В Тундре ему удалось познакомиться с группой темных магов из трех человек. Они сдружились на почве их общего знакомства с Фринростом. Как потом выяснил Лирэй, эти маги были как раз теми, кто помогал Фринросту в его манифестации в Нершере. Вот только в дальнейшем отношения с одержимым у них не заладились, и их пути разошлись. Пытаясь как-то устроить свою жизнь, маги организовали себе какой-никакой дом. Как это часто у магов водится – башню. В ходе своего рассказа Лирэй называл ее Башня Вторника. Вторник – именно так звали некроманта, который был лидером этой шайки. В Тундре не заморачивались с именами для рабов, а именно с этого тот и начинал.

Вторник же оказался и единственным выжившим, когда, спустя несколько лет, Фринрост разыскал старых знакомых, и, к их великому удивлению, заставил склониться перед ним, как перед новым богом этого мира, построить ему церковь и молиться. Получив отказ, он перебил всех, кто не смог убежать.

На этом моменте истории Лирэй прервался, похоже, эти события оставили на его душе болезненный шрам. Слушатели тоже молчали, шокированные информацией. Крэйвел сокрушался над тем, насколько глубоко в безумие впал Фринрост.

– А что Сол? – спросил он.

– Так и таскается за своим братом, кому он еще нужен? – с ноткой презрения ответил Лирэй.

Найдя в себе силы продолжить, он поведал, как вернулся к Вингрису и привел с собой Вторника. Двое магов быстро поладили, и Вторник затесался к древнему личу в ученики. Тут пришлось пояснять юным соратникам, что Вингрис так же их знакомый дружественный лич, который не представляет собой угрозы для Селиреста, так что убивать Лирэя за то, что снабжает того ученикам, не стоит.

Лирэй же от себя добавил, что маги, которые много лет назад помогали в Нершерской Резне, уже давно раскаялись и прежней ненависти к Селье не испытывают. Но в отличие от тех же паладинов, у них нет никакой возможности вернуться. Впрочем, даже если бы и была, никто бы не простил им ту кровавую баню. Джессвел и Хьола стали сомневаться, все ли они делают правильно, болтая тут с ренегатом, который дружил с темными магами, вырезавшими в свое время весь монастырь.

– Что поделаешь, всякое в жизни бывает, – только и нашелся что ответить Крэйвел. – Это было сто лет назад, в конце концов…

– Сто двадцать семь, – уточнил Лирэй.

Крэйвел и Фелисия рассмеялись, чего остальные не поняли. Однако к их большой радости, они увидели улыбку и на лице Лирэя, в кои-то веки, он говорил не всерьез, а с иронией.

Крэйвел оценил то, как Лирэй вырос в личностном плане с момента их последней встречи. Перестав прятаться в катакомбах лича и взяв собственную жизнь в свои руки, он наверстал за эти десять лет все то, что пропустил за сотню. Было видно, что он все еще злится из-за некоторых вещей и старые обиды по-прежнему терзали его душу, но все же, у него появились и другие приоритеты в жизни.

– Так почему ты так рьяно выискиваешь Фринроста? – спросил Крэйвел.

– Я очень подружился с теми магами, которых он поубивал, – ответил Лирэй. – Да и за прошлое унизительное поражение хотелось бы отыграться.

– А что потом?

Крэйвел и Лирэй встретились взглядами. Во взгляде Крэйвела блеснула надежда, во взгляде Лирэя – раздражение.

– Я вернусь к Вингрису и Вторнику, – ответил ренегат.

Крэйвел понимающе покивал головой. Он больше не смел настаивать на его покаянии. Но он дал понять, что принимает его выбор, и не станет охотиться за его головой, по крайней мере, пока тот не представляет угрозу для Селиреста.

Крэйвел не мог поручиться за Джессвела и Хьолу, кто знает, может быть, однажды они придут по душу Лирэя. Однако Лирэй не видел в их глазах ту жажду подвига любой ценой, на которую насмотрелся, пока удирал от молодых паладинов, когда еще слонялся по Селиресту. Это рьяное желание выслужиться перед церковью, проявить себя, заслужить славу… О как же все это было знакомо Лирэю! Но в конце концов, ты получаешь только километры дорог и одиночество. Лирэй знал, что сейчас в паладины все очень рвутся, но не понимал, почему.

– Ты из добровольцев, да? – спросил Лирэй Джессвела.

Для него это было очевидно, как ясный день. А вот Джессвел, кажется, удивился. Это был не первый раз, когда по нему моментально читали, что он доброволец, а не дань рода, но ему было непонятно что в нем такого, Хьола вот с таким не сталкивалась.

– Ну, да, – чуть смущенно ответил Джессвел.

– Почему ты принял это решение? – спросил Лирэй.

Джессвел пожал плечами.

– По зову сердца, – сказал он вполне искренне.

Лирэй смотрел на него пару секунд. Сейчас он не понимал. Но очень хотел вспомнить это чувство.

Глава 5

Башня Вторника пребывала в запустении. Никакой суеты, все магические процессы остановились, встало хозяйство. Рабы не убирали, не чинили, не готовили, маги не шелестели страницами книг и не ваяли своих чар.

На первом этаже башни, где когда-то был тронный зал некроманта, теперь пустовал наспех организованный храм, вылепленный из всякого хлама. Кто-то, вероятно, посмеялся бы над этой поделкой, но таков был самый первый храм нового бога этого мира. В нем был только один послушник. Все остальные умерли вчера.

В храме на грязном полу, опершись о стену сидел Солигост, он пребывал в подавленном расположении духа. Впрочем, как и всегда. Он уже и не помнил, когда в последний раз у него было хорошее настроение. Подразумевалось, что в этом убогом капище он должен был молиться. Но у него не получалось. Он чувствовал себя глупо, когда предпринимал попытки, ведь молитву нужно было возносить родному брату.

В компании других культистов это давалось проще, он старался вдохновить их своим примером, чтобы им было легче переносить тяготы, выпавшие на их долю. Ведь новый бог обещал только светлое будущее, настоящее же было ужасным, нищим и голодным. Все старания Солигоста пошли прахом, вчера новый бог перечеркнул свои обещания и в припадке чудовищного обжорства загрыз всю свою паству.

Теперь Солигост слонялся по башне в растерянности и одиночестве. На подземных этажах пировал Фринрост. Но Солигост не хотел к нему спускаться, он был зол на него. Как бы он ни злился, спустя какое-то время он услышал зов. Это был вкрадчивый лестный шепот, смысл слов было не разобрать, но Солигост понимал, что они значат – новый бог хочет видеть своего первого и единственного послушника. Он был вынужден спуститься.

Внизу грязи было еще больше. Обломки, обрывки, объедки, кровь и рвота, пахло затхлостью и кислятиной. Солигосту приходилось прилагать усилие, чтобы не морщиться. Перед богом он предстал невозмутимым.

Весь округлый зал, расположенный на нижнем этаже, был заполнен мясистой тушей, беспорядочно клацающей голодными ртами. У нее не было глаз или ушей, но Солигост точно знал, оно отлично видит и слышит его. В этом монстре уже невозможно было узнать того Фринроста, которого Солигост помнил. Почти все время одержимый пребывал в своей демонической форме. Солигост очень ценил те моменты, когда ему доводилось увидеть знакомое лицо, но эти моменты случались все реже.

– Ты чем-то недоволен? – услышал Солигост голос в своей голове, это был голос Фринроста, но паладин был готов поклясться, что это не он.

– Нет, все в порядке, – ответил Солигост, словно пытаясь убедить в этом в первую очередь самого себя.

Демон не только видел и слышал Солигоста, он мог проникать в его мысли, так что Солигосту пришлось научиться прятать от обидчивого бога все, что тому могло не понравится. В этот раз он, видимо, дал слабину, демон что-то заподозрил.

– Ты голоден? Я могу поделиться с тобой, только попроси, я щедр, – с наигранным великодушием сказал он.

Солигост все больше убеждался в том, что это больше не его брат.

– Ты ведь знаешь, что я не люблю такое, – ответил он.

Настрой чудовища сменился с натянуто любезного на сдержанно злобный.

– Ты презираешь меня за мои вкусы? – угрожающе вопрошал он.