Лишиться столь бесценного ресурса, каким для Леса была Андариаль, эльфы, разумеется, не хотели. Но и сдаваться просто так тоже было нельзя. Поэтому Сивила, пожертвовав несколькими часами своего сна, накануне навестила ясновидящую лично, в её роскошном жилом особняке, расположенном в одном из самых защищённых мест Леса. Разговор у них вышел непростой, поначалу Андариаль отказывалась от предложения королевы. Но в конце концов Сивила уговорила ясновидящую попытаться.

Причина нежелания Андариаль крылась в том, что любое действительно серьёзное прорицание, требовало столь же серьёзных усилий. Прозреть погоду назавтра это одно. А вот узнать, что происходит в шатре Великого Вождя Вождей, посреди его столь же Великой Орды – это, как говорят полурослики, две большие разницы. После каждого серьёзного прорицания, Андариаль требовался отдых, порой достаточно длительный. А работа у лучшей ясновидящей Леса не переводилась никогда, запросы к ней расписаны чуть ли не на годы вперёд, и появление на горизонте Мастера многим порушило планы.

Поэтому, нет ничего удивительного в том, что поначалу Андариаль отказывалась от задумки королевы, которая заключалась в том, чтобы попытаться использовать в качестве точки опоры для прорицания саму Сивилу. Так как она, пусть и через марионетку, но всё же лично общалась с Мастером. В теории, это могло дать зацепку, что стала бы точкой опоры для прорицания. Но в итоге, за неимением лучшего, Андариаль всё же согласилась. Почти два часа, она с Сивилой неподвижно сидела в ритуальном круге, взявшись за руки и пытаясь «нащупать», как выражалась ясновидящая, хотя бы что-нибудь. И по итогу, им это даже удалось. Вот только результат оказался совсем не тем, на какой они надеялись.

- С большим трудом, ей удалось нащупать всего одно видение. Правда, польза от него весьма сомнительна.

Достав из кармана на поясе небольшой кристалл-накопитель с запечатлённым образом, королева протянула его Третьему.

- Всё что Андариаль смогла нащупать, это образ какого-то северного леса. Причём от образа веет, как она выразилась: «эхом давно прошедших многих лет».

- Не слишком много, - медленно произнёс Глава Тайной Стражи, принимая из рук королевы кристалл.

- Уверены, что этот образ нельзя использовать в качестве опоры для дальнейшего прозревания?

- В теории это возможно, так сказала сама Андариаль. Но не раньше, чем через несколько дней, так как она очень сильно устала.

- Кто бы сомневался, - равнодушно произнёс Третий, не хуже королевы знавший о том, насколько капризной бывает Андариаль.

- Возможно, стоит обратиться к Верховным Иерархам Теократии? – осторожно предположила Сивила. – Думаю, они могут согласиться предоставить нам хотя бы часть того артефакта, которым…

- Уже спрашивали. Их ответ, вернее даже, ЕГО ответ – нет. Сказано это было вежливо, но предельно твёрдо. Однако, они сообщили нам, что сами планируют использовать остатки артефакта, в качестве основы для поиска Мастера. И если сумеют встать на его след, то тут же нам об это сообщат.

- Очень хотелось бы в это верить, - устало вздохнула королева и одновременно с Третьим повернулась к огромной карте, разложенной на рабочем столе.

На ней были десятки, если не сотни самых разных отметок. А обширные территории вокруг Срединного Моря, часть земель Павших Королевств Севера и участок к востоку от Леса, вплоть до границ степей, был закрашен тревожным красным цветом. А в центре этого участка красовалась большая буква «М» и знак вопроса.

***

- Ммм, отменная рыбная похлёбка! Просто объедение! У вас чудесный повар, моя дорогая Селестина.

Крупная, если не сказать прямо, упитанная женщина, с щекастым и румяным лицом, смущённо зарделась от похвалы со стороны дорого гостя своей хозяйки и, вежливо поклонившись, удалилась обратно на кухню. При этом на лице у неё красовалась широкая и довольная улыбка. Приятно всё-таки, когда твои труды так ценят. А гость её хозяйки уплетал поставленный перед ним полный горшок с дымящейся рыбной похлёбкой с явным удовольствием. А вот Селестина де Клебан, супруга ныне покойного почтенного барона Винсена де Клебан, вассала ещё более почтенного герцога Дармонда, пребывала отнюдь не в таком благостном настроении, как Хлоя, её главная кухарка и повариха.

Причин было несколько. Хотя на самом деле, причина была одна. Тот самый дорогой гость, который сидел рядом с ней за столом, по правую руку. Который на самом деле не был никаким гостем, а натуральным захватчиком, появившимся буквально из ниоткуда в её размеренной жизни вполне состоятельной вдовы. Именно из-за него Селестина сидела за столом в совершенно непотребном виде. С распущенным и толком не расчёсанными каштановыми волосами, в одной ночной рубашке, из тех которые она надевала только для покойного мужа или самых дорогих любовников. И с вываленной на всеобщее обозрение грудью, что за прошедшие дни стала на два размера больше, с крупным коричневыми сосками, ставшими заметно более чувствительными. Именно из-за него сын-подросток Хлои, этот бестолковый негодник и лентяй, вместо того чтобы помогать матери на кухне, сидит в одних портках под столом и полирует её бутон своим языком. Слишком хорошо полирует, заставив Селестину уже дважды за время неспешного завтрака оросить его лицо любовным нектаром. Торопится, проклятый мерзавец, потому что знает, сколько раз он успеет её довести до финала, столько раз ей придётся потом его отблагодарить.

Вдовствующая баронесса де Клебан прекрасно понимала всю неправильность, недопустимость и противоестественность происходящего. Прекрасно осознавала, что её и всех остальных обитателей особняка подчинили злой и сильной магией. Прекрасно это осознавала, понимала, но что-либо сделать не могла, беспомощно и беспрекословно выполняя все прихоти своего поработителя. Тот явно наслаждался её состоянием и всячески это демонстрировал. Хотя, иным обитателям особняка, в основном из числа слуг, он возможность осознания происходящего не оставил. Так, все домашние Селестины считали совершенно нормальным, что их хозяйка ходит по своему дому в одном исподнем, или вообще голышом. Или то, что она, с момента появления этого проклятого мерзавца, каждый новый день спит с очередным обитателем своего особняка, уже осчастливив нескольких слуг и одного телохранителя.

Хорошо ещё, что пока что он подкладывал её под наиболее симпатичных. Хотя, может она просто не помнит иного? Может её уже отодрал этот боров Гейд, которого она держит только за то, что тот конюхом был отменным. Или тот же противный похотливый старикашка Фейдиан, который достался ей в наследство в качестве управляющего от покойного мужа. Хотя, управляющим он был действительно хорошим…

Её пленитель, что с удовольствием продолжал уплетать наваристую рыбную похлёбку Хлои, повернулся к Селестине и с усмешкой произнёс:

- Отнюдь, почтенная Селестина, я не вынуждал вас делить ложе ни с кем из ваших домочадцев, что были бы вам противны. Только с теми, к кому вы и сами испытывали симпатию. Даже если вы сами себе в этом не признаетесь никогда.

Вдовствующая баронесса де Клебан хотела что-нибудь язвительно ответить, но в этот момент сынок Хлои, гадёныш этакий, прикусил губами жемчужину её бутона, и принялся быстро-быстро дразнить её кончиком своего проклятого языка, заставив Селестину в голос застонать. Сидевший рядом с ней пленитель вновь усмехнулся и повернулся в другую сторону, где уже закончили завтракать. Туда, где с правого края стола сын Селестины, Детриан, что был на пару месяцев старше отпрыска Хлои, драл со спины родную сестру вдовствующей баронессы де Клебан. Полностью избавившись от штанов и исподнего, он в одной домашней рубашке, крепко обхватив тётку за талию, быстро двигал бёдрами и тяжело дышал, весь раскрасневшийся и взмокший. На сестре Селестины, также как и на ней, была лишь одна особая ночная рубашка, причём из запасов вдовствующей баронессы. И точно также её грудь была вывалена на всеобщее обозрение.

Сермина, что так не вовремя заглянула в гости к сестре со своим сыном, беспомощно стояла, широко раздвинув ноги и облокотившись на стол. Лицо её раскраснелось, а чуть более светлые чем у сестры волосы заметно растрепались и слиплись от пота. Но в отличие от племянника, у которого на лице было одно лишь наслаждение, она смотрела на сестру и её пленителя полным злобы лицом. Как и Селестине, ей оставили возможность полностью осознавать происходящее, но при этом быть не способной что-либо сделать. Вдобавок, в отличие от вдовствующей баронессы, ей их мучитель заметно сократил возможность говорить. Несколько секунд гость рассматривал злобно сверкавшую глазами Сермину, затем с усмешкой покачал головой: