Зато дальше магистра принц начал звать к себе через день. И что про чужака думают принц и Первый советник, можно было догадаться, даже не пытаясь прочитать их мысли. Молодой беспринципный авантюрист, статус которого в небольшой общине эльфов за пределами Барьера крайне невысок. Хамоватый сопляк жаждет славы и почестей, ради них он отправился в рискованную экспедицию на основе туманных слухов. И теперь без зазрения совести продаст кого угодно и присягнёт любому, лишь бы не упустить своего. Поэтому дурачка сначала можно использовать в местных интригах, раздавить оппозицию… А затем попытаться наладить контакты с внешним миром исключительно на выгодных для принца Гиллакэвена условиях.

Ислуина сложившаяся ситуация тоже устраивала. Пусть церемонии и мероприятия, в которых его заставлял участвовать Первый советник, и были иногда нудными и утомительными, зато власть Хранителя трона оберегала от излишнего внимания фанатика-филида и позволила неплохо ознакомиться с делами в стране.

Не сидела на месте и Лейтис. После допроса с истерикой принцесса и дальше стала девушку опекать, постоянно то приглашала играть в мяч, то поучаствовать в очередном приёме, в знак милости дарила платья и украшения. За месяц магистр уже привык, что с ученицей видится он раз в пять-шесть дней: праздники, балы и приёмы шли вечерами, и возвращалась девушка поздно, а когда Ислуин уходил – ещё спала. Поэтому очередным утром увидеть Лейтис, входящую в его половину апартаментов, было непривычно.

– Папенька, а не заглянете ли к бедной дочке? Совсем вы её позабыли с вашими политическими развлечениями.

Едва войдя в комнату девушки, магистр машинально отметил ещё одну странность. Живых шпионов давно уже убрали, хозяева ограничились лишь магическими амулетами-подглядчиками. Обмануть их для магов уровня Лейтис и Ислуина труда не составляло, но по возможности они старались так не делать. Сегодня же все амулеты были заблокированы наглухо. Лейтис разгневано зашипела:

– Мастер, это уже чересчур! Исключительно из уважения к вашим играм и ради пользы дела я все эти дни строила из себя дуру, которая не понимает намёков. Пусть меня уже тошнит от одного вида принцессы, а уж тем более от её ухаживаний. И ещё больше меня тошнит от того, как принцесса Серен все эти дни тащит меня вдвоём с ней покувыркаться на простынях. Не знала, что среди эльфов тоже есть любители однополых извращений. Я всё это время сдерживала рвоту и улыбалась. Но когда меня из ревности пытается убить другая претендентка на постель принцессы – на такое я согласия не давала!

Магистр непонимающе замер на пороге. Лейтис показала на тщательно связанную служанку, лежавшую в дальнем углу комнаты, и рассказала:

– Сначала я заметила под манжетами платья девицы тряпки. И как она что-то там прячет ещё. На всякий случай приставила ей к горлу нож… В общем, застёжки сегодняшнего вечернего наряда смазаны ядом. Я должна буду по её плану умереть во время танца, когда рука партнёра прижмёт платье к спине. В идеале на руках принцессы. Яд полностью растворится в крови, эта дрянь окажется вне подозрений, главное, не уколоться во время одевания самой. А когда я сдохну, Серен снова обратит внимание на любимую служанку. Она до этого из постели госпожи не вылезала, а теперь её услали прислуживать мне, и ручеёк золота и подарков иссяк.

Магистр в ответ заковыристо выругался на пяти языках, потом добавил:

– Везёт нам с тобой на всякую дрянь. Ну почему я не заметил этого сразу!

– А кто-то заигрался. Решил, что он новое отражение Единого, а остальные – фигурки для игры в шахматы.

– Ладно, ладно, – поморщился Ислуин, – ты права. Смотри. Не на ауру, а на распределение потоков стихии Жизни у этой дуры. Видишь небольшие завихрения? А теперь мысленно расширь и дострой эти завихрения вот так, – магистр описал рукой что-то вроде сложной спирали. – Результат нового равновесия у нас называли sarff. Затем мы переняли придуманное людьми прозвище: тёмный эльф.

– Тёмный эльф? – от удивления Лейтис даже перестала злиться. – Мастер, это же сказка. Глупая, невежественная легенда.

– К сожалению, нет, – сухо ответил магистр. – Просто последнего тёмного эльфа уничтожили довольно давно, вот они и превратились в страшную выдумку для обывателей. Не рождается эльфа без сродства со стихией Жизни. Поэтому хоть немножко, но способны к магии все. Обратная сторона – как и Природа, мы должны соблюдать внутреннее равновесие. Его очень сложно раскачать, но если так всё же произошло, начинается перерождение. Меняется психика, меняется рисунок магических потоков. Постепенно начинает доминировать чудовищный эгоизм, удовлетворение своих желаний любыми способами. А способов у sarff немало. В какой-то момент магические способности растут скачком. Тёмные – единственные живые создания кроме орков, которым доступны одновременно сферы Смерти и Жизни. Это тоже сильно уродует сознание. Внешне изменения проявляются в двух вещах. Первое – закат и рассвет вызывают дикие мучения, на это время тёмные вынужденно прячутся в закрытое помещение. Второй признак – эльф внешне меняется на свою противоположность. Необязательно, как в легенде, тёмная кожа и чёрные волосы. Если от рождения эльф был смуглым брюнетом – то становится блондином с белоснежной кожей.

– И при чём тут Серен и эта жадная дура? – Лейтис легонько пнула лежащий на полу свёрток, и девица замычала сквозь кляп.

– А то, что способ нарушить равновесие они выбрали один из самых экзотичных. Понимаешь, тут ведь важнее не только действие, но воля, намерение, искреннее желание. Принцесса Серен, как я успел понять, с детства получает всё, чего захочет. Пресытились ей доступные удовольствия, захотелось чего-нибудь необычного. Обычные любовники надоели, вот и начала таскать в свою постель девушек. А эта, – магистр брезгливо показал на несостоявшуюся убийцу, – решила, что нашла лёгкий способ разбогатеть, не рискуя нежелательной беременностью. И если служанкам, которых Серен заставляет спать с собой, ничего кроме нервного срыва и отвращения не грозит, то две эти дуры уже обречены. Пока их спасает то, что, во-первых, женский организм устойчивей мужского, и во-вторых принцесса развлекается не только с девушками, но и с парнями, а её любовница оказывается в постели госпожи не слишком часто. Но в какой-то момент женское начало из них начнёт вытекать быстрее, чем пополняться от мужчин или изнутри естественным путём. Однополые утехи станут необходимостью, и настанет день, когда очередную любовницу выпьют досуха, до смерти. Перерождение завершится… Впрочем, лет десять-пятнадцать ещё есть.

– Какие лет десять, нам бы неделю прожить, – фыркнула Лейтис. – Ладно, раз мы не ушли говорить в другую комнату, встаёт вопрос: как спрятать тело, чтобы его не нашли?

Служанка в ужасе замычала сквозь кляп.

– Спрятать совсем не получится. Но у меня сохранились несколько амулетов, укрывать магические мины-ловушки. Хотел оставить оркам на память в Киарнате, но пожадничал. Оказалось, не зря. На два дня блокатора хватит, пусть все комнаты перероют хоть сверху донизу. А потом… Я так понял, завтра его Высочество Гиллакэвен и Первый советник, наконец, собираются разыграть карту общины за Барьером в конфликте с конкурентами. Потребовали, чтобы я участвовал в какой-то встрече в Главной зале дворца. Я в ответ захочу пойти вместе с тобой, мне не откажут. А там переметнёмся на другую сторону. И даже если они окажутся такими же фанатиками, в общей неразберихе несколько дней подготовить побег у нас появится.

***

Главный зал, насколько мог рассмотреть Ислуин через наполовину открытые створки дверей, построили очень давно. Можно было догадаться хотя бы потому, что все колонны стояли только вдоль стен – сегодняшним архитекторам эльфов создать свод в семьдесят на сорок метров без центральной опоры было уже не под силу. Да и вымощено всё от пола до стен и колонн медового цвета мрамором и напоминающим янтарь камнем. Этот секрет потомки тоже потеряли. А вот боковые двери с двух сторон и комнату пристроя, где сейчас ждал принц Гиллакэвен вместе со свитой, явно доделывали много позже. Стены завешаны гобеленами, а не украшены мозаиками, плитка пола уже местами начала истираться – не то что вечная работа гномов в янтарной зале.