— Мальчишки, милорд. Уличные мальчишки, — пояснил он, отодвигая подальше предложенный кубок.

— Ты видел хоть одного, а, горлодер? — грубо поинтересовался Филипп.

Ну конечно, без «секретаря» беседа о леди Беатрисе обойтись не могла. Лучше бы брал пример со своего товарища Альбера и вообще не раскрывал рта.

— С чего бы воришкам и попрошайкам показываться на глаза вооруженным наемникам? — ядовито поинтересовался Фламэ. — Чтобы, не дожидаясь суда, им обрубили руки?

— Когда это такое случалось?! — возмутился Филипп. — Кто же дитя-то неразумное обидит?!

— Адмару вашему любимому случалось, — фыркнул музыкант. — Оставайтесь здесь. Я попробую порасспрашивать о леди Беатрисе. В самом деле, лучше не ходить по Каэлэду такой толпой, привлекая излишнее внимание.

Поднявшись, он закинул гитару на плечо.

— Бренчалку свою оставь, — потребовал «секретарь», скотина недоверчивая.

Преувеличенно медленно Фламэ снял гитару и опустил на лавку. Потом развернулся на каблуках и направился к двери.

Внешность, увы, была обманчива, и ни лорд, ни его «дружинники» простачками не были. У Фламэ и в самом деле была мысль сбежать, пока Бенжамин разыскивает свою сестру, но теперь это было невозможно. Даже если не брать в расчет воспоминания, связанные с гитарой, оставлять ее в таверне было нельзя. А иначе, чем придется кормиться в дороге? Музыкант умел, конечно, не только петь. Просто ничем иным он не собирался более заниматься.

Закутавшись в плащ, Фламэ вышел на улицу. Солнце стояло высоко, и Торговая сторона выглядела теперь оживленно. Раскрыты были ставни лавок, сновали от одной к другой поварихи с корзинами, поварята с мешками, в которых что-то слабо трепыхалось, суетились в толпе оборванные мальчишки. И все же над площадью словно нависла какая-то черная туча. В прежние времена такое бывало только, когда появлялся в конце улицы сам Палач в сопровождении черных рыцарей Королевы. Теперь Палач словно стоял у каждого за спиной. Оглядываясь, Фламэ пересек площадь и остановился возле торговки фруктами. В это время года она могла похвастаться только сушеными абрикосами и мочеными яблоками. Впрочем, денег у музыканта не было и на горсть подсолнечных семечек, которыми торговала неопрятная старуха, сидящая на краю отключенного фонтана. Тем не менее, место было выбрано верно, и через пару минут Фламэ ловко поймал за руку, тянущуюся к связке абрикосов, чумазого мальчишку. Одет воришка был бедно, но опрятно, и только лицо и колени выпачканы в грязи.

— Шалишь, паскудник? — очень тихо спросил музыкант, наклоняясь к самому уху мальчишки.

Воришка испуганно пискнул и выронил абрикосы. Подобрав их с земли, прежде чем торговка успела что-либо заметить, Фламэ шепнул.

— Идем, дуралей, дело есть.

Мальчишка попытался вырваться, но неверно расценил силы своего мучителя. Несмотря на невысокий рост и худобу, музыкант оказался обладателем цепких рук. Тогда мальчишка заканючил:

— Не бейте! Не бейте, дяденька! Не водите никуда! Мне мамка не разрешает с незнакомыми водиться!

Фламэ мученически вздохнул.

— Пойдешь со мной, получишь это, — он продемонстрировал связку сушеных абрикосов. — А может и несколько монет.

Мальчишка нахмурился, подсчитывая выгоду.

— Серебряк, — наконец нагло заявил он.

— А золотой мирабль не хочешь? — неприятно-ласковым тоном поинтересовался Фламэ. — Серебряк за дело платят, а не за разговор. Хватит с тебя и пары медяков. Если то, что я услышу, мне понравится, благородные господа не поскупятся и накормят тебя ужином.

— Ты слуга что ли? — мальчишка окинул Фламэ насмешливым взглядом. Как и у всех воров и попрошаек, у него было презрительное отношение ко всякому работающему человеку. — Ну, говори, чего хочешь.

Фламэ подтолкнул малолетнего нахала к чаше фонтана. Плюхнувшись на каменный бортик, воришка принялся завистливым взглядом следить за троицей собратьев: один, чумазый карапуз лет пяти, отвлекал старуху-торговку, дергая ее за юбку, а двое мальчишек постарше набивали семечками карманы.

— Сегодня в городе появилась леди. Видел ее?

— Да мало ли леди в городе появляется-то? — мальчишка паскудно ухмыльнулся. — Вон на Кривой улице этих ледей…

Музыкант поморщился.

— Эта леди — особенная. Сомнамбула.

— Кто-кто? — мальчишка фыркнул. — Ну, ты сказанул! Ругаешься похлеще мамкиного хахаля!

— Она спала на ходу, — устало пояснил Фламэ. — Очень красивая леди, стройная, с каштановыми волосами, в дорогом платье. На расспросы не отвечала, и удержать ее на месте было нельзя. Слышал о такой? Знаешь, куда пошла?

Мальчишка пожал плечами.

— Узнаешь, куда она пошла, получишь семь медяков, — вкрадчиво сказал музыкант.

— Серебряк, — твердо ответил воришка.

— Семь медяков.

— Хэй, серебряк всего на семь больше! — возмутился мальчишка. — Чего, твоим господам жалко, что ли, для сироты?

Фламэ, сощурившись, посмотрел на него.

— Как тебя зовут, вымогатель?

— Дамэ, — пожал плечами мальчишка. — Ты не думай, меньше серебряного не возьму.

— Дамиан, значит… — задумчиво протянул музыкант. — Почти тезка, значит. Вот что, Дамэ, узнаешь, куда пошла леди, приходи в таверну на той стороне площади и спроси Фламэ. Получишь свой серебряный.

Мальчишка фыркнул, вырвал из рук музыканта связку сушеных абрикосов и мигом присоединился к приятелям, обворовывающим подслеповатую торговку семечками.

Фламэ еще не успел дойти до двери таверны, когда мальчишка нагнал его.

— Точно, серебряк дашь?

— Точно, — кивнул Фламэ.

— У благородных, конечно, деньжата всегда водятся, — глубокомысленно изрек малолетний мошенник. — Ну, веди.

Тавернщик совсем не обрадовался, когда музыкант — сомнительного, честно говоря, вида тип в одежде с чужого плеча — вернулся с маленьким оборванцем. Однако по жесту Бенжамина прекратил возмущаться и даже принес с кухни немного еды. Мальчишка в мгновение ока опустошил тарелку, вытер рот рукавом и нагло поинтересовался:

— Ну, где серебряк?

— Лучше дать, — посоветовал Фламэ. — Спорить с этим мошенником себе дороже.

Поворчав, больше для приличия, Бенжамин полез в потайной карман на поясе и вытащил серебряную монету, основательно потертую. Воришка невесть зачем попробовал ее на зуб и сунул за щеку. Речь его от этого стала невнятной.

— Аа в амок пфла. Эди вафа.

— Она в замок пошла, — флегматично перевел Фламэ. Ему ответ был известен заранее.

— В какой? — изумился Бенжамин.

— Ф квафефкий.

— В королевский, — вновь перевел Фламэ. — Других, милорд, здесь нет. Ее величество повелела все разрушить в час своего вступления на престол, и сложила из камней неприступные стены Каэлэдской твердыни, как бесстыдно врут в Королевской летописи.

— Без тебя знаю! — огрызнулся лорд-наемник. — Что Беатрисе делать в королевском замке?

— Ме пфем фнать? — пожал плечами малолетний воришка. — Еще фы феребряк, гфпадин.

— Обойдешься, — рыкнул Бенжамин. — Вон пошел.

Воришка счел за лучшее скрыться. Тавернщик поспешно убрал тарелку и принес еще вина. Налив себе кубок до краев, лорд-наемник погрузился в мрачное созерцание пены, скопившейся с одного края.

— Что Беатрисе делать в королевском дворце?

— Совершенно нечего, — тихо согласился Фламэ. — Вам бы стоило ее оттуда забрать. Не лучшее это место для красивой молодой девушки.

Бенжамин побледнел. Легенды о странных, жутких, словно бы неживых фрейлинах королевы ходили по всему Калладу. Молодой лорд уже представлял сестру в этой мертвенной, страшной свите.

— Но как же нам попасть во дворец?

— Потише, — посоветовал рассудительный Альбер, говоривший редко, но всегда по делу.

— Нам бы разыскать хорошего вора, — прошептал самым таинственным образом Филипп.

Фламэ вздохнул облегченно. Вора, конечно. На этот раз, похоже, и без него обойдутся. Воровство и проникновение в замки — не его профиль. Впрочем, радовался он рановато. Бенжамин сунул руку за пазуху, где прежде лежал его кошель, а потом, спохватившись, достал несколько монет из кармашка на поясе и велел: