Но папа ошибся. Крики продолжались несколько часов, еще долго после того, как я закончил накладывать швы, и мы все пошли к детям в комнату Феликса и Ноя. Чесса раздала затычки для ушей, но я покачал головой. Я хотел послушать крики наших нападавших. Каждый из них заставлял меня гореть триумфом и гордостью за дядю Кристиана.

Тогда было недостаточно просто слушать. Я хотел увидеть.

Пока Чесса и папа отвлеклись, я отползла и села на лестницу, наблюдая за сценой бойни в гостиной внизу.

Четверо мужчин были привязаны к стульям, их тела обмякли, из десятков ран сочилась кровь. Среди них был дядя Кристиан, его лицо, грудь и руки были красными от крови, и он стоял рядом с окровавленной кучей ножей, садового инвентаря и электроинструментов. Он перебрал их, взял плоскогубцы и циркулярную пилу и повернулся к ближайшему человеку, который был в сознании.

Мужчины плакали.

Они кричали и умоляли.

Дядя Кристиан хотел причинить им как можно больше боли и не сказал ни слова. Все жалюзи были задернуты, но с восходом солнца в комнате медленно светлело. Дядя Кристиан взглянул на окна и исчез на кухне.

Через мгновение он вернулся, надел каждому мужчине на головы полиэтиленовые пакеты и туго обвязал их бечевкой.

Затем он встал посреди комнаты и смотрел, как они все задохнулись.

Я спустился вниз и присоединился к дяде, но ему потребовалось несколько минут, чтобы заметить, что я стою там.

Он уставился на меня, его лицо было забрызгано кровью, и оцарапал меня от макушки до босых ног. — На тебе кровь, одуванчик.

— Как и ты.

Дядя Кристиан протянул руку, и я взял ее. Наши переплетенные пальцы были красными и липкими, и он провел большим пальцем по моим костяшкам.

— Вы узнали, кто эти люди? — Я спросил его.

— Ах, да. Несколько часов назад. — Он присел на корточки, пока не посмотрел мне в глаза и долго их искал. — Нет справедливости в том, что произошло здесь сегодня вечером. Нет полиции. Никаких заявлений. Никаких залов суда. Беляевы не вызывают полицию. Если ты надеялся, что все будет как по телевизору и кого-то посадят в тюрьму за то, что случилось с тобой сегодня ночью, то, извини, одуванчик, тебя ждет разочарование. Есть только это.

Он обвел комнату вокруг четырех изувеченных трупов. Его слова были тверды, но его глаза были полны неуверенности. Достаточно ли он заставил этих людей страдать за то, что они сделали с нами сегодня вечером?

Отдал ли он мне каждую каплю мести, какую только мог?

Я протянула руку, повернула его лицо ко мне и улыбнулась. — Зачем мне все это, когда у меня есть ты?

Дядя Кристиан обнял меня и крепко сжал, и я почувствовала, как сильно ему нужно было это услышать. Мои слова были для него всем. — Вы Беляев насквозь. Иди прими душ. Твой дядя купит тебе новое платье на этой неделе, и мы забудем об этих мудаках .

Я обняла его в ответ, от нас обоих пахло кровью. Мой герой, который защитит меня больше всех.

Когда я почти вышла из комнаты, он позвал меня.

— Зеня? — Дядя Кристиан поднял окровавленную дрель и улыбнулся мне. — Хорошая работа сегодня вечером. Гордиться собой.

Я улыбнулась ему с лестницы. — Я.

— Хорошая девочка.

После того дня он стал другим со мной. Он купил мне это платье, но еще он купил мне пистолет. Он оплатил уроки самообороны и научил меня, как драться с ножом, как взламывать различные здания, когда стоять на своем, а когда бежать. Он все больше и больше рассказывал мне о семейном бизнесе и о том, как мы работаем. Я был голоден до всего, что он сказал мне.

— Не надо выбирать эту жизнь, Зеня, — часто напоминал он мне. — Есть много других вариантов для такого умного и сильного человека, как ты.

Утром, когда мне исполнилось пятнадцать, я вломился в дом дяди Кристиана, который, как он хвастался, был неприступным, и он проснулся и увидел, что я сижу, скрестив ноги, в конце его кровати и ем тарелку хлопьев.

Он сел с обнаженной грудью и водил рукой по взлохмаченным волосам. На его скуле был порез, и он выглядел опаснее, чем когда-либо. — Как, черт возьми, ты сюда попала?

В тот момент, когда он заявил, что я не могу попасть в его дом, он понял, что либо я добьюсь успеха, либо моя жизнь поведет меня по пути, совершенно отличному от его.

Ложкой я провела зефирным брелоком по миске. — Я сделала свой выбор.

Я не могла изменить того, что убил человека, да и не хотела. Вернуться к тому, чтобы быть нормальным человеком, увидев то, что я видел, и сделав то, что я сделал?

Невозможный. Я хотела гулять по дикой стороне с дядей Кристианом навсегда.

Он улыбнулся мне. — Да у тебя есть. С днем рождения принцесса.

И сейчас?

Два года хожу без него.

Я поднимаю руку и провожу пальцем по серебряной цепочке на шее дяди Кристиана. — Где ты был все это время?

Дядя Кристиан касается моей щеки. Мои волосы. Проводит пальцами вниз по моей руке, пока я смотрю на него снизу вверх. — Восстановление моей жизни.

— Но твоя жизнь была здесь.

— У меня есть гордость, Зеня. Я не собирался сидеть сложа руки и ждать, пока твой упрямый ублюдок отец простит меня. Я зарабатывал свои собственные деньги. Заслужить лояльность собственного народа. — Гнев вспыхивает на его красивом лице. Он продолжал жить без меня, но это его не радовало. — Теперь все, что у меня есть, я предлагаю тебе. Теперь ты заведуешь Беляевыми.

— Я нет. Это все еще папа.

Он качает головой. — Ты тот, кто держит эту семью вместе. Все, что я хочу, это помочь тому, кто ведет Беляевых, как всегда.

— Папа… — начинаю я, но затем замолкаю и закрываю рот. Нет смысла лгать дяде Кристиану. Я всем сердцем надеюсь, что папа справится с этой последней вспышкой рака, но пока что я держу все воедино, и мне нужна поддержка того, кто знает, что он делает.

— Что ты хочешь в обмен на помощь мне?

Дядя Кристиан долго смотрит на меня из-под ресниц. Он выглядит хитрым, как лиса. — Мне? Я ничего не хочу. Я твоя семья. Твоя мышца. Ваш защитник. Вы говорите это, и я сделаю это. Все, что хочешь, все, что тебе нужно.

— Тебе ничего от меня не нужно?

Он тянется к своему кофе с улыбкой. — Я просто счастлив быть дома со своей семьей. Моя жизнь была невыносима без тебя.

Он говорит мне только половину правды. Я чувствую это. Я резко расстегиваю его куртку и смотрю на этикетку, пришитую к подкладке. — Тоскую по нам в Prada. Как ты, должно быть, страдал.

Он мрачно усмехается. — У меня есть стандарты, которым я должен соответствовать. — Затем он берет меня за руку, и выражение его лица становится серьезным. — Я знаю тебя, принцесса. Вы трудолюбивый человек, и вы заботитесь обо всех и обо всем, прежде чем позаботитесь о себе. Кто-то должен присматривать за тобой, и это моя работа.

Я сгибаю ногти так, чтобы они впивались в мясистое основание его большого пальца. Они хорошо смотрятся, вонзаясь в его плоть. Кажется, ему тоже нравится это зрелище.

Я поднимаю на него глаза. — Просто чтобы вы знали, прошлой ночью я бы выбрался из этого склада живым, с раненой ногой и всем остальным.

— Конечно, вы бы хотели». Его взгляд падает на мой рот. Он медленно опускает голову ближе к моей. — Но, согласись, по-моему было гораздо веселее.

На кухне тишина, и воздух между нами становится горячим и тяжелым. Дядя Кристиан так близко, что прядь его волос касается моего лба.

— Я поцеловал тебя однажды, два года назад, и я не думаю, что ты даже помнишь, — бормочет он.

Сначала я этого не сделала. Затем, неделю спустя, когда я смотрела на жакаранду в саду за домом и думала о дне, когда он ушел, меня пронзила дрожь. Он поцеловал меня в губы. Он никогда раньше не целовал меня в губы.

В последующие месяцы я снова и снова возвращался к этому поцелую, пытаясь понять, что он означает. Он расстроился из-за того, что я плачу, и хотел меня утешить? Он просто промахнулся и пытался поцеловать меня в щеку?

Но это не было ни тем, ни другим. Он собирался поцеловать меня и хотел, чтобы по этому поцелую я поняла, что он хочет меня. Он просил меня подождать его.