Возвращаюсь в коридор, встряхиваю пакет и начинаю складывать вещи.

- Эй, что вы делаете? – из комнаты показывается головка Анечки. На ее возмущение выглядывает Таня. Сначала ее глаза сощуриваются, а потом округляются в удивлении. Не такой реакции ждали девчонки, ох, не такой…

- Собираю мусор, - пожимаю плечами, украдкой наблюдая за ними. Девчонки синхронно бледнеют и растерянно переглядываются. – Это же моя работа.

- Но…Это же наши вещи!

- Но они вам не нужны, раз вы их бросили на пол посреди квартиры.

- Но это же ваша обязанность – убираться!

- А я что делаю? Убираю. Мусор, - добавляю мстительно. – Пойду выкину в мусоропровод.

Я успеваю сделать два шага по направлению к двери, как девчонки подскакивают и выдирают у меня пакет. Бухтя и пыхтя, с кислыми лицами развешивают вещи по вешалкам.

- Вот и отлично, - улыбаюсь, мысленно довольно потирая руки. И мне уже даже кажется, что я на верном пути. Еще пару дней, и я обуздаю этих двух диких бунтарок.

Странно, несмотря на то, что у девчонок ко мне такая открытая неприязнь и вражда, я испытываю к ним самые светлые чувства. Какие именно, я еще не разобралась, но чего определенно точно нет в моей душе, так это раздражения и злости. И именно сейчас, зная этих детей меньше суток, я задаюсь тем же вопросом, что и их отец – как можно было девчонок одних оставить? Просто как?

- Давайте, девочки, мойте руки и приходите на кухню. Я заварю чаю.

Таня и Аня расстреливают меня глазками, но все же молча направляются в сторону, переглянувшись между собой.

Я накрываю на стол: ставлю посередине два блюда с блинами, мед и сметану. Наливаю ароматный чай, а сама ставлю бульон и мою овощи.

Меня накрыло внезапным желанием побаловать Арсения Сергеевича. Захотелось снова увидеть его довольную открытую и искреннюю улыбку.

Сердце разгоняется и бьется о ребра, как птичка в клетке.

Господи, зачем я вообще о нем думаю?! Он – мой босс, у него двое детей…В конце концов, Арсений Сергеевич старше меня!

Но какие же у него глаза…Как океан…

Зажмуриваюсь и трясу головой, настойчиво прогоняя образ Довлатова.

Я не же не влюбилась, нет?..

Только этого мне не хватало…

Очень вовремя на кухню проходят девчонки. Все такие же хмурые забираются на стульчики. Молча берут по блинчику, запивают чаем.

- Вкусно?

- Нет, - бурчат девчонки хором, смачно откусывая еще.

Не могу сдержаться и хохочу в голос. Такие они забавные, хоть и вредные бесконечно.

- Что вы делаете? – через пять минут, дожевав последний блинчик, вполне себе миролюбиво интересуется Анечка. За что получает болезненный тычок в бок локтем от старшей сестры. Сводит бровки на переносице и дует губы, придавая себе недовольный и злой вид.

- Готовлю борщ. Вы пока сделайте уроки, а потом поужинаем.

Девчонки снова переглядываются. Я вижу, что их раздирают какие-то чувства. Таня делает выразительные и страшные глаза. Аня хмурится, мажет по мне быстрым взглядом. Тяжело вздыхает, но все же коротко кивает сестре.

Все это я замечаю боковым зрением, продолжая мелко шинковать капусту. Усмехаюсь, понимая, что девчонки что-то задумали. И вряд ли что-то хорошее.

- Фу, борщ, - девочки морщатся, а Таня прикрывает рот ладонью, имитируя, что ее сейчас стошнит.

Замираю и откладываю нож в сторону. Разворачиваюсь и рассматриваю девчонок внимательно, сложив руки на груди.

- Что значит «фу»?

- Фу – это значит невкусно. Мы терпеть не можем капусту.

- И ваш борщ! – весомо добавляет Анечка.

- Вы его даже не пробовали, - отмечаю с улыбкой. – И ваш папа сказал, что вы все любите этот суп. И мне захотелось вас порадовать.

- Папа ничего о нас не знает, потому что много времени проводит на своей работе! – зло выкрикивает Таня, соскакивая с места. – И нам не нужна ваша забота! – со слезами в голосе припечатывает девочка. Она глядит со злостью мне в глаза и без каких-либо угрызений совести толкает со стола кружку с чаем. Она, ожидаемо, разбивается на мелкие осколки, и чай разливается по недавно вымытому полу.

И пока я, задыхаясь, открываю и закрываю рот от возмущения, ничем не прикрытой наглости и неуважению к чужому труду, Аня смотрит на сестру и повторяет этот же фокус с вазочкой для меда. Мне, как маленькой капризной девочке, хочется закричать и затопать ногами. Я же столько времени сейчас убью, чтобы отмыть это все снова, чтобы собрать осколки!

Теперь мне понятно, почему персонал здесь не задерживается. Лично меня удерживает только количество нулей в размере зарплаты.

- Блины, кстати, были невкусные. Кислые!

И пока я выпадаю в осадок от зашкаливающего хамства и наглости, сестрички, взявшись за руки, гордо дефилируют на выход. В дверях оборачиваются, и Таня коварно добавляет:

- И мы будем пельмени!

- Я готовлю борщ, - цежу упрямо, пытаясь словить дзен. Стискиваю зубы, чтобы не ляпнуть лишнего.

- А мы все равно будем пельмени, - упрямо добавляет младшенькая. – Мы всегда едим только пельмени.

Странно, их отец мне ничего не говорил о такой горячей любви к этому блюду русской кухни…

Маша

Я остаюсь на кухне одна и прикрываю глаза, считая вслух до десяти туда и обратно. Визуализирую свою первую зарплату. Здоровую мамочку рядом. Как поедем летом на море, в Турцию, где она обязательно встретит своего любимого Бурака Озчивита, а на следующий Новый год мы полетим в Москву, где будем кататься на самом главном катке страны.

Вдыхаю и медленно выдыхаю. Распахиваю глаза и, напевая себе что-то веселое под нос, иду в кладовую за ведром и тряпкой.

Девочки с плохо скрываемым удивлением на лице выглядывают из своей комнаты. Провожают меня растерянным взглядом до самой кладовой. Они явно были не готовы к такому повороту событий. Ну, а я порвала все их шаблоны – не кричу, не ругаюсь, не звоню с обвинениями и угрозами их отцу.

Меня гложет только один вопрос: зачем они это делают? С помощниками по дому ведь гораздо легче. Иначе все ляжет на их хрупкие детские плечи: и готовка, и уборка. А они к этому явно не приучены…

- А что вы делаете? – робко интересуется Анечка.

- Как что? Убираюсь. Нужно убрать осколки, чтобы никто не наступил и не поранился.

- Аааа…эээ…

Девочки удивленно переглядываются между собой. Но никто не находится с очередным остроумным ответом. Пожимают плечами, и тогда Таня интересуется как бы между делом:

- А вы не будете звонить нашему папе?

Останавливаюсь посреди коридора, изображая глубокое изумление на лице. Не зря все же в школе в театральный кружок ходила.

- Папе? Зачем?

- Ну, мы же разбили кружки…Разлили чай…

- Вы что! Это же такие мелочи! Посуда бьется на счастье, а то что разлили…ну, с кем не бывает? Ваш папа очень серьезный и занятой человек. Деньги зарабатывает. Мы же не будем отвлекать его по таким пустякам?

Девочки поджимают губы и снова волком глядят на меня. И чем ярче сияет моя улыбка, тем мрачнее их лица.

- Вам с уроками помощь не нужна?

- Нет! – рявкают хором и с треском захлопывают дверь.

Жмурюсь от оглушительного звука, который еще несколько минут эхом звучит в ушах. Но при этом довольная иду на кухню. Надеюсь, девочки не будут мне мешать заниматься моими прямыми обязанностями.

Я почти заканчиваю варить борщ, когда рядом со мной как из ниоткуда вырастает Анечка.

- Маша, помогите мне, пожалуйста, с математикой? – очень ласково и вежливо просит младшенькая. - У меня не получается решить пример.

- Да, конечно, сейчас, только в борщ заправку закину…

- Нет, нет, сейчас, - неожиданно начинает капризничать младшенькая и тянет за руку за собой. – Пойдем сейчас! Мне нужно обязательно закончить уроки до прихода папы. Он очень сильно ругается, если мы не успеваем…

Арсений Сергеевич? Ругается? На девчонок? Да он любит их до Луны и обратно! Я бы, если проделывала такие фокусы с нянями, и навела такой беспорядок в квартире, после одного разговора ходила бы как шелковая! А тут видно, что отец без ума от дочерей, и они вьют из него веревки.