Я упорно шла и смотрела на стену в конце коридора, постепенно увеличивая скорость я зашла в женский туалет. Избегая своего отражения, я захожу в первую свободную кабинку и делаю глубокий вдох.

Я умею держать образ, умею скрывать от людей свои самые сокровенные раны, умею создавать иллюзию эмоций. Я могу себя показать с лучшей стороны, создавая вид идеальной подруги, никто не любит таких, какой на самом деле я являюсь, замкнутой, разбитой и апатичной девочкой. Я слушаю, но ничего не говорю, я улыбаюсь, но не искренне. Я забыла как это делать после…

Я скучаю по отцу.

Он был всегда со мной, хоть я его и отталкивала, отец любил меня такую, какая я есть, без притворства и прочего. Я слишком поздно это поняла, я загубила его тем, что меня не было рядом в трудные периоды его жизни. Я просто убегала от проблем не думая о тех, кому на меня не плевать. Но вместе с этим в груди болезненно отдавалось еще одно понимание — так как он, меня больше никто не полюбит.

Папа был рядом в то время, как моя мама даже не захотела меня увидеть, посмотреть как я расту. Я не была у него на могиле слишком давно и мне страшно, что все те стены, которые я построила вокруг себя рухнут в ту же секунду. Мне страшно быть уязвимой и беспомощной, я никогда не буду нуждаться в ком-то.

Я всегда буду для людей только воспоминанием, буду лишь грустным опытом и забытым прошлым. Я никогда не буду чьим-то светом для будущего, не буду той, которая поднимет на ноги. Буду той, которой можно поплакаться о бывшей, которая выслушает и даст душе облегчение.

Я сама выбрала этот путь, я не позволю больше никому погибнуть от любви ко мне.

***

Энни пыталась убедить меня вновь пойти на вечеринку в братстве, за все это время мы были тут лишь один раз, и то заскочили, чтобы я отдала ключи от комнаты Кейси. Но этого хватило, чтобы прекрасно понять одну вещь — Винтер будет там.

Пока я делаю все возможное, чтобы мы не пересекались, как бы мне не было сложно не смотреть на него, я делаю это ради себя.

Я для него умерла? Хорошо, я буду призраком в его жизни.

— Очень зря, я надеялась, что мы будем крутыми.

— Для тебя крутость это общение с главными алкоголиками университета? — Нахмурилась я.

Энни стояла ко мне спиной разглаживая свое платье, но даже так я чувствовала, что она закатила глаза. Я сказала ей, что лучше подготовлюсь к занятиям, так как многое мне предстоит догнать из-за своего отсутствия в начале года. Если смотреть с другой стороны, то я ей не соврала, ведь так и есть.

— Ладно, зубри со своими учебниками, а я буду отрываться. — Энни произнесла это с задроством и ушла в ванную, чтобы переодеться и поправить макияж, я не видела ее полного образа, она просила не смотреть на процесс, ведь тогда результат не будет таким эффектным. — Кто знает, может я перепаду какому нибудь крутому парню и стану самой крутой. — Шутливый голос доносился из угла комнаты, теперь моя очередь закатывать глаза.

Влиться в местную элиту — мечта детства Энни, ей всегда хотелось тусить и иметь друзей здесь, хотела быть в центре внимания. Она яркая для того, чтобы оставаться в тени, но слишком воспитанная и скромная, чтобы сиять в объятьях разных парней, поэтому крутится между этими двумя мирами.

Идеальная середина, вот как я смогла бы описать данную девчонку в двух словах. Я бы хотела смотреть на мир так, как она. Не знаю, будет ли продолжаться наше общение после выпуска, но пока мы учимся, я бы не хотела ее терять.

Я бы не сказала, что нуждаюсь в людях и мне необходимо ощущать их рядом, но будет намного лучше, если у меня будет человек, с которым мне хорошо. За две недели я узнала об Энни многое, чтобы понять ее как личность — она была средним ребенком в обеспеченной семье, ее никогда не замечали, весь акцент внимания родителей был лишь на старшей и младшей сестре, поэтому ей хочется выделиться в обществе, чтобы закрыть гештальт.

Я верю, что она сможет отпустить это, ведь она выглядит буквально как единорог среди лошадей, ее яркие рыжие кудряшки как у овечки очень трудно пропустить мимо глаз. Ей не нравится носить аксессуары, которые отлично подчеркивают и дополняют образы.

Энни выделялась не только внешне, ее карие глаза всегда сверкали искорками. Я почти никогда не видела ее грустной, она всегда улыбалась, улыбалась искренне, возможно мы похожи тем, что не хотим показывать и излучать негатив, но причины у нас явно разные.

— Ну что, как я тебе? — Энни вышла из ванны и покрутилась передо мной.

— Ты что… ты прекрасна.

Забудьте о том, что я сказала, сейчас — посреди нашей комнаты в центре круглого ковра, словно на подиуме кружится совсем другой человек. Я встала с кровати и медленно подошла к Миллер, мои руки сами тянулись к ее волосам, которые она по всей видимости выпрямила и теперь они казались намного длиннее, где то она завязала бусинки, что придавало еще большей волшебности. Платье, которое Энни так усердно гладило село влитую, оно настолько прилегало к ее телу, казалось что это ее вторая кожа.

Верх платья состоял из красного кружевного корсета на лямках с узором в виде расстений, но это не выглядело как то откровенно, она выглядела сногсшибательно. Шелковая ткань такого же цвета обхватывала бедра, чуть ниже был чокер с сердцем в середине, на ногах черные каблуки.

Я посмотрела ей в глаза, на ресницах аккуратно лежала тушь, слизистая полностью обведена черной подводкой, если бы я не знала Энни, то подумала бы, что ее взгляд полон похоти и страсти, но нет. Она с надеждой и волнением ждала моей реакции, не понимаю, какая может быть еще реакция кроме того, как умереть от красоты Миллер.

— Иди и прихвати себе какого-нибудь выпускника.

И она ушла.

***

Час ночи, я конечно знала, что студенты отрываются до утра, но страх за Энни брал свое, может ей что-то подсыпали и теперь она валяется где-то совершенно одна. Мне стоило пойти ради нее, но мой эгоизм и план по игнорированию некоторых личностей взял надо мной верх. Миллер не даст себя в обиду, как бы мило она не выглядела, но одно остается фактом — она не такая уж и наивная.

Чем больше становились цифры на моем телефоне, тем больше я переживала, я уже отложила учебники и просто уставилась на дверь. Я даже не знаю в каком она состоянии, сможет ли дойти до общежития.

Я лежу на кровати обнимая одеяло, закинув на него одну ногу, потихоньку начинаю засыпать.

Нельзя.

Нужно дождаться Миллер, поэтому я поднимаюсь и сажусь облокачиваясь на спинку кровати, тем самым оказываюсь спиной к двери, в этой позе я не усну. Точно не усну.

Я начинаю царапать подушечки пальцев, это у меня с детства, когда я сильно переживаю и нервничаю. Наверное стоило бы отучиться от этого, но чаще всего я делаю это неосознанно и замечаю, только когда уже доходит до боли. Я бы не называла это селфхармом, просто я концентрирую свое внимание на этом движение, а не на эмоциях, которые испытываю в тот момент.

Когда я была маленькая, папа ругал меня за это и говорил, что таким образом я сотру отпечатки пальцев и тогда меня не смогут распознать. Я наверное должна была пугаться этого, но тот факт, что я отчасти сотру себя с земли привлекал еще больше, поэтому в возрасте восьми лет я усердно старалась содрать всю кожу на пальцах. Когда я узнала, что папа меня обманул, я очень сильно расстроилась и призналась, что я еще больше хотела дергать пальцы. Тогда он впервые заметил неладное и отвел меня к детскому психологу. Она сказала что у меня травма из-за отсутствия матери.

Бред.

Со временем и я вправду начала замечать, что мне становится сложно в социуме, поэтому у меня толком и не было друзей, они все считали меня странной и грязной. Благо я научилась с этим справляться и прятать эту часть меня, темную часть меня.

Это позволяет мне не чувствовать себя голой в обществе, никто не знает о том, что творится у меня в голове и на душе, от этого намного легче, нежели когда знают, что на самом деле тебе бывает обидно и больно. Если быть честной, то как бы я себя не демонстрировала и не кричала о том, что нужно принимать себя такой, какая ты есть. Я ненавижу себя.