*белый – цвет траура у китайцев.

**волшебные шары – китайская головоломка, подразумевающая изготовление ажурных костяных шаров, находящихся внутри других шаров.

***трибун латиклавий – вторая по значению должность в легионе, первый помощник и заместитель легата (в описываемое время в Римской армии упразднённая)

****мамортис, некое подобие колёсного танка с паровым двигателем. Подробно описано в книге “Пробуждение мёртвых богов-2”

Алексий и его спутники полагали, что их приведут внутрь высокой, не менее пятисот локтей ступенчатой пирамиды, однако юноша-проводник свернул в сторону и провёл гостей к не очень высокому каменному забору, за которым располагалось несколько одноэтажных строений. Одним концом территория примыкала к массивной скале, в которой виднелся вход в скрытое помещение – подземное либо внутрискальное. Любезный послушник провёл их во двор, что-то пробормотал на своём языке, и исчез, словно растворился.

– Жрецы приходить скоро, их надо ждать, – объяснил его слова Истэкэ.

Действительно, через короткое время со всех сторон послышались звуки гонгов, а потом каких-то духовых инструментов, и навстречу гостям вышла пёстрая, но по-своему торжественная процессия майянских жрецов и прислужников, возглавляемая главным жрецом Метерато. Он снова был в своей золотой шапке-короне, а на плечах имел шкуру ягуара с оскаленной зубастой мордой, свисающей с правого плеча.

Он вскинул вверх руки, и начал бормотать речитативом какие-то слова, больше всего похожие на молитву. При этом вся его свита опустилась на колени, а многие из них, очевидно, рангом пониже, распростёрлись ниц. Истэкэ, хотя и находившийся в рядах римлян, которые остались стоять неподвижно, также упал на землю лицом вниз. При этом он даже не пытался переводить молитву жреца, очевидно и не подлежащую переводу.

Вскоре Метерато замолчал, его подданные поднялись с земли, а возникшие откуда-то слуги или младшие жрецы вынесли блюдо с большой печёной на углях маисовой тортильей, которую вновь разделили, как и в первый день знакомства, на четыре части. Снова передали лучшие куски Главному Жрецу и Солнцеликому Вождю Римлян, а остальное разделили между всеми остальными.

Затем все проследовали в просторное помещение, очевидно, собственно храмовое, где Главный жрец снова прочитал молитву, и двое послушников подвели к нему небольшую косулю, украшенную лентами и цветами. Ещё один послушник поднёс жрецу обсидиановый нож на небольшом блюде. Животное подняли на каменное возвышение и там уложили на бок таким образом, чтобы голова свешивалась с жертвенника. Несчастная косуля скорее всего находилась под воздействием каких-то успокаивающих веществ, так как совершенно равнодушно воспринимала всё происходящее с ней.

Жрец поцеловал жертвенный нож, а затем неуловимым движением вонзил его в шею жертвы и сделал глубокий надрез. Послушники навалились на дёрнувшуюся косулю, которая, впрочем, очень скоро затихла.

– Хорошо, что у них не практикуются человеческие жертвоприношения, – прошептал Алексий стоящему рядом с ним Алекосу, – мне бы не хотелось присутствовать при этом…

– Скорее всего, практикуются, – также шёпотом ответил учёный, – но для нас, очевидно, достаточно косули, людей могут приносить в жертву по более торжественным случаям.

Все перешли в другой, более просторный зал, где стояли низкие столы, уставленные угощением. Теми же тортильями, только гораздо меньшего размера, печёными маисовыми початками. Тут были и известные римлянам бобы, и знакомые уже красные плоды томатль, и клубни растения потато – круглые, желтоватые снаружи и белые внутри – их очищали от жёсткой шкуры и варили. Сытные, чуть сладковатые, они занимали почётное место на столах рядом с маисовыми лепёшками и початками.

Были также куски мяса варёные и запечённые на углях. Чьё это мясо, Алексий не уточнял, но очень надеялся, что человечина у майя не в ходу. Была также и какая-то крупная рыба, напоминавшая форель, которую, очевидно, жарили в растительном масле. Подавали напитки: отвратительные на вкус римлян хмельные бальче и пульке, приготовленные из перебродившего сока местных растений. Очевидно, майя не знали винограда и благородного вина из его плодов. Горячие напитки также не радовали: горький чоколатль, который с удовольствием пил только Истэкэ и его земляки, а также некая бурда из бобов и тыквенных зёрен, насколько поняли римляне.

Затем в зал вошло несколько человек, вооружённых различными музыкальными инструментами, в большинстве своём простыми дудками, гонгами и барабанами. Музыка майя оказалась непривычна для ушей римлян – в ней слышалось гораздо больше ритма, чем мелодии, слушать её казалось невозможным, под неё хорошо было двигаться, танцевать. Словно подтверждая такое применение ритмических звуков, помещение заполнили молодые женщины, разукрашенные разноцветными татуировками на открытых частях тела – лице, руках, животу, ногах под коленями. Их одежда, украшенная перьями и цветным бисером, развевалась в такт ритмичным движениям. Они окружили гостей, призывно изгибаясь в странном ритмическом танце, недвусмысленно намекая на анонсированную ранее “радостную любовь”.

Алексий подозвал к себе центурионов негромко скомандовал:

– Тиберий Помпей со своей десяткой легионеров могут отдыхать: потанцевать, поухаживать за женщинами, и, если те не против, уединиться с ними в комнатах неподалёку. Женщин тут достаточно для всех, поэтому строго запрещаю ссориться по поводу выбора а также обижать этих местных волчиц. Нарушителей буду строго наказывать! Примерно через два часа, когда вы устанете, – Алексий усмехнулся, – возвращайтесь в это помещение. Когда все соберутся здесь, их сменит десятка Марка Ульпия, до этого несущая охрану. Всё понятно? – легионеры одобрительно зашумели, а Алексий добавил. – Алекос, ты можешь отдохнуть с первой десяткой, а ты, Гай со второй.

Главный жрец поднялся со своего места, подошёл к тяжёлому пологу, закрывающему проход в одной из стен, который тут же распахнули прислужники. Он повернулся к Алексию и знаками пригласил следовать за собой. Очевидно, предстояла та часть программы, которую анонсировали вчера словами “Важные разговоры”. Алексий поискал глазами своих помощников, которые достигли уже неплохих успехов в знании языка, и показал им, чтобы подтягивались к нему. Гай Аркадий подошёл сразу, а вот Истэкэ явно заколебался. Почему-то ему не очень хотелось участвовать в столь важных и секретных переговорах. Эту коллизию разрешил жрец Метерато – повелительным жестом он указал Истэкэ на место за общим столом, обозначив себе в собеседники только Алексия и Гая Аркадия.

Впрочем, с ним также был только один человек, такой же толстенький низкорослый майя, очень похожий на Гая, пытавшегося добродушно улыбнуться своему коллеге, но тот оставался стоять с непроницаемым лицом. Кем он был при жреце, оставалось непонятным: в дальнейших переговорах не участвовал, и похоже, не понимал по-латыни ни слова.

Для телохранителя помощник Главного Жреца был слишком сдобен и неповоротлив, и Алексий решил, что это какой-то младший жрец или родственник, постигающий азы дипломатии под руководством Метерато.

Тем временем все четверо прошли в маленькую комнату, в которой находился только небольшой стол со шкафчиком типа комода сверху. Никаких сидячих мест вроде лавок или кресел предусмотрено не было, и все “важные разговоры” полагалось, очевидно, проводить стоя.

Главный Жрец разразился довольно пространной речью, в которой Алексий различил несколько знакомых слов: солнцеликие, гости, друзья, сильные воины, драгоценности. Толстяк Гай, отдуваясь от напряжения попытался сделать связный перевод.

– В общем, Главный Жрец восхищается нашими кораблями и могучими воинами, выражает радость по поводу прибытия Солнцеликих, и напоминает о своих сокровищах, которых у него очень много.

– Так, интересно! Откуда он узнал, что нас интересуют именно сокровища? Постарайся узнать, каков предел его власти. Он главный жрец всей страны майя, или только этой местности? Есть ли у них какой-то цивильный правитель, вроде наш друг упоминал какого-то Манидогабо, попытайся выяснить, кто это и как попасть к нему на приём…