На занятие профессора Ван Аллена я опоздала всего на пятнадцать минут. Подумаешь, некоторые вообще не приходят. Когда я, слегка запыхавшись, приоткрыла дверь, профессор как раз заканчивал вводную часть лекции. Он замолчал на полуслове, медленно повернулся в мою сторону и окинул таким холодным, изучающим взглядом через тонкие стёкла очков, что впору было проверить, не покрылась ли я инеем. Его глаза неестественно блеснули, а на лице появилась странная улыбка, больше похожая на оскал.

Поджав тонкие губы, Ван Аллен с видом средневекового инквизитора объявил, что после занятий, в перерыв, мне предстоит ответить на тест по пройденной теме. Его негромкий, вкрадчивый голос прозвучал в тишине аудитории как приговор.

До следующего занятия оставалось ровно пятнадцать минут, а вопросов в тесте было двадцать. Вопросы были распечатаны на обычном листе бумаги — как банально для преподавателя магической академии. Что ж, я всегда любила подобные вызовы. В конце концов, это далеко не первый недолюбливающий меня преподаватель. Чего стоила одна Валентина Петровна — учительница географии в средней школе номер пять... Эта женщина могла довести до дрожи в коленях даже самых отъявленных хулиганов одним только взглядом из-под густых чёрных бровей, напоминающих двух угрожающих гусениц.

По сравнению с ней этот профессор — божий одуванчик, несмотря на его строгий вид. Если, конечно, не учитывать тот незначительный факт, что он один из главных подозреваемых в деле о похищении моих родителей и открытии очередных демонических врат. Мелочи жизни, ничего особенного.

— Уже ответили? — ухмыльнулся он, забирая врученный листок. Его длинные тонкие пальцы на мгновение задержались на бумаге. В аудитории мы были одни. Тишину нарушал только приглушённый гул голосов из коридора.

Возможно, это тот самый шанс, когда можно, поиграв на эмоциях, вывести его на чистую воду? В конце концов, даже у самых хладнокровных людей бывают минуты слабости. А у подобных ему — особенно.

— Да, впрочем, как и в прошлый раз, — ответила я, намеренно придавая голосу беззаботность.

— Насколько я помню, на один вопрос в прошлый раз вы всё же не ответили, — улыбнулся он, мельком проглядывая ответы. Его глаза за стёклами очков внимательно скользили по строчкам, как два сканера, а на виске едва заметно пульсировала тонкая жилка. Профессор откинулся на спинку кресла, и кожаная обивка отозвалась зловещим скрипом.

— Вы же понимаете, что я это сделала специально, чтобы не сильно выделяться, — ответила я, наблюдая за его реакцией. В воздухе повисло напряжение, густое, как кисель в школьной столовой.

— С такими артефактами, как у вас, это и не мудрено, — он усмехнулся.

— О чём вы? — спросила я с интонацией бетонной стены.

Температура в аудитории начала неуловимо падать. Деревянные парты тихо поскрипывали, реагируя на перепад температур, словно жалуясь на внезапное похолодание.

— Бросьте этот наивный тон, — процедил он. На стекле окна за его спиной начали проступать морозные узоры, складываясь в причудливые геометрические фигуры. Подоконник покрылся тонкой коркой льда. — Вы прекрасно понимаете, о чём я говорю.

Его зрачки побелели, став похожими на льдинки. Идеально уложенные седые волосы заиндевели, каждая прядь застыла неподвижно, скованная морозом.

Я сделала глубокий вдох. Пар от дыхания белым облачком растаял в воздухе. Кончики пальцев начало покалывать от холода, кожа покрылась мурашками.

— Совершенно не понимаю, — произнесла я.

Чтобы вывести его из себя, этого мало. Что могло разозлить это существо больше, чем просто мои дерзкие ответы? Помимо того, что он и так раздражается каждый раз при моём появлении? В голову пришла идея — безумная, но других вариантов просто не оставалось.

— Профессор, вы явно ко мне неровно дышите. Но меня такое не впечатляет, — мой голос прозвучал неожиданно твёрдо в замёрзшем воздухе аудитории.

— Что? — он громко рассмеялся, и его смех отразился от стен, как звон битого стекла.

— Какие интересные выводы, — теперь в его голосе звучал металлический холод. — И что же натолкнуло вас на подобные... предположения?

Я решила подвинуться ближе. Паркет под ногами потрескивал от мороза. Сняла очки, покрывшиеся инеем и мешавшие обзору. Стёкла обжигали пальцы холодом. Поправила за ухом выбившуюся чёрную прядь чёлки, уже успевшую побелеть от изморози.

— Вы умеете замораживать время? — в его очках отразились мои фиолетовые глаза. Расстояние между нами стало непозволительно близким. Такого он явно не ожидал. Профессор Ван Аллен медленно поднялся из-за стола, отступая на несколько шагов. На бледном лице проступил румянец, резко контрастирующий с белизной кожи.

Давить на меня авторитетом и силой бессмысленно. Я могу действовать иначе. Кто же знал, что небольшие женские чары на него так подействуют?

— Свободны, — нервно произнёс он. Холод в аудитории мгновенно исчез, оставив после себя влажный воздух и капли конденсата на стёклах.

В его глазах не отразилось никакой реакции на мои слова — только на действия. Он не понял, о чём я говорю, в отличие от Хала. Или же очень хорошо это разыграл. Пока в списке подозреваемых странный студент стоит на первом месте. После вылазки стоит ещё раз поговорить с деревьями — мне нужна дополнительная информация.

В остальном день проходил без происшествий. Я находилась в постоянном напряжении — в моём случае просто нельзя расслабляться. Каждый раз, когда я это делаю, что-нибудь случается. Нервы были натянуты как струна, а в голове постоянно крутились мысли о предстоящем полнолунии. Но третья пара, посвящённая биологии магических существ, всё же привела меня в состояние дзен. Вела её Офелия Сергеевна — блондинка с утончёнными чертами лица и большими голубыми глазами, обладательница приятного успокаивающего голоса. Её размеренная речь и плавные движения действовали умиротворяюще. О повадках магических существ она рассказывала так, словно читала старую добрую сказку. Появилась надежда, что вечер я проведу в спокойствии и наберусь сил для завтрашнего дня Х.

Но моим надеждам не суждено было сбыться. Их нарушил тревожный стук в дверь — резкий, настойчивый, выбивающийся из общей атмосферы урока. В аудиторию вошла Мария, сотрудница секретариата, та самая, что ранее проводила нам экскурсию. Сегодня на ней не было отвратительной зелёной формы, вместо неё — простой офисный костюм: строгая белая блузка, тёмная юбка-карандаш и туфли на низком каблуке. Она выглядела встревоженной и почему-то первым делом посмотрела на меня.

Мне этот взгляд не понравился. Чёрт. А потом я удивляюсь отсутствию эмоций. При таком образе жизни, сохраняя их, просто сойдёшь с ума.

Что ж, узнаем, что я успела натворить...

— Прошу прощения, Офелия Сергеевна, — голос Марии дрожал, — я заберу с вашего урока Василису Бессонову. Её срочно вызывает к себе ректор.

По аудитории прокатилась волна шёпота. Студенты завозились, зашуршали конспектами, пытаясь скрыть любопытство. Да... Бессонова — не моя настоящая фамилия. Что поделаешь, какую дал брат. Я глубоко вздохнула, собирая внутри остатки спокойствия, и неторопливо пошла за Марией.