствола. Казалось, они о чем-то спорили, вероятно, о том, кому из них следует попытаться ее достать. Должна отметить, что я все еще кричала, и мой голос был неестественно громким. Я не дышала. Я кричала целую вечность и не сделала ни одного гребаного вдоха. Полагаю, я должна была дышать, но я не могла думать из-за боли. В конце концов Имико сунула руку в горящую щель и подержала ее там некоторое время, прежде чем вытащить корону совершенно невредимой рукой, как будто пламя ее даже не коснулось. Тамура повернулся ко мне с широкой улыбкой, которая быстро погасла, когда он увидел меня. Я все еще была под ударом молнии, мой рот был открыт, и я кричала. Кожа на моих руках почернела и покрылась волдырями, кровь кипела, сочась из моей разорванной плоти. Мои руки были обожжены молнией, которая лизала меня, и магия вырывалась из моего рта вместе с криком, изрезанная вспышками яркого света. Я умирала, медленно разрываемая на части магией, которую я не могла ни поглотить, ни сдержать. В ней было слишком много силы. Я была схвачена дугоштормом и даже не могла предупредить своих друзей о том, что по разрушенному городу за их спинами крадутся гули.

Гули — падальщики, пожиратели трупов, но они не стесняются и создавать трупы, прежде чем их съесть. Некоторые демономанты предпочитают вызывать гулей из-за интеллекта, которым они обладают — он гораздо больше, чем у геллионов или харкских гончих, которые просто звери и ничего более. Гули коварны, если не сказать умны. Они превосходно передвигаются бесшумно, быстро наносят удары и обладают когтями, способными кромсать металл. Именно их интеллект всегда заставлял меня избегать призыва гулей. Если я потеряю контроль над харкской гончей, по миру будет бегать еще один зверь. Очень опасный зверь, но все же зверь. Если я потеряю контроль над гулем, на свободе окажется кровожадный монстр, который не побрезгует прокрасться в дом и забрать ребенка из постели посреди ночи. По своей воле я никогда бы не выпустила такое зло в мир.

Я заметила движение по всему городу, они пробирались сквозь обломки и приближались к территории академии. Без сомнения, их привлек мой крик. Ответственность за смерть моих друзей стала бы еще одной строчкой в моем растущем списке. Мысль о том, что я буду вынуждена смотреть, как их разрывают на части и съедают, в то время как дугошторм поглощает меня, наполнила меня беспомощностью.

И все потому, что ты слишком слаба, чтобы это остановить. Голос Сссеракиса в моей голове звучал напряженно и болезненно. Возьми шторм под свой контроль!

Я не могла этого допустить. Я не могла видеть, как еще один из моих друзей погибает в разрушенном городе. Я не могла оставить еще одно тело на съедение чудовищам, которые подкрадывались в темноте. Я видела, что Изен наблюдает за мной из тени, стоя рядом со своим братом. Его лицо, когда-то такое красивое и полное жизни, превратилось в сплошные обрывки кожи и обломки костей. Несмотря на то, что у него остался только один глаз, он каким-то образом умудрялся обвинять меня своим пристальным взглядом. Я знала, что призрак — дело рук Сссеракиса, но ничего не могла поделать с чувством вины, которое грозило меня поглотить. Изен был прав. Я позволила ему умереть и оставила позади. Я отдала нашего ребенка, последнюю частичку его души, которая была у нас с Хардтом. И теперь я собиралась просто стоять в стороне, пока его брата будут убивать. И теперь я не собиралась ничего делать, даже окруженная Такой Огромной Силой.

Я сделала единственное, что пришло мне в голову. Я воспользовалась силой своего Источника дугомантии. Каким-то образом боль усилилась. Я не могу это описать. Я никогда не испытывала ничего подобного, ни до, ни после. Это было так, как будто меня разрывали на части, кусочек за кусочком, сама моя сущность уничтожалась и горела. Вместо того, чтобы направить молнию на внутренний Источник дугомантии, я взяла силу из этого Источника и позволила ей смешаться со штормом внутри меня. И обнаружила, что могу двигаться. Я сделала шаг вперед, собираясь с духом, и указала рукой в сторону города, где все еще стояли Хардт и Коби. Где за их спинами подкрадывались гули. Коби замерла, но Хардт перехватил инициативу, схватив ее и отпрыгнув вместе с ней в сторону.

Я перенаправила силу дугошторма.

Из меня вырвалась молния, пронеслась по двору, болты отделялись и лизали землю. Моя кожа на руке чернела все больше и больше, волдыри вздувались и лопались, но я не останавливалась. Я перенаправила магию, втягивая ее в себя через одну руку и выпуская из другой. Воспоминания об наставнице Эльстет нахлынули на меня, не только мои собственные, но и ее. Я видела вспышками ее юность, ее семью, ее детей. Но эти воспоминания были частью шторма, они не остались со мной, а прошли сквозь меня, когда я направила магию. Она ударила по обломкам за пределами академии, и дугошторм вспыхнул с новой силой, неистовые разряды били повсюду и во все. Гули поджарились, когда магия прорвалась сквозь них; дюжины из них погибли в одно мгновение.