Я восхищаюсь вами. И я верю, что ваш путь, каким бы сложным он ни был, приведёт вас к великим свершениям.

С пафосной рожей Джин поклонился. И свинтил. В неизвестном направлении. Я даже не заметил, так как свинтил он с такой скоростью, с какой убегал бы от Надежды Васильевны, если бы она попыталась его поцеловать.

Я огляделся, не только Джин свинтил! Когда успели? Два парня замешкались, их кто-то схватил за рукава, сказав: «Быстрее, Ода идёт». Парни взвизгнули и тоже сбежали.

— Ну, я тоже пойду, — сказала Энн. — Займу место поудобнее.

— Эй, минуту! Все сбежали, меня одного оставили, а если Ода придёт, это увидит и смекнёт, что меня просто убить можно и всё. Я-то может и крут, но с целой армией один не справлюсь.

— Ода никого с собой не приведёт, не волнуйся, — ответила Энн.

— Откуда знаешь?

— Я поузнавала об Оде. Ему это не нужно. Бои против Казамы, Санады и Акиямы он сам выиграл. Без помощи от кого-либо. — сказала Энн и пропала.

Я сел за стол, посмотрел на доску для го и горестно вздохнул. Тут дверь распахнулась, и вошёл он.

Дверь распахнулась, и вошел, нет, скорее вбежал, какой-то пацан. Сел за стол и стал быстро есть.

— Обожаю пармезан, — сказал он и продолжил уплетать сыр.

Только я хотел спросить: «Ты кто вообще такой?» — как голос Энн в голове сообщил мне: «Это он. Ода».

— Что?? — почти вслух прокричал я.

Энн засмеялась.

Ода был пацаном лет двадцати, очень низкого роста и крайне изящного телосложения. Попросту говоря, очень щуплый карлик. Джин бы его мог вынести одним движением пальца. Мизинца, причем.

— А еще есть? — сказал пацан.

— А? Что?

— Еще есть сыр? Я его просто обожаю, но завхоз у меня просто идиот. Ничего просчитать не может. Следующую поставку только на следующей неделе ждем. А у меня уже весь сыр кончился. Хотя я ел всего по килограмму в день. Так есть еще?

В это время постучали, повар зашел и принес еще одну сырную тарелку. Побольше. Это даже тарелкой назвать было трудно, это блюдо какое-то. На нем было шесть видов сыра, каждого по полкило, наверное, свежий виноград, какая-то соломка (как мне потом сказали, гриссини) и сыровяленая ветчина.

В голове голос Энн сообщил: «Я отправила повара с большой тарелкой, может, если Ода переест, ему тяжелее будет. Вся энергия на переваривание уйдет».

— Ну, что, начнем? — спросил Ода и сделал первый ход черными.

Я посмотрел на него. На нем было надето фиолетовое кимоно. По краям и вдоль рукавов проходит орнамент из волн. Волны вышиты в оттенках синего и белого. В некоторых местах волны переплетаются с облаками, добавляя образу воздушности.

Сам юноша был, как я уже говорил, мелким, нет, не так, скорее он был изящным. Лицо было безумно красиво: большие глаза, точеный нос, чувственные губы... Да, я знаю, мы не в любовном романе, меня самого тошнит от подобного определения, но по-другому их не назвать, они безумно чувственны.

Так... так, так, так, так, так. Со мной что-то ведь не так. Это я безумен. Мужики чувственными не бывают. — Пробормотал про себя я.

— Молодец, Кузнецов. Заметил. Он пытается тебя влюбить в себя.

— Чего??!! Он, что, того?

— Он не того, он всего. Ты же помнишь, что он усиливает любые чувства? Если поднапряжется, то может и создать чувство, которого нет. Вот это он и делает. И если попался, то всё. Будешь бегать ему цветы носить, как Казама.

Я как-то прифигел от такого поворота. Всю свою жизнь я мечтал попасть в мир аниме. Я представлял, как сражаюсь с могущественными врагами, чьи имена внушают страх, чьи силы бросают вызов законам физики. Я мечтал о битвах, где каждый удар — это взрыв эмоций, где каждая победа — это шаг к становлению легенды. Но что я получил? Я мечтал о битвах, где всё решает сила и стратегия, а тут приходится думать, как победить какого-то хилого извращенца! Моя мечта превратилась в комедийное шоу. Обидно.

— Кузнецов, обидно будет, если ты продуешь.

— Но что это за выполнение мечты! Я о таком не мечтал! Я хотел крутые боевки, эпичные битвы! Серьезные! А это что такое?! Прям «Гинтама» какая-то!

— Кузнецов, а ты перед тем как аниме врубать, на жанры смотрел?

— «Объединение Японии», жанр сёнен, приключения, что там еще ждать можно было, кроме эпичных битв?

— Ну, если бы ты хоть жанры дочитал, то увидел бы: сёнен, приключения, комедия, пародия!

— Вот черт! Я ведь только одну серию посмотреть успел, и то не полностью.

— Желания загадываешь ты быстрее, чем думаешь. Посмотри на доску!

Я перевел взгляд на доску. И увидел, что одно место на ней немного светится. Это свечение было видно только мне, Ода его не видел. Я сделал ход и сосредоточился на своих чувствах.

Энергия Оды пыталась проникнуть мне в голову, но не могла пройти сквозь защитный золотой барьер, который создавался, когда я подавлял чувства. Больше он на меня не мог влиять. Этот изврат меня не победит! Кстати, про его «красоту». Теперь, когда я вижу его внешность объективно, могу описать: молодой пацан, лет двадцати, выглядел так, будто природа слегка пошутила над ним, собрав его черты в не совсем гармоничную композицию. Его лицо было узким, с чуть выдающимися скулами, которые придавали ему легкую угловатость. Нос — небольшой, но с заметной горбинкой, будто случайно добавленной для контраста. Губы тонкие, почти бесцветные, всегда слегка поджатые, словно он был чем-то недоволен. Хотя с таким лицом это не удивительно. Посмотрелся в зеркало, и всё! Причин для недовольства хоть отбавляй.

Его глаза, казалось, не могли решить, какого они цвета — серо-зеленые, с тусклым оттенком, будто выцветшие от времени. Они были посажены чуть ближе друг к другу, чем обычно, что придавало его взгляду напряженность и легкую подозрительность. Брови разные. Просто разные: одна узкая, другая широкая. Нелепица какая-то.

Волосы его были темными, но не густыми, скорее жидкими, и казались слегка растрепанными, будто он только что проснулся. Они падали на лоб неровными прядями, не добавляя ему ни шарма, ни харизмы.

Его кожа была бледной, с легким желтоватым оттенком, будто он слишком много времени проводил в помещении. На щеках и подбородке виднелись редкие следы подростковых прыщей, оставивших после себя едва заметные следы.

В общем, красавчик тот еще. А вот его энергия впечатляла побольше, чем его внешность.

Белоснежная энергия Оды пульсировала, как живая, ее тонкие, почти невидимые нити тянулись ко мне, пытаясь найти малейшую щель в моей защите. Она вилась вокруг золотого барьера, как туман, обволакивая его, прощупывая, ища слабое место. Ее движение было настойчивым, но плавным, словно она знала, что время работает на нее. Иногда она собиралась в плотные сгустки, ударяя по барьеру с такой силой, что золотая энергия вокруг меня вспыхивала, как солнце, отражая атаку.

Но каждый раз, когда она пыталась проникнуть глубже, барьер сжимался, становясь еще плотнее, еще ярче. Золотая энергия, которую я направлял, была твердой, как алмаз, и непоколебимой, как скала. Она не просто защищала — она излучала тепло, словно напоминая мне, что я контролирую ситуацию. Белая энергия отскакивала, рассыпаясь на тысячи искр, но тут же собиралась снова, как будто не желая сдаваться.

Она пыталась обмануть меня, меняя тактику: то становилась тонкой, как игла, пытаясь проткнуть барьер в одной точке, то растекалась по его поверхности, словно пытаясь растворить его. Но золотая энергия отвечала на каждую ее уловку. Она пульсировала в такт моему дыханию, синхронизировалась с моим сердцебиением, ведь она была частью меня.

Белая энергия Оды начала вибрировать, ее свет стал ярче, почти ослепительным. Она собралась в один мощный луч и ударила в барьер с такой силой, что воздух вокруг нас затрещал. Но золотая защита даже не дрогнула. Она поглотила удар и ответила мягким, но уверенным импульсом, отбрасывая белую энергию назад.

Ода, казалось, не ожидал такого сопротивления. Его энергия замедлилась, стала менее агрессивной, но не исчезла. Она продолжала кружить вокруг меня, как хищник, который не хочет отпускать добычу. Но я знал, что она бессильна. Золотой барьер был непробиваем. И пока я держал оборону, она не могла добраться до меня.