— Кто-то идет!
Слух у нее был отменный. Это позволяло улавливать знаки в голосе ветра или сердцебиении. И шаги в самом конце длинного коридора. Вот кто-то, шаркая, спускается по лестнице, сворачивает за угол и идет сюда. Кто-то старый или грузный. Чтобы не всполошить его раньше времени, Джинджер вскинула руки наверх и вцепилась в кандалы. Шпильку она воткнула в ворот своего платья.
— Действуем по обстоятельствам, — на правах старшей распорядилась Фрида и напряглась.
Лязгнул засов, дверь медленно, с противным скрипом открылась, и женщин на секунду слепил яркий луч переносного фонаря. Это помешало разглядеть вошедшего. Джинджер видела только темный, сгорбленный силуэт, но ничего не смогла бы добавить. Зловещий сгорбленный силуэт. Поставив фонарь на пол, незнакомец приблизился к Фриде и коснулся кандалов. С тихим теньканьем они раскрылись. Молча поднявшись, имперка, как зачарованная, последовала за удаляющимся незнакомцем. Дверь закрылась и свет погас. Джинджер вновь пришлось привыкать к сумраку ее мрачной тюремной камеры.
Полуприкрыв глаза, она пыталась понять, что только что произошло. Почему Цинаммон, долгие годы бывшая второй ведьмой во всей Империи, так безропотно пошла за кем-то? Как удалось одним прикосновением разомкнуть замки на железных браслетах. Вопреки вере невежественных обывателей, ведьмы, увы, не были так уж могущественны. Сказочные истории об обращении людей в камень, разрушении целых городов и тому подобных грандиозных эскападах великих ведьм были, конечно же, полнейшей выдумкой. Но и запросто отпирать замки сестры были неспособны. Даже круг Дышащих — самые могущественные из ведьм — мог призвать силу корней и разрушить тем самым замок или даже целую гору. Но, то была сила земли, не их собственная. А уж управлять другой ведьмой могла только Старшая Круга. Больше такое никому не удавалось, чем сестры немало гордились.
Джинджер поднялась, хватаясь за стену, почувствовала прилив слабости и вновь навалилась на нее. Боль, изнеможение, вызванное необдуманным колдовством, холод и мысли одолевали ее. Потом, вспомнив о Фламэ, молодая ведьма чуть не застонала. Жив ли он? Удалось ли ей помочь мужчинам в схватке? Джинджер одернула себя. Самым главным сейчас было собственное спасение. Тем не менее, мысли то и дело возвращались к Адмару. Он ранен, он не в силах держать меч, Бенжамин не станет помогать ему, случись что…
Приказав себе заткнуться, Джинджер медленно, держась за стену, пошла к двери. Металлические скобы покрылись ржавчиной, но гниение не тронуло великолепный темный дуб. Замка не было, скорее всего, с внешней стороны дверь закрывалась на массивный засов, и нечего было надеяться, что гвозди проржавели достаточно. Джинджер без особой надежды подергала-потолкала, потом села на холодный пол и уронила голову на руки. Минуту спустя подскочила на ноги.
— Нашла время отчаиваться!
Рядом не было того, кто мог бы укорить ее в малодушии, это пришлось делать самой. Джинджер обошла маленькую узкую комнату, ощупывая стены. Хотя, потайной выход из камеры — это из области нелепых легенд. Потом она обратила свое внимание на окна. Потолок был достаточно низким, но и Джинджер не отличалась особенным ростом. Окна располагались все равно много выше ее головы, даже выше, чем она могла достать кончиками пальцев, привстав на цыпочки. Она проверила. Зато оба окна были достаточно широкими, чтобы в них могла протиснуться худенькая девушка. Джинджер размотала свой пояс — руса в два-два с половиной длиной. В качестве крюка подошла вывороченная из стены факельная скоба. Для размаха только места было маловато. Тем не менее, перехватив пояс на четверть руса ниже изогнутой скобы, Джинджер раскрутила ее над головой и отпустила. Послышался скрежет железа по камню, и импровизированная кошка упала на пол. Вторая попытка оказалась не лучше, равно как и третья. Это только подтверждало, насколько сильно жизнь отличается от сказок и столь любимых Фламэ пафосных легенд. Только седьмая попытка увенчалась успехом, но едва ли дело было в сакральном числе. Скорее всего, Джинджер просто приноровилась. Подергав за узкую полосу ткани, ведьма едва успела отскочить. Решетка с жутким грохотом, кажется, разнесшимся по всему замку, повалилась на пол. Джинджер вжала голову в плечи. Однако шум в подземельях никого не потревожил. Минуты через три, убедившись, что все в порядке, Джинджер вновь закинула скобу. На этот раз потребовалось четыре попытки, чтобы зацепить кривой кусок железа за камни. Теперь, наученная горьким опытом, ведьма дернула куда аккуратнее. Ничего не произошло. Джинджер навалилась на пояс всем весом. Вроде выдержит.
Платье пришлось снять, длинный подол только мешался. По счастью, под него из-за холодов и непредсказуемости калладской погоды, Джинджер надела шерстяные шоссы и короткую мужскую котту с узкими, туго зашнурованными рукавами. Киртл пришлось оставить на полу камеры. Размяв озябшие пальцы, Джинджер схватилась за веревку, уперлась ногами в стену и полезла наверх. Несколько раз она съезжала почти до самого низа, и, прежде чем добралась до окна, кажется, стерла ладони до крови. Ухватившись за подоконник, ведьма из последних сил подтянулась и упала лицом в снег. Перевернувшись на спину, она увидела темнеющее небо и массив полуразрушенной башни.
* * *
Историю своей битвы с Палачом пришлось сочинять на ходу. Фламэ старался не приукрашивать ее совсем уж лишними, фантастическими подробностями, но в разговор вступили этот щенок-бастард и на редкость саркастичный имперец. В итоге вышло нечто этакое, что и в хроники и в баллады вставить не грех. Примерно половина деталей была утащена из романов Мартиннеса Ольхи и «Рыцарского Зерцала Весьма Премудрого и Благородных для Юноши Затей». К счастью Генрих Ластер и его особо приближенные подручные не были знакомы с этими объемистыми трудами.
— …И тогда я отсек ему голову, — закончил, наконец, Фламэ и устало выдохнул. Утомительное вышло вранье.
— Кровь залила всю одежду господина Ягаре, — мстительно вставил Бенжамин. — У него до сих пор не зажил шрам на ладони, так силен был яд на лезвии адмарова меча.
Благодаря комментариям мальчишки Адмар-Палач выходил каким-то совсем уж небывалым чудовищем, который ухитрился злодействовать даже будучи нищим и больным. К счастью, периодически вступал ГэльСиньяк, и добавлял к портрету мелкие светлые штришки. Эти двое нарисовали портрет убийцы, который, похоже, на досуге снимал с деревьев котят и высаживал на выходных пару-другую редких деревьев на старых пожарищах. Словом, это был персонаж, который так и просился в язвительную балладу.
— Наш мастер Ягаре даже песню сложил по этому поводу, — все не унимался лорд Бенжамин, язык у которого был длинный и без костей.
— Песня Барда! — восхитился Ластер. — Спойте, мастер!
Фламэ украдкой скривился. Он был не в настроении сочинять экспромты, а тем более — о собственной трагической гибели. Однако же, чем-то занять разбойников было необходимо, а на звук песни могла сойтись вся шайка. Это дало бы время давно уже выскользнувшему тайком из-за стола Филиппу обшарить замок, все его подвалы, еще сохранившиеся строения и заодно палатки разбойников. Пусть от этого секретаря, решил музыкант, будет хоть какая-то польза.
— Умеет ли кто-то из уважаемых господ играть на гитаре? — поинтересовался Фламэ без особой надежды.
Если кто-то из разбойников и умел, то страх перед колдуном помешал ему прикоснуться к, безо всякого сомнения, зачарованному инструменту. Фламэ вздохнул. Он терпеть не мог петь без музыки. В этот момент он ощутил прикосновение к плечу. ГэльСиньяк протянул руку. После некоторых колебаний Фламэ отдал ему гитару. Осторожно коснувшись струн, имперец взял на пробу аккорд (пальцы у него были неуверенные, но достаточно длинные для игры на гитаре) и спросил шепотом:
— Что играть, мастер?
— «Похороны Дракона», а там я как-нибудь вывернусь.
ГэльСиньяк хмыкнул, размял пальцы и заиграл похоронную мелодию чуть быстрее, чем это обычно делалось, превращая ее в подобие бравурного марша. Фламэ несколько тактов шевелил губами, пытаясь подобрать подходящие слова. Столько баллад — скабрезных, злых, жестоких к самому себе он сочинил за эти годы — и не счесть. За десятилетие он превратил Палача в комическую, нелепую фигуру. А вот похоронить его — себя прошлого оказалось значительно сложнее.
