Гостиница была наполовину пуста: постоялый двор стоял хоть и на оживлённой дороге, но не на имперском тракте. Засыпать дорожное полотно щебнем или тем более мостить камнем никто здесь не собирался. Морозы же схватили землю совсем недавно, а снега для саней выпало ещё мало. Большинство путников предпочитало либо ехать пусть в объезд, но по твёрдой имперской дороге, либо пережидать в городах. Короткими торговыми путями в межсезонье пользовались те, кому надо было спешить.

Зал трапезной тоже был заполнен едва ли на треть, ночевали в гостинице лишь несколько средней руки торговцев, поодиночке или группами – одна человек на пять целой семьёй. Много тяжёлых полированных дубовых столов пустовало, и даже солдаты не смогли это исправить до конца. Впрочем, будь даже зал полон – дворянину бы отдельный стол нашёлся всегда. Причём достаточно вместительный: ведь с молодым господином обязательно должны сесть капитан и десятники. Кроме того, никого не удивит, если туда же позовут и Дайви. Капитан явно служака опытный, не зря вперёд доверенного человека послал. Наверняка приказал не только о ночлеге побеспокоиться, но и про дорогу узнать – как проехать, сколько до следующего постоялого двора.

Дайви специально сел к залу спиной, чтобы случайно по губам его доклад нельзя было услышать. Стоило всем начать есть, принялся рассказывать самое важное из того, что ему удалось разузнать, пока он в ожидании отряда «чесал языком» с прочими постояльцами.

– Я нашёл торговца, который всего две недели как проезжал через Эллистон. Точнее, не через сам город, но через провинцию.

Остальные кивнули. Провинция Эллистон была самой ближней к Радуге-в-Огнях, дальше начиналось условное Приграничье и Безумный лес. Посольство ханжаров, когда граница исчезнет, наверняка отправится именно туда. Чем ближе была провинция, тем больше встречалось про неё нехороших слухов. Но пока только слухов, поэтому делать какие-либо выводы было рано.

– Так вот. На въезде в провинцию его остановили крепкие ребята из стражи мормэра…

Командир охраны удивлённо поднял бровь. Он много лет служил императорам и сообразил первым: наместникам провинций было запрещено создавать хоть какие-то воинские структуры и подразделения. Даже стража ему подчинялась или через городские магистраты или через ведомство виконта Раттрея.

– Да, да, – подтвердил Дайви. – И не просто так они его остановили, а собрать «дорожный сбор на ремонт трактов». Причём как процент от стоимости товара.

– Да это же мятеж! – выдохнул старший телохранитель. – Таможенный сбор и…

– И началось всё как раз в августе.

– Едва новость о вторжении орков дошла до Эллистона, – подвела итог Лейтис. – Но формально ещё не мятеж. И не попытка отделения. Отдавать приказ легионам рано. Да и население провинции, судя по всему, пока не понимает, что творится. Про маленькое королевство задумался только сам наместник.

Старший телохранитель задумчиво побарабанил пальцами по столу:

– Легионы – это худший вариант. Солдаты нужны в других местах, плюс сразу настраивать против себя целую провинцию не стоит. Но куда, интересно, смотрели Хранящие покой? За неделю-другую всё не провернёшь, нужны годы.

Лейтис пожала плечами:

– Добавьте Сберегающих, которые тоже сообщили бы подозрительное… какая разница? Если наши подозрения верны, по приезде меня, конечно, не тронут, но и покажут нам исключительно то, что мы, по их мнению, имеем право увидеть. А поднимать штандарт придётся на границе провинции.

– Давайте я? – вдруг предложил Дайви. – Прикинусь бродячим писарем или ещё кем-то, сам по себе пройду через весь Эллистон и всё выясню. В столице провинции догоню и доложу.

Остальные закивали, идея прозвучала здравая. Лейтис же задумчиво посмотрела в зал на обедающих. Там как раз с жилого этажа спустились очередные постояльцы и присоединились к семье торговцев. То ли путешествовали вместе, то ли тоже были родственниками. В зале стало шумно, с улицы ввалились последние солдаты, громко потребовали пива и мяса, занимали свободные столы. Командир охраны глядел на своих людей с гордостью. Вроде типичные дворянские дружинники. Дисциплинированные, пусть и немножко склонные к позёрству и небольшой расхлябанности – не в ущерб делу, но перед девушками покрасоваться. Кто-то сразу хлопнул по попке официантку, пока та принимала заказ. Можно было не сомневаться, что девица намёк поняла и вечером заглянет насчёт покувыркаться за монету… При этом столы бойцы занимали как бы в случайном порядке, где есть место и как приглянулось, однако расселись все так, что с какой бы стороны ни случилось нападение, императрицу всегда прикроет пять-шесть человек.

Закончив рассматривать гвардейцев, командир проследил за взором Лейтис. Взгляд девушки перестал шарить беспорядочно, теперь она, не отрываясь, смотрела на семью торговцев.

– Видите вон там, у стены? – Лейтис как бы случайно махнула ложкой, указывая остальным. – Пожилые мужчина и женщина, две девушки и с ними трое детей? Я их знаю. Точнее, хорошо знаю самого старшего. Это мастер Дермид, старейшина цеха хугларов.

– Артисты-бродяги, – один из десятников сморщился:

Лейтис с довольной улыбкой продолжила:

– Вот-вот. Все так реагируют. Завтра вы про них и не вспомните. Идеальное прикрытие для нашего шпиона. Никого не удивит, что актёры суются во все дыры и что-то вынюхивают: крысы же помоечные, – остальные переглянулись и осторожно один за другим кивнули. – И Дермид меня знает… не как императрицу. Я и Харелт как раз незадолго до мятежа под чужими именами были на одном из праздников хугларов «для своих».

Остальные кивнули: мол, поняли, вопросов нет. До того, как стать императором, Харелт занимался расследованиями среди высшего дворянства, неподсудного обычным следователям Тайной канцелярии. Отец Лейтис тоже несколько раз помогал Сберегающим, тем более и он, и его дочь – маги крайне редкой школы. Наверняка с бродячими актёрами они знакомились тоже по какой-то государственной надобности.

– Дайви, – приказала Лейтис. – Сегодня осторожно, без лишних ушей, покажешь мастеру Дермиду знак службы Раттрея и намекнёшь, что просишь услугу. А для этого завтра уже на тракте нам надо встретиться.

***

Утром следующего дня хуглары собрались ещё затемно и уехали сразу, как открыли ворота постоялого двора. Лейтис же позволила себе понежиться в постели. Никто не должен связать её отряд и бродячих артистов. Поэтому дворянин вовремя не встанет и из-за этого с отъездом они опоздают. Проснулась девушка от стука в дверь и голоса командира отряда:

– Господин, люди готовы.

Только тогда Лейтис откинула одеяло и соизволила встать. Подошла к окну, посмотрела на выпавший за ночь снежок, и как во дворе прислуга вовсю шаркала лопатами. Потом взглянула на сложенную на стуле рядом с кроватью одежду и со вздохом отвращения принялась одеваться. Мужской костюм в последние несколько лет ей нравился всё меньше и меньше, но пока ничего не поделаешь.

Когда Лейтис спустилась в трапезную, время уже было позднее. Ночевавшие давно разъехались, новые постояльцы ещё не прибыли, солдаты ждали во дворе. Одиноко сидевший за стойкой хозяин бросил короткий, но такой красноречивый взгляд… Сразу было понятно, что в образ изнеженного богатого мальчика она уложилась: ничего кроме презрения к благородному дармоеду, перевалившему свои обязанности на капитана, в память трактирщика не засядет. Чтобы укрепить это мнение, Лейтис, не дожидаясь служанки, едва уселась, грохнула по столу кулаком:

– Эй, хозяин. Уснул, что ли? Где мой завтрак?

Прибежавшая через минуту растрёпанная девушка, явно оторванная от чего-то или от кого-то, тоже наградила благородного лентяя негодующим взором. Лейтис в ответ покровительственно кивнула, кинула в вырез платья монету в один алан:

– Быстро принесёшь завтрак, получишь ещё одну.

Негодование и девушки, и трактирщика как рукой сняло, а Лейтис стало неожиданно грустно. Эти же самые люди вчера смотрели на артистов свысока, мол, на публику кривляются за плату – а сегодня сами готовы унижаться, ведь за деньги.