Оставалось одно – спросить кого-нибудь из местных. К сожалению, хотя прохожих было и немало, отвечать они отказывались. Буркнут что-то невразумительное – и всё, а то вообще молча обойдут, словно перед ними неживое препятствие и пойдут дальше.

– Это в нас хугларов опознали, – расстроилась Белка. – Как выступать так зовут, а как помочь…

Стаф в ответ хмыкнул:

– Не бери в голову, это они ко всем так. Местные свой квартал знают, а чужак – он всегда подозрительный. Даже если кто из соседнего района забредёт, также относиться будут. Ничего, кто-то да ответит. Тут главное спрашивать всех и понастойчивее.

Наконец, нашёлся какой-то старичок, который согласился их выслушать и, шамкая, начал объяснять.

– Так жам прямот, как до Мщёной улицы доберётсь, там по ней до дома Жилона камньщика, а потом поврнёте…

– Отец! – оборвал его Стаф. – Не знаем мы твоего Жилона. И остальных не знаем.

– А… Так б сраз и шкажал, а то дороху ему, да точно, – на этом месте девушку прыснули в кулак, а Стаф посмотрел на дедка нехорошим взглядом. – Ты, шынок, зачшит, прямо щас, через два перекрёштка направо, а у дома, там кувалда ижобрашена, так у неё налево. И прямо, а у Ратуши дофрые люди поджкажут.

Стаф коротко поблагодарил, после чего подхватил девушек за руки и потащил за собой. В итоге добрались без новых приключений, но в результате «короткий» путь получился раза в два длиннее, поэтому к рынку они вышли сильно позже, чем рассчитывали. Огороженная территория с загонами для животных была уже полупуста, от лошадей в основном оставались только кучи навоза. Подходящих мулов или тягловых першеронов уже почти не осталось, а запрягать в фургон ездового коня было глупо и не по карману.

Актёры обошли рынок несколько раз и уже почти смирились, что придётся приходить ещё, когда Лейтис вдруг остановилась и направилась к одному из загонов, где стояли два понурых коня. Стаф удивлённо поднял бровь: конечно, першероны, и редкой, дорогой породы. Но судя по всему, больные. Зачем они нужны? Тем временем девушка подошла к торговцу, показала на загон, и до остальных донеслось:

– Сколько?

Ответ разобрать из-за заревевшего рядом осла не получилось, но, когда Белка и Стаф подошли поближе, торг шёл полным ходом.

– Да вы посмотрите, какие красавцы, какая родословная!

– Побойтесь Единого. Они раньше столько стоили, а теперь их только на живодёрню.

– Ну, приболели немного, потому готов сбросить. Пятую часть.

– Уменьшить цену впятеро, вы хотели сказать? Это всё равно намного больше, чем даст за них живодёр. Если вообще возьмёт больных, и тогда вам придётся платить мусорщикам, чтобы они отвезли и сожгли туши.

– Э…

– Вы думайте, а мы тоже пока подумаем.

Лейтис отозвала остальных в сторону и негромко спросила:

– Что скажете? Берём?

Стаф молча пожал плечами, явно до сих обиженный на то, как обе девушки костерили его за опоздание. Мол, деньги твои, что возьмёшь – то возьмёшь.

– А ты точно сумеешь их вылечить? – засомневалась Белка.

– Смогу-смогу. Я с животными не один год дело имею. А торгаш скряга попросту, да и кони ему явно за бесценок достались. Можно было в самом начале легко обойтись одним несложным снадобьем, но склянка целый хейт стоит. Сэкономил, а теперь рад-радёшенек избавиться – ведь если болезнь запущена, на лекарства запросто придётся потратить уже не один, а пять хейтов. Но это если лекарю платить, а я это снадобье и сама сварю. Мы возле Безумного леса жили, там меня и научили.

– Тогда давай. Берём.

Со сделкой провозились долго. Стаф на случай, если лошади были краденые, заставил торговца оформить купчую у рыночного нотариуса, пусть это и обошлось в лишний десяток медяков. После чего Белка всучила ему поводья и сказала:

– Ведёшь в гостиницу. А мы тут без тебя не пропадём, – и шепнула Лейтис: – Если уж мы оказались в этом городе… Лаури мне рассказала, что до нас с другой труппой тут уже бывала. Есть в городе одна просто шикарная лавка с платками и украшениями. Иначе будем жалеть всю жизнь, что не зашли. Честно-честно. Но Стаф нам точно будет лишний.

– Ну… если так говоришь… То пошли. Но только до лавки, нас иначе потеряют.

Лавка оказалась и впрямь необычной, на потемневших от времени деревянных прилавках и на стенах лежали и висели платки, шали, серьги, монисто, бусы и уйма других вещей. И пусть сделано всё было не из золота и серебра, а из дерева, меди и железа, не из дорогой горной шерсти, а из обычной овечьей и козьей, но настолько красиво и умело, что девушки застряли надолго и ушли с покупками. Пусть даже Лейтис хотела только посмотреть и Белку отговорить деньгами разбрасываться.

На улице Белка сразу же потянула Лейтис за дальше:

– Я тут в гостинице спросила, рядом с этой лавкой трактир есть, там такие пудинги…

Поначалу Лейтис искала в приглашении двойное дно: ведь во время прогулки можно легко ненароком выманить сведения о прошлом, чтобы проверить рассказ у костра… Но в трактире стало понятно, что Белка позвала её просто так. Просто потому что хотела сделать приятное. Не зря она не спрашивала, а больше говорила сама, а то больно подруга у неё какая-то хмурая и печальная. Лето же, надо веселиться пока можно! И Лейтис растерялась: за годы жизни в Тейне даже те, кого она считала подругами, эту самую дружбу водили не в последнюю очередь потому, что так было принято между людьми её круга. И подарки делали, и посиделки устраивали, словно обменивались услугой за услугу. А вот просто так подарить немного хорошего настроения, не требуя ничего взамен… Такое она встречала первый раз.

Когда девушка рассказала магистру про свою прогулку, тот в ответ поделился, что и с ним случилось похоже. Старый Фер, как насчёт фургонов договорились, решил, что новичок хмурый больно. И повёл утешать да наставлять, мол, не убивайся так – найдёшь себе новую женщину, да и дочь сбережёшь. После чего магистр задумчиво добавил:

– Повезло нам с ними. Не знаю уж, с чего Сарнэ-Туром решил сделать нам подарок, но спасибо Повелителю дорог.

***

Сразу как оба першерона поправились, фургоны неторопливо двинулись опять на запад. От села к селу, от выступления к выступлению. Дождливый июль сменился жарким августом, когда дни напоминают мёд: такие же сладкие, тягучие и наполненные золотистым солнцем. А ещё мелкими радостями, которые незаметно складываются в хорошее настроение. Перестал кашлять Стаф, у старика Фера больше не болели суставы, и он смог вернуться к брошенному было несколько лет назад занятию – вырезанию кукол и маленьким кукольным спектаклям на пару с тётушкой Малой. И пусть на самом деле «виноваты» были Лейтис и Ислуин, втихаря начавшие лечить своих спутников, для остальных негаданное здоровье помогло наконец-то окончательно поверить, что полоса несчастий закончилась.

Хотя у магистра и не было музыкальных способностей, знания, вбитые когда-то ещё в подростковом возрасте наставниками и строгостью родителей, никуда не делись. Обнаружив у Белки редкой красоты голос, Ислуин втихаря – чтобы проницательный Фер не задавал лишних вопросов – начал учить девушку, причём не только давал ей классическое музыкальное образование, но и вспоминал песни эльфов и ханжаров. Там же, где он что-то уже подзабыл, талантливой и старательной девушке зачастую оказывалось достаточно лёгкого намёка и самого простого объяснения. Скоро в сёлах зазвучали баллады лесного народа, которые среди людей не слышали уже несколько столетий:

Мне любовь дарит отраду,

Чтобы звонче пела я.

Я заботу и досаду

Прочь гоню, мои друзья.

И от всех наветов злых

Ненавистников моих

Становлюсь ещё смелее –

Вдесятеро веселее!

Строит мне во всем преграду

Их лукавая семья –

Добиваться с ними ладу

Не позволит честь моя!

Я сравню людей таких

С пеленою туч густых,

От которых день темнее, –

Я лукавить не умею.[1]

У магистра, когда он первый раз услышал звонкий голос Белки, вдруг прихватило тоской сердце – когда он сможет услышать эти же песни, но уже из уст эльфа-соплеменника?