– Я попробую, Алексий, – с сомнением произнёс толстяк, – но не уверен в своих возможностях, мы с Истэкэ общались на более приземлённые темы, говорили больше о женщинах, пели весёлые песенки, но я попытаюсь.

Они со жрецом вступили в живой диалог, причём Гай много жестикулировал, а жрец вёл себя гораздо более сдержанно. Алексий уловил среди прочего несколько раз повторяемое слово “киче”.

Гай хотел пересказать Алексию свою беседу со жрецом, но тот повелительным жестом остановил его, и шагнул к такому же неприметному выходу, завешенному пёстрой занавеской с привычными уже перьями и искусно вышитыми бисером изображениями удивительно красивой птицы, немного похожей на попугая, золотисто-зелёной сверху и ярко-малиновой снизу. Длинные хвостовые перья свешивались со спинки и были раза в два длиннее корпуса. Одно такое перо Алексий заметил на головном уборе Метерато, в самом центре, на почётном месте. Больше ни у кого из свиты таких перьев не было, очевидно это украшение мог носить только высокий чин в майянской иерархии. Главный Жрец отодвинул занавеску и сделал шаг вовнутрь. Затем остановился, обернувшись к Алексию и пригласил его следовать за собой, повелительно остановив рванувшегося следом Гая Аркадия.

– Только Солнцеликий Вождь Римлян! – строго сказал он по-майянски, но его поняли все. Алексий улыбнулся Гаю и сделал успокаивающий жест. Каким-то верхним чутьём он понимал, что жрец собирается показать ему нечто важное, а не заманивать в ловушку. Они прошли длинным, извилистым коридором, который едва освещался слабой подсветкой, позволяющей видеть, куда ступает нога, и вскоре очутились в помещении, которое освещалось сверху, с помощью круглых отверстий в толще скалы, облицованных каким-то зеркальным минералом, отражающим дальний источник света и позволяющий видеть обстановку этой комнаты. Здесь находилось массивное сиденье, больше похожее на трон из нефрита – зелёного полудрагоценного камня, который в стране майя, по словам Истэкэ, ценился дороже золота,

В каменных стенах были выдолблены ниши, где стояли золотые и нефритовые шкатулки. Метерато вынимал их, откидывал крышки, и взору молодого легата открывались драгоценные камни, разложенные в шкатулки по цветам: желтоватые, от нежно-золотистых до почти коричневых, изумрудно-зелёные, густо-синие, почти фиолетовые и нежно-голубые, розовые, ярко-красные, малиновые. Алексий не смог сдержать возглас восхищения, а потом сложил майянскую фразу из нескольких знакомых слов: “Драгоценные камни. Красивые. Очень много!”

Жрец внимательно посмотрел на него, покачал головой и веско произнёс: – Камни мало, – и показал рукой на шкатулки в комнате. Потом протянул руку вниз, обозначил движение в сторону и вглубь, очень тихо, но отчётливо произнёс. – Там камни много, много, много…

Потом взял совсем небольшую продолговатую нефритовую шкатулку, завернул её в какую-то ткань и протянул Алексию: “Подарок” – объяснил он. потом молча развернулся и ушёл обратно в извилистый коридор, приглашая следовать за собой гостя.

Когда они вновь оказались в зале со столами, стали возвращаться первые легионеры – расслабленные, улыбающиеся. Набрасывались на еду и напитки, восхищённо крутили головами. Очевидно, местные волчицы отличались хорошей подготовкой. Вскоре все вернулись в зал и “заступили на дежурство”, дав возможность расслабиться своим товарищам. Метерато подозвал к себе Гая Аркадия, и стал ему что-то говорить. За это время прислужники убрали угощения, музыканты и женщины исчезли, появился вновь тот же юноша, что приводил их сюда утром. Гости поняли намёк и быстренько собрались на выход. Молодой послушник проводил их на корабли, и молча растворился в вечерних сумерках.

– Завтра днём он снова будет здесь, – весело сказал Гай.

– Зачем? – спросил Алексий. – О чём вы там напоследок говорили?

– Он сказал, что место, где мы были, это храм жриц какой-то богини, не запомнил её имени, она соответствует нашей Венере. Те девушки, с которыми мы весело проводили время сегодня, не продажные волчицы, это именно жрицы. Для них приём гостей – честь и почёт, и чем больше этих самых гостей она принимает, тем выше её место в храмовой иерархии. Поэтому все будут только рады посещению наших воинов и любовным утехам с ними.

– Вон оно как, – задумчиво протянул Алексий, – жрицы, значит… А что говорил тебе жрец в маленькой комнате, до того, как он утащил меня в свой секретный ход?

– Он говорил очень много, Алексий, и я не уверен, что всё понял правильно. но два основных тезиса в его речи прослеживались чётко. Первое – у него много красивых, больших драгоценных камней, которые так интересуют Солнцеликих. Как он это понял, для меня загадка. И второе – эти самые Солнцеликие прибыли на мощных кораблях, в сопровождении сильных, суровых воинов, вооружённых острыми длинными ножами.

– И что из этого следует? – мрачно спросил легат, уже догадываясь, что именно.

– Я не знаю, что из этого следует, и не хочу разбираться в каких-то интригах. Я буду выполнять свои обязанности и твои приказы, Алексий, но позволь мне остаться просто врачом, переводчиком, в свободное время отдыхать с кифарой и чашей вина, в окружении друзей и весёлых женщин. А по поводу моей беседы с Главным Жрецом… Он ничего не говорил прямо, но в его глазах читалась чёткая мысль: он хочет быть не просто Главным, но Верховным Жрецом над всеми майя, а судя по небрежному упоминанию Манидогабо, также и гражданским правителем.

– А инструментом для этого он желает избрать наших легионеров? – спросил Алексий.

– Не знаю, эту тему жрец не поднимал. И ещё, Истэкэ сказал мне, что у них тут очень сложные взаимоотношения между племенами, составляющими народ майя, центральная власть очень слаба, и каждое племя, каждый город тянет, так сказать одеяло на себя. Так вот, киче – это название того племени, народ которого обитает в этой местности, и дружить с этим племенем, это вовсе не значит дружить со всем народом майя. А теперь извини, Алексий, я пойду отдыхать.

– Иди, Гай, и спасибо тебе за труд! А я пойду пока разберусь с нашим другом Алекосом.

Хаотический учёный мирно почивал, повиснув на плечах у двух здоровяков-легионеров из второй центурии. Неприятная на вкус, но весьма крепкая пульке, да ещё и в сочетании с жаркими объятиями жрицы оказалась для учёного слишком убойной смесью, и в какой-то момент он просто заснул мёртвым сном. Легионеры, добродушно посмеиваясь, по команде центуриона Тиберия Помпея дотащили Алекоса до его каюты и бережно сгрузили на лежак.

Затем Алексий вызвал Тита Сейвуса и велел ему подготовить к завтрашнему дню следующую очередь легионеров, и вообще, составить график посещений по десять человек во главе с центурионами или бывалыми легионерами.

– И вот ещё что, Тит. Поговори с капитаном Манием, чтобы он составил такой же график для матросов обоих кораблей, они тоже отдохнуть хотят, пусть распределит по пять человек вместе с легионерами, одной командой. Я предупрежу капитана, чтобы матросы подчинялись старшему легионеру. И чтоб никаких ссор и споров по поводу этих самых жриц. Их там вполне достаточно, так что пусть парни спокойно отдыхают.

– Хорошо, легат, я всё сделаю, – ответил центурион.

Алексий устало присел на койку в своей каюте. Вот так интрига закручивается с этими майя! В двери постучали и зашёл Квинт.

– Как прошло весёлое мероприятие? – улыбаясь спросил он.

– Мероприятие как мероприятие, – хмуро ответил легат, – а вот важные разговоры были весьма примечательны. В двух словах, наш главный жрец приоткрыл завесу своих сокровищ – в тайной пещере, куда он меня водил находится большое количество дорогих и красивых драгоценных камней, а когда я сказал, что их очень много, небрежно махнул рукой, указал куда-то вбок и вниз, и заметил, что вот там этих камней действительно очень много. Он буквально сказал: “очень, очень, очень много”. И всё время восхищался нашими легионерами. Не боялся их, а именно восхищался. Потом шкатулочку мне подарил…

– И что же в ней было, в этой шкатулочке?