Открыты были эти калитки круглые сутки, а в комнатках за ними постоянно дежурили монахи. Очень уж необычные посетители любили заглядывать к инквизиторам. Из тех, кому днём и через главные ворота приходить не с руки. Харелта тоже пустили без вопросов, словно и не выглядывал из-под продранного камзола доспех, а на одежде не было пятен крови, разве что бесстрастно попросили:

– Оставьте нам, пожалуйста, меч и нож.

– Мне срочно нужно увидеть отца Энгюса, это мой духовный наставник. Вопрос жизни и смерти.

– Конечно, сын мой, – без капли удивления ответил старший из монахов, и остался с гостем, а второй ушёл.

Энгюс появился минут через двадцать в сопровождении гонца. По заспанному лицу можно было догадаться, что подняли инквизитора с постели. Увидев, кто его ждёт, священник ахнул:

– Харелт! Что случилось?!

Харелт сразу как-то обмяк на стуле, будто разом навалилась вся тяжесть последних часов.

– Во дворце мятеж. Император убит. Кирос Брадан тоже убит. Я единственный, кому удалось вырваться.

Один из монахов на этих словах выронил связку ключей, второй замер, беззвучно открывая и закрывая рот, напоминая выброшенную на берег рыбу. Энгюс остался почти невозмутим, лишь ладонь на пару мгновений сжала ткань рясы.

– Харелт. Пошли со мной. У меня в келье расскажешь остальное. Дуарх, закрой дверь и не впускай никого. Лаврен, поднимай тревогу, но так, чтобы со стороны не было заметно. Братию на стену. Если за Харелтом следили, штурм может начаться в любой момент. И пошли кого-нибудь к мессиру. Передай, как только Харелт будет в состоянии, мы идём к нему.

– Отче, лучше сразу…

– Харелт, – мягко ответил священник. – Посмотрел бы ты на себя со стороны. Несколько минут уже ничего не решат, а вот упустить что-то важное в рассказе для мессира ты сможешь легко. Так что сначала придёшь в себя и выпьешь подогретого вина.

Долго отдыхать Харелт всё равно не захотел, поэтому вскоре уже сидел в кабинете Великого магистра. Мессир Кетингерн слушал внимательно, несколько раз переспросил, а разоблачение бастарда попросил пересказать ещё раз отдельно. Когда отзвучали последние слова, глава ордена ненадолго задумался, потом кивнул каким-то своим мыслям, вызвал монаха и наказал подыскать молодому человеку место, где тот сможет жить. Крепость явно сядет в осаду не на одну неделю, поэтому в гостевой келье оставаться неудобно, да и небезопасно. Харелт молча встал, поклонился, соглашаясь со словами мессира, и вышел вслед за сопровождающим.

Почти сразу дверь снова открылась, впуская отца Энгюса. И удивлённо посмотрел на главу ордена. Таким он его никогда не видел. Никогда мессир не позволял себе открыто демонстрировать эмоции, а возбуждение, лихорадочный огонь в глазах и одновременно тень отчаяния.

– Мессир, я взял на себя смелость известить о случившемся митрополита Аластера и митрополита Эллера. А также сообщил отцу Маркасу из Ланкарти.

– Почему ещё и ему?

– Я занимался расследованием чудес в Ланкарти. Отец Маркас не только достойный во всех отношениях сын Церкви. Он единственный, кто гарантированно сумеет удержать округу от измены, что бы им не посулили мятежники.

– Хорошо, – кивнул глава Ордена и неожиданно сказал: – Не может Тьма отступить так просто. Ты понимаешь? Именно сейчас, когда свет истинной веры может шагнуть так далеко, я недавно ещё и помыслить не мог… Принцесса Лейтис, воспитанная в вере к Единому… знак Божий нам. Потому и испытания выпали именно нам. Великие испытания, – тут он внимательно, словно ощупывая до самого дна души, посмотрел на подчинённого. – Это ведь не всё? Ты хотел сказать ещё?

– Весть я передал нашим особым способом. Но враг должен быть уверен, что гонец выбраться из города не сумел. Я готов пойти сам…

– Нет, – ответ прозвучал резко. – Пошли другого, даже двух. Но ты понадобишься здесь. Харелт должен быть коронован как можно скорее, а подбирать молодому императору другого духовника для церемонии у нас нет ни возможности, ни времени.

Лицо Энгюса на несколько мгновений затвердело, потом он опустился на колени и сказал:

– Я знаю обязанности духовника императора, и что это значит для меня. Но если такова плата за спасение Империи и Церкви, если такова воля Единого за свет веры новым народам – я обязан следовать велению Господа нашего. Я пришёл сказать не только о гонцах. Дозорный сообщил, что дом Хаттанов горит…

***

Скотти и Стафа добрались до особняка Хаттан ближе к полуночи. Раз погони пока не было, враг всё ещё верил в ложный прорыв лорда Малколма. Поэтому здесь ничего не напоминало о яростном сражении, которое ещё шло во дворце. Загадочно мерцали фонари вдоль улицы, откуда-то издалека доносился стук колотушки ночных сторожей. В саду вокруг усадьбы трещали цикады, журчал водой фонтан, вдруг прошуршала крыльями какая-то ночная пичуга. Поэтому когда перед воротами появился Стафа – в окровавленной и разодранной одежде, тяжело дышавший и опиравшийся на плечо парня, привратник растерялся. Но едва гости потребовали

– Немедленно веди нас к леди Хаттан. Скажите, дан Стафа со срочными вестями от лорда. Понял? Срочными.

Привратник словно ожил. Быстро кликнув помощника и приказал:

– Позаботиться о гостях. Вина им горячего с травами, если попросят ещё чего… Врача надо?

– Нет.

Слуга бегом кинулся в дом. Через несколько минут он вернулся вместе с Родериком, который тут же вместе с гостями поспешил к леди Хаттан.

Странное письмо императора и поездка во дворец остальных членов семьи Хаттан и гостей вроде бы не коснулись. Жизнь текла своим чередом. Ислуин и Рэган засели в библиотеке за справочниками по географии и экономики Империи и Северных королевств. Леди Хаттан в личном кабинете на втором этаже занялась немалым хозяйством особняка. А поскольку на днях женщина неудачно потянула ногу и лишний раз старалась её не тревожить, в поиске того или иного документа в шкафах и с пересылкой указаний ей помогали Кайристина, Родерик и Оуэн. Лейтис и Мирна занятие, чтобы заглушить беспокойство, придумать так и не смогли. Поэтому сначала девушки сидели у Лейтис и болтали о пустяках, дальше отправились к матери Мирны. Лучше слушать скучные отчёты о закупке угля на следующий месяц и почём обойдётся партия овощей для кухни, чем маяться ожиданием. Когда по окнам побежали багряные отблески червонного золота закатного солнца, к ним присоединились и эльфы... С тем же вопросом: не прибыл ли гонец? Но никаких вестей Харелт и Малколм так и не передали, а хозяйственные дела закончились. Ложиться же спать в неизвестности никто не захотел.

Какое-то время удалось убить за поздним ужином и светской беседой, но вскоре опять повисла давящая тишина. Внезапно магистру пришла в голову идея:

– А не перейти ли нам в Морскую комнату? Там и сидеть веселее. А ещё, может, кто-то сыграет против меня партию-другую?

– Да, – посыпалось сразу со всех сторон.

Действительно, сидеть в уютной комнате, где стены расписаны морскими пейзажами, а потолок изображает небо, куда приятнее, чем посреди строгого официоза кабинета или малой столовой. Но самое главное достоинство именно этой комнаты – стоявшая в ней большая доска для «кораблей».

Ислуин познакомился с придуманной на Бадахосе игрой уже здесь – на его родине подобной забавы не знали. И сразу же стал её страстным поклонником. Магистра буквально заворожило это отражение жизни, когда, следуя выброшенному на игральных костях ветру, по клеткам доски ходят галеры и фрегаты, когда, повинуясь воле полководцев, в сражениях за вражескую столицу сходятся флотилии и легионы.

Принц был с игрой незнаком, другие играли в неё слабо. Зато оказалось, что мама Харелта тоже влюблена в «корабли» и с удовольствием готова принять вызов. Поэтому весь оставшийся вечер они провели за доской. Остальные уселись болельщиками и зрителями, споря и обсуждая тот или иной ход. Причём предпочтения разделились самым неожиданным образом: Рэган и Лейтис болели за леди Хаттан, а Родерик, Мирна и Оуэн – за магистра.