— Грозит? — Лука презрительно усмехнулся. — Поймать Луку и Панаиса, лис Наварона? Это невозможно! Мы призраки ночи, — он забросил котомку за плечи. — Пошли. Отнесем еду вашим товарищам.

— Минуточку! — остановил его Мэллори, и рука опустилась на плечо Луки. — Нам нужны печка и топливо. И еще нам нужны…

— Печка! Дрова! — Лука не поверил своим ушам. — Что у вас за друзья там, в горах? Старухи изнеженные ?

— А еще нам нужны бинты и лекарства, — терпеливо продолжал Мэллори. — Один из наших товарищей в тяжелом состоянии. Мы боимся, что он не выживет.

— Панаис! — гаркнул Лука. — Быстро в деревню! — Теперь Лука говорил по-гречески.

Мэллори рассказал, где находится пещера, Лука объяснил все товарищу, а убедившись, что тот понял его, на какой-то момент застыл в нерешительности, подергивая конец уса. Потом поглядел на Мэллори

— А сами вы уверены, что сейчас найдете пещеру?

— Бог его знает, — откровенно сознался тот. — Честно говоря, уверенности нет.

— Тогда я пойду с вами. Но, видите ли, для Панаиса груз будет слишком велик… я ему велел прихватить одеяла… и не уверен, что…

— Я пойду с ним. Такая прогулка пойдет мне на пользу — вызвался Миллер. Ему вспомнился подъем на скалу и изнурительный переход через горы. Интересно, сколько я могу еще выдержать? — Подумал он. 

Лука перевел его слова Панаису, молчащему, по-видимому, из-за полного незнания английского языка. Но тот неожиданно запротестовал, да так бурно, что Миллер поглядел на него с удивлением.

— Что это с ним? — спросил он Мэллори. — Кажется, он не очень обрадовался.

— Говорит, что сам справится и хочет идти один, — пояснил Мэллори. — Утверждает, что ему придется медленнее идти в горах из-за тебя. — Он покачал головой с притворным удивлением. — Дасти Миллер, он тебя обижает!

— Точно! — Лука прямо ощетинился от злости. Он заговорил с Панаисом, помогая словам жестами руки с вытянутым вперед пальцем.

Миллер обернулся, выжидательно глядя на Мэллори:

— Что Лука ему теперь говорит?

— Одну правду, — торжественно сказал Мэллори. — Говорит, что тот должен гордиться, имея возможность идти с месье Миллером, знаменитым на весь мир американским альпинистом, — Мэллори усмехнулся. — Что Панаис должен сегодня постараться доказать, что наваронец может ходить по горам не хуже и не медленнее других.

— О Господи Боже мой! — простонал Миллер.

Когда они все вышли из хижины, Мэллори, сказал вслед уходящему Миллеру:

— Дасти, на обратном пути не забывай подавать руку старине Панаису на наиболее крутых подъемах.

К счастью, ответа Миллера Мэллори не расслышал из-за сильного порыва ветра со снегом.

Порывы ветра усиливались. Резко хлестали густым снегом по склоненным лицам и выбивали слезы из прищуренных глаз. Тяжелый мокрый снег таял сразу, едва касался одежды. Они промокли насквозь, замерзли и окоченели. Липкий, вязкий снег приставал к подошвам, изматывал, наливал ноги свинцом. Они шли очень медленно, спотыкаясь и едва волоча ноги. Видимости никакой — даже собственные ноги не разглядеть. Они двигались в серо-белой бесформенной массе, вихрящейся, плывущей, порывистой, злой. Лука шел по склону наискосок, с той непоколебимой уверенностью, с которой ходят люди по дорожкам собственного сада. Лука был проворным, как горный козел, и таким же неутомимым. Он непрерывно болтал, всем видом выражая радость человека, снова занятого делом. Неважно каким, лишь бы направленным против врага. Он рассказал Мэллори о трех последних нападениях на остров, об их провале. Немцев каким-то образом предупредили заранее о налете с моря. Они ожидали и отряд специальной морской службы. А коммандос, со всем, что у них было, разнесли в пух и прах. Двум же группам парашютистов сильно не повезло, ибо из-за ряда непредвиденных оплошностей самолеты доставили их прямо в руки противника. Он рассказал и о том, как они с Панаисом едва избежали смерти, пытаясь хоть чем-нибудь помочь парашютистам. Панаиса даже схватили. Но он убил двух часовых и ушел неопознанным. Лука рассказал о расположении немецких войск, о проверочных пунктах, разбросанных по всему острову, о постах на двух единственных дорогах и, наконец, о том немногом, что было ему известно о самом форте Наварон.

«Панаис мог бы рассказать больше, — пояснил он, — Панаис дважды бывал в форте. Однажды провел там целую ночь».

 По словам Луки, Панаис знал все закоулки форта и мог рассказать о пушках, комнатах управления, бараках, офицерских комнатах, артиллерийском складе, о постах охраны.

Мэллори тихо присвистнул — они и не надеялись столько узнать. Им еще нужно уйти от преследования, достичь форта и проникнуть в него. Но уж если они туда попадут… Панаис-то должен знать, как туда проникнуть…

Сам того не замечая, Мэллори ускорил шаги, еще ниже пригнувшись к земле под яростными порывами ветра.

— Ваш друг Панаис — замечательная личность, — медленно сказал он. — Расскажите о нем еще, Лука.

— Что еще рассказать? — Лука мотнул головой от порыва ветра. — Что я знаю о Панаисе? Кто о нем что знает? Ему везет как дьяволу. Он отчаянно отважен. Скорее волк пощадит стадо и голодный лев ляжет с ягненком, чем Панаис будет дышать одним воздухом с немцами. Все знают это, но никто ничего не знает о Панаисе. Я благодарен Богу за то, что я не немец, пока Панаис здесь, на острове. Он бьет коварно, ночью, ножом в спину. — Лука остановился. — Руки его в крови.

Мэллори невольно вздрогнул, вспомнив темную угрюмую фигуру Панаиса, его бесстрастное лицо, запавшие глаза. Да, весьма мрачная личность.

— Но вы должны знать больше, — возразил Мэллори. — Вы же оба с Наварона…

— Да, так и есть.

— Ведь это небольшой остров, вы прожили на нем всю жизнь и…

— А вот здесь-то майор и ошибается! — Повышение Мэллори в звании было собственной идеей Луки, Кейт пытался его переубедить, но это было бесполезно. — Я долго жил за границей, помогал Влакосу. Месье Влакос, — с гордостью пояснил Лука, — очень важное лицо.

— Знаю, — кивнул Мэллори. — Консул. Я встречался с ним. Отличный человек.

— Вы его встречали? Месье Влакоса? — Ошибиться было трудно: в голосе Луки слышались удовольствие и восторг. — Это здорово. Это великолепно. Вы мне потом расскажете про это. Он великий человек. Говорил я вам про это когда-нибудь?

— Мы говорили о Панаисе, — мягко напомнил Мэллори.

— Ах да! Панаис. Я же сказал, что долгое время не был здесь. Когда вернулся, его здесь не было. Отец его умер. Мать вновь вышла замуж. Панаис уехал к отчиму и двум сводным сестрам на Крит. Его отчим то ли рыбак, то ли фермер. Его убили в бою с немцами невдалеке от Кандии в самом начале войны. Панаис взял лодку и помогал союзникам бежать с Крита. Его поймали немцы. Подвесили за кисти рук на деревенской площади. Там, где жила его семья. Это недалеко от Кастели. Его выпороли так, что были видны ребра и позвоночник. Для острастки другим. И оставили умирать. Потом сожгли деревню. А семья Панаиса исчезла. Вы понимаете, майор?

— Понимаю, — мрачно сказал Мэллори. — Но ведь Панаис…

— Должен был умереть. Но он крепкий парень. Крепче сучка старого граба. Ночью друзья обрезали веревку и спрятали его в горах. Там он был, пока не выздоровел. Потом снова объявился в Навароне, Бог знает каким образом. Наверное, греб на маленькой лодке от острова к острову. Он никогда не говорит, зачем пришел обратно. Видать, ему доставляет больше удовольствия убивать немцев на своем родном острове. Не знаю, майор, могу только добавить, что еда, сон, свет, солнце, женщины, вино ничего не значат для этого дьявола. Меньше, чем ничего. — Лука остановился, — Он подчиняется мне, потому что я слуга Влакоса. Но и я его побаиваюсь. Убивать, убивать и еще убивать — вот смысл его жизни. — Лука замер и втянул воздух, словно ищейка, учуявшая беглеца. Нога об ногу обил снег с ботинок и уверенно двинулся наискось по склону. В правильности направления он не сомневался.

— Далеко еще, Лука?