– Это все моя вина! – в очередной раз взвыл Орних. – Как я мог допустить?! Мне следовало послушать епископа! Хватило же мне наглости спорить с ним!

Крэйвел уже пытался объяснить настоятелю, что его вины в этой трагедии нет. Из всех ронхельцев только Фринрост пошел на преступление, это было исключительно его решение, ответственность и вина. А Орниху остальные ронхельцы были благодарны за проявленную чуткость, за то, что он поборолся за их судьбы, за то, что нянчился с их болячками, набитыми в Ронхеле, вправлял мозги, возвращал в строй. Кем бы они были без него?

Солигост попытался донести это до старика снова. Орних винил себя, Солигост винил себя, но в их эмоциональном разговоре они совместно убедились, что никто из них не виноват в случившемся. Они обнялись, поплакались друг другу в плечо. А затем Солигост пообещал разыскать брата и разобраться в ситуации. Он не ручался за то, что казнит его или приведет в суд, Орних и не настаивал, он понимал, что Солигост физически не сможет произнести что-то подобное вслух. Солигост любил брата, и ему тяжело давались мысли о его дальнейшей судьбе. Но она была для всех очевидна. Ничего кроме казни общественность не примет. Пострадало слишком много людей, намного больше чем в Ронхельской Трагедии.

С Крэйвелом Солигост перекинулся еще парой слов, прежде чем отправиться на поиски ренегата. Было непривычно думать о родном брате в таком ключе. Клятвопреступник. Теперь они с ним были по разные стороны баррикад. И Солигост не знал, что с этим делать. Но сначала нужно было хотя бы найти Фринроста. Вместе с ним разыскивали и тех магов, что помогали ему. Их было трое. Все они были молодыми волшебниками, так или иначе обиженными на церковь. За несправедливые обвинения, за запреты на некоторые заклинания, за ложь и лицемерие. Но пока следствие искало преступников именно через магов, Солигост искал зацепки, которые брат мог бы намеренно оставить для него. Он был уверен, что Фринрост хочет, чтобы Солигост его нашел.

Нарочно или нет, но кое-какие наводки преступники оставили, Солигосту удалось по ним выйти на след и разыскать брата. Они прятались в глуши у подножия гор на востоке. Солигосту сразу не понравились маги, в компании которых оказался Фринрост. Злобные, обидчивые, мелочные. Но Фринрост почему-то выражал значительную привязанность по отношению к ним. Их объединяла ненависть. Все они до дрожи ненавидели Селью.

Фринрост пребывал в состоянии эйфории. Лохматый и заросший, все еще покрытый пятнами крови, судя по всему, еще с момента резни, он веселился и пританцовывал. Он поделился с братом своими эмоциями, он рассказал, что, убивая слуг Сельи, испытывал удовольствие, эта резня принесла ему удовлетворение, он был в восторге. Фринрост ощущал на губах сладкий вкус мести и хотел еще. Солигост ужасался тому, как глубоко в безумие впал его брат. Но он не винил его. Кого ему было винить?

Поиск обвиняемых в его голове вынес неутешительный вердикт – их собственная семья. Давление, которое она оказывала на своих сыновей, вынудило их снова сунуться в монастырь, пройти этот болезненный путь еще раз, хотя было очевидно, что им не следовало этого делать. Солигост не мог винить Орниха, ведь старик сделал все возможное для них двоих, и получил за свое великодушие такую страшную благодарность.

У Солигоста не хватило мужества призвать брата к ответу. Он видел в нем жертву и хотел защитить. Вот на кого он был искренне зол, так это на горделивых родственников, которые посмели поставить репутацию семьи выше благополучия родных детей. Попрощавшись с Фринростом и договорившись о месте и времени их следующей встречи, Солигост отправился обратно в родовое поместье, чтобы потребовать от семьи хотя бы объяснений за их возмутительное поведение.

Фрайхрайты переживали не лучшие времена, они старались лишний раз не покидать поместья, чтобы не слышать отвратительных шепотков за спиной. Почти все носители фамилии Фрайхрайт были дома в тот день, когда вернулся разгневанный Солигост. Но вместо того, чтобы успокоить и утешить сына, уговорить его привести брата на суд, они окатили его холодным осуждением. По их мнению, Солигост должен был присматривать за братом, и не справился с этим, на них двоих семья возлагала большие надежды, все уже грезили о том, как их подвиги внесут в семейную летопись, а вместо этого они стали позором рода.

Отповедь родственников стала последней каплей в чаше терпения Солигоста. Он, преисполненный праведного гнева, громогласно объявил, что обвиняет всех присутствующих в гордыне и тщеславии и немедленно очистит их фамилию от этой скверны. После чего последовал новая резня.

Гнев ослепил паладина, он начал терзать его душу уже давно, еще до Ронхеля, с каждым годом он постепенно и незаметно нарастал. И сейчас он прорвался наружу. Солигост был лучшим мечником из своего поколения паладинов, стражники, нанятые Фрайхрайтами скорее за безупречные манеры, нежели за боевое мастерство, не сумели дать отпор взбесившемуся ронхельцу. Солигост дал последнюю клятву лишь пару месяцев назад, но он уже был непреодолимой угрозой для ряженых рыцарей. Кроме того, Солигост был специалистом именно в битвах против людей, хотя вообще-то его целями должны были становиться различные представители нечисти. Что касалось самих Фрайхрайтов, то ни магов, ни воинов среди них не было, так что все они были перерезаны, как скот.

Это произошло так быстро, что городская стража не успела отреагировать. Солигост попытался привычно очистить себя от крови магией, но заклинание не сработало. Так Солигост понял, что теперь он с Фринростом в одной лодке. Хорошо это или плохо он подумать не успел, нужно было убираться поскорее, ечтобы не пролилось еще больше крови, Солигост и так был раздосадован тем, что под горячую руку попали рыцари, которые к их семейным дрязгам вообще никакого отношения не имели.

Ему удалось улизнуть из поместья незамеченным, пришлось немного отсидеться и извернуться, чтобы покинуть столицу, на это ушла пара дней. Все это время он пребывал в ступоре, он все никак не мог примириться с мыслью, что все это действительно произошло. Они с братом теперь ренегаты, а их семья мертва. Солигост с ужасом смотрел в будущее.

Когда он встретился с братом вновь, тому пришлось утешать Солигоста. Солигост долго плакал, вспоминая учиненную им мясорубку. В отличие от Фринроста, он не испытал никакого удовлетворения, только ужас и скорбь. Они с Фриностом стали сиротами. Солигост не мог выбросить из головы тот факт, что он убил мать своего любимого брата, убил и отца и всех остальных. Бремя вины словно копилось поколениями и теперь всем своим весом обрушилось на Солигсота. Потому что Фрайхрайты действительно не были невиновны, но из всех них теперь остался только он да безумный Фринрост, едва способный нести ответственность хоть за что-то.

Милость брата в минуту слабости приковала Солигоста к нему намертво, хотя связь между ними и так уже была очень прочна. Фринросту и его магам-подпевалам удалось убедить Солигоста в правильности их пути. Все, что создала Селья – порочно, лживо и отвратительно. Ее культ должен быть уничтожен, а люди – освобождены от егнета и безумных клятв. Солигост охотно поверил в каждое слово, потому что ему больше не во что было верить.

Глава 6

Путь до Акрефа группе паладинов удалось завершить без лишних приключений. Чернокнижники распрощались с ними на границе Тундры. Благодаря запасам никому не пришлось голодать в дороге. Щедрые земли Селиреста снабжали путников дичью остаток пути. Погода была к ним милостива, обошлось и без лишних свидетелей, которые могли бы придраться к ренегату в их компании.

Лирэй всю дорогу старался держаться уверено. Он неосознанно подражал Крэйвелу, который по своему обыкновению был молчалив и отстранен. Просить о помощи в случае нужды Лирэй не стеснялся, но в целом старался спутников не обременять. Джессвелу было сложнее в этом плане. Он всю дорогу либо летел на скате, либо болтался на носилках, ему постоянно требовался надзор Фелисии. Волшебница избавляла его от боли, благодаря своей магии иллюзий, но отойти от него далеко она из-за этого не могла. Хьола помогала приятелю справляться с другими проблемами.