Первая: британское общественное мнение было введено в заблуждение политическими и интеллектуальными лидерами страны относительно истинных причин Первой мировой войны. То есть имелась острая необходимость для «владельца половины мира» постоянно оборонять ее. И наряду с этим — либеральная, социалистическая и пацифистская пропаганда верила в подсунутых ей козлов отпущения — торговцев оружием, олицетворение самой капиталистической системы, и, желая предотвратить ужас окопной войны, призывала при этом сохранить большую часть того мира, который был завоеван.
И вторая составляющая: почти зеркальное, обратное отражение этого образа — фантазии, которые охватили немецкий народ, столь четко отраженные в рапорте адмирала Карлса, «следовательно война... против половины или двух третей мира... имеет внутреннее оправдание».
Обе стороны были воспитаны на противостоящих убеждениях, обе системы поощряли их и исключали реальный мир снаружи. Недопонимание было неизбежным и полным.
Другие вопросы в отношении Редера касаются его разумности и нравственной смелости; сколько того и другого он проявил в тот кризисный момент для своего флота? Его строительная программа уже запаздывала на несколько лет, не только из-за дефицита сырья, но и целой кучи технологических проблем, неизбежных в такой спешке да еще в условиях пассивности «договорных» лет. Однако он намеревался расширить программу и в действительности это сделал в январе 1939 года, после того как фюрер одобрил грандиозный план «Зет» его штабного комитета, касающийся гигантских линкоров, броненосных крейсеров, авианосцев и 249 подводных лодок, которые должны были быть созданы к концу 1947 года. Было невозможно завершить строительство больших кораблей в столь сжатые сроки, не сокращая программы других родов войск и не усугубляя уже и без того серьезный кризис, вызванный военной экономикой и четырехлетним планом; кроме того, количество горючего, необходимого для подобного флота, превышало суммарное потребление нефти всей Германией за 1938 год, две трети которой приходило из-за границы! План «Зет» был такой же фантазией, как и то мировоззрение, которое вызвало его к жизни.
Это было ясно наиболее умным офицерам, включая и Гельмута Хайе, автора штабного рапорта. Они оспаривали не «великую цель», стоявшую перед Германией, а лишь рискованные и поспешные способы ее достижения. Требовалось время на то, чтобы скрыть эти цели от превосходящих сил, которые их окружали.
Но времени у Гитлера не было, его военная экономика неизбежно вела к войне: только так он мог спасти себя от внутренних последствий понижения уровня жизни и явственного проявления экономического кризиса, только агрессией он мог обеспечить сырье и промышленные мощности, которые пожирала военная экономика.
Признание этого факта явно вызвало у некоторых морских офицеров штаба кое-какие мятежные мысли против Гитлера и режима. Это ясно проявлялось у наиболее умных армейских офицеров, таких как глава генерального штаба фон Бек. Правда, непонятно, было ли это чем-то большим, нежели подавленность неразрешимостью проблем, вызванных новой ориентацией в политике, и отвращение к потускневшему образу Германии в мире после разных ужасных событий (вроде «Хрустальной ночи» в ноябре, когда члены партии устраивали еврейские погромы и грабили евреев).
Наверняка известно, что Редер активно и с энтузиазмом сотрудничал с носителями новой антибританской политики, как она выражена в плане «Зет». Конечно, здесь можно указать на утопическое мышление, свойственное ему, как и его кумиру, т.е Тирпицу, или же на тот вид нравственной трусости, которую проявили высшие военные, последовательно отступая перед Гитлером и партией национал-социалистов.
Или, может быть, это было проявлением старого ослепления собственными амбициями, смешанного с национальной гордыней и верой в фюрера, вспыхнувшей заново после того, как западные державы уступили в Мюнхене в конце сентября этого года и позволили рейху «бескровно» присоединить Чехословакию.
Нам неизвестно, о чем в тот период думал Дёниц, но на основании того, что он делал и что писал, можно предположить, что мысли его были гораздо ближе к взглядам Карлса, нежели Хайе, по крайней мере, в том, что касалось веры в фюрера.
Также нет никаких сомнений, что он видел в новой морской стратегии выгоду для своего рода войск. Подводные лодки надо было быстрее строить, они требовали меньше материалов и оказывались гораздо дешевле, нежели «флот равновесия», который предлагал Редер; кроме того, они были единственным видом кораблей, который мог пробить блокаду британцев до того, как армия выйдет к Атлантике. Начиная с этого времени он обратил всю свою энергию и значительную силу личного обаяния и убеждения на то, чтобы привлечь внимание к этим соображениям и изменить морскую политику.
Кроме усилий в этом направлении в официальном плане, он еще той же зимой написал книгу, озаглавленную «Подводный флот», ее опубликовали в начале 1939-го. Он пристально следил за тем, чтобы не допустить в нее ни одного упоминания о «групповой тактике» в войне с конвоями, но его замечания о войне подлодок с кораблями на поверхности, взятые вместе с большим разделом, посвященным торговой войне, могли встревожить любого, кто задумывался об уязвимости британских торговых маршрутов. Дёниц начал свой раздел «Использование субмарин в торговой войне» следующим образом: «Сокрушение торговли противника, нападения на его морские коммуникации являются подлинной целью морской войны...»
Точно так же можно было связать эти замечания с другим разделом, посвященным тактическому сотрудничеству между подлодками и надводными кораблями. А уж раздел о ночной атаке с поверхности не мог быть изложен яснее; он в деталях объясняет, почему маленькие подлодки идеально подходят для внезапных торпедных атак по ночам и как замечательно его собственные флотилии обучены этой тактике.
Для нас сейчас интереснее проследить, как книга Дёница отражает его преданность подводному флоту и воинской этике, а также его подчиненность идеям тогдашней пропаганды. Некоторые фрагменты написаны в эпическом стиле, характерном для его позднейших нацистских речей. Политические и военнополитические взгляды, изложенные напрямую и читаемые между строк, весьма наивны. Например, он полагает, что в мировой войне действия подводного флота «привели Англию на край бездны», но Германии не удалось развить свой успех потому, что «родина стала марксистской и капитулировала».
Многие абзацы написаны столь многосложно — по крайней мере, на взгляд не немца, — что заставляют предположить, будто он подпал под воздействие национальной истерии, спровоцированной Геббельсом; раздел, посвященный экипажам подлодок, служит ярким примером того, что можно назвать «мужским коллективом» в движении нацизма с его культом товарищества, поощряющим «широко распространенный, хотя, конечно, не признаваемый гомосексуализм». Товарищество подводников описывалось в таких идиллических терминах, что может сложиться впечатление, будто для него братство с экипажем было примером более широкого братства всего немецкого народа. Для него нет ничего более привлекательного, нежели быть внутри этого заколдованного круга, занятого отражением натиска враждебных сил извне! Сказывалось ли в этом пагубное воздействие партии, или это было способом подавить чувство неадекватности, возникшее у него после катастрофы с лодкой UB-68, или же это было просто его естественным тяготением к крайностям?
Отдельные пассажи из книги наводят на мысль, что Дёниц в то время был уже чем-то большим, нежели просто очень компетентным главой подводного флота; он стал фанатиком, опасным для своих врагов так же, как фанатик Нельсон был опасен для французов веком раньше. Возможно, это и было самым важным выводом из его книги, который могли сделать англичане. Но их морская разведка не потрудилась достать книгу вплоть до 1942 года, когда все было ясно и без нее.
В перерывах между писанием книг и работой Дёниц стал дедом. Урсула произвела на свет мальчика, которого назвали Петером. Дёница очень повеселило это рождение, равно как и тот факт, что ему самому исполнилось всего лишь 47 лет.
