Андрей перегнулся через столик, громко спросил у Раша:

— Я отойду?

Тот махнул рукой. В его зубах вместо мундштука дымилась самокрутка, и он был во вкусе. Андрей тронул коллегу за локоть, сказал на ухо:

— Я в сортир.

Макивара кивнул.

Протискиваясь сквозь людей, Андрей спустился на первый этаж. Подобрался к интересующему столику, спрятался за колонну.

Хозяин сидел развалившись, нехотя поглаживал лысую голову. Лешик у ноги, с благодарностью принимал ласку — жмурился и по-идиотски лыбился.

Вспыхивающие разноцветные огни, мелькающие люди не позволяли рассмотреть лица. Помог случай. Чертик вновь возник у столика, склонился к хозяину, что-то прокричал на ухо. Тот поднялся, дал команду четвероногому другу «ждать», направился за официантом.

Воспользовавшись моментом, Андрей протолкался к столику, уселся еще на теплый стул. Лешик секунду другую таращился на него, затем трудно сглотнул, поднялся с пола, сел на соседний стул, едва слышно произнес:

— Ты?

— Я, — Андрей не сдержал улыбки, — как ты… что с тобой сделали?! — руками потряс перед лицом, — что это за крендель тебя выгуливает?

— Это…, - Лешик испуганно посмотрел за спину Андрею, — Шапалах, он…

— Да пофиг, кто он, пошли со мной.

— Он идет, уходи, — зашипел Лешик, глаза наполнились мольбой. — Потом. Потом поговорим. Уходи, — опустился на четвереньки.

Сбитый с толку, растерянный Андрей поднялся, толпа подхватила его и оттеснила к стене. Он видел, как Лешик лизнул хозяину руку, затем вложил в нее поводок.

Андрей вернулся за свой столик и время от времени кидал взгляды на лысую голову. Скоро Раш с девицами и Макиварой удалились, оставив его сторожить места.

К Шапалаху подходили манерные патсанчики, перекидывались парой фраз, с некоторыми он обменивался короткими поцелуями, некоторые гладили Лешика и тот, высунув язык, вертел задом. Однажды подсел откровенный гомосексуалист с крашеными волосами, положил хозяину на шею руку, притянул к себе. Шапалах отстранился, мягко убрал «веточку», что-то сказал. «Глиномес» фыркнул, сделал глоток из его бокала и обиженный отчалил.

Через час хозяин засобирался. Раш с Макиварой все еще отрывались в номерах, а Андрей не хотел терять Лешика, не переговорив с ним. Подозревал, что парень в «сексуальном рабстве». Андрей встал и, распихивая праздную публику, устремился вниз по чугунной лестнице. Нагнал парочку возле здания библиотеки. На углу тускло горел фонарь. На Лешике была короткая — до пупа мохнатая тужурка, на ногах лакированные белые туфли-чулки на высокой платформе. Ошейника и поводка уже не наблюдалось.

Андрей быстро сократил дистанцию и напал. Хотел без лишнего шума оглушить, к слову сказать, крепенького «хозяина», ударом за ухо и умыкнуть зверушку. Но видимо, Шапалах услышал скрип снега под ботинком и в последний момент обернулся. Кулак угодил ему в лоб, пусть не оглушил, но сотряс картину мира основательно. Шапалах отшатнулся, поднял руки к лицу. Андрей подумал, что он ими закрывается и попер «месить». Шапалах резко выбросил правую руку, сжимая растопыренную кисть в кулак. Лишь отменная реакция спасла Андрею, от увесистого джеба. Завязалась драка. Лешик с выпрыгивающими от ужаса глазами, зажав рот руками, медленно пятился в темноту, пока не шлепнулся задом в сугроб.

Андрей сломал Шапалаху шею. Пришлось. Больно тот драчливым оказался. Андрей даже начал подозревать, что он из «гладиаторов». Шмыгая окровавленным носом, с разбитыми кулаками подобрал фонарь, подбежал к Лешику, вытащил его из сугроба:

— Пошли со мной. У меня есть где укрыться.

Лешик таращился на Шапалаха, словно пораженный громом, и не двигался.

— Ты его убил, — наконец, прошептал он, медленно перевел дикий взгляд на Андрея.

— Да черт с ним, надо уходить. Нас могут увидеть, — Андрей заозирался.

— Что ты наделал? Что ты наделал? — стон сдавил тощую грудь, лицо Лешика потекло слезами.

— Он тебя больше не обидит. Он все. Никто тебя не найдет. Пошли со мной, — Андрей предпринял попытку увести парня. Тот резко дернулся, высвобождая руку, зло зашипел:

— Иди ты к черту! Кто тебя просил? Тварина!

— Что ты такое несешь? — изумился Андрей.

— Он мой покровитель. Он спас меня. Кормил и берег.

— Так, ты ж… пидором при нем стал, — Андрей не мог взять ситуацию в толк. — Он же тебя на поводке водил, как собаку.

— Сам ты собака! — брызнул Лешик, — это такой сценический образ! Блин, что я теперь буду делать? — он застонал, нелепо семеня на высокой платформе, подбежал к Шапалаху, упал на колени и зарыдал, сотрясаясь всем тщедушным телом.

«Да уж, — печально думал Андрей, обтирая кулаки и торопливо удаляясь за здание, — чего-то я в Лешике не разглядел».

Он вернулся в «Сливки». Ничего за то короткое время, что отсутствовал, не поменялось — публика бесновалась, Раш с телохранителем все еще развлекались с девицами. В одиночестве задумчивый Андрей просидел два часа, пока утомленный Раш не распорядился «вертаться взад». После чего забрались в вездеход и укатили в «Ладогу».

Без четверти три Андрей вернулся в свою… помойку. Отвратительный перекисший запах рвоты сдавил желудок. Он не решался переступать порог и прикидывал, где бы переночевать. Взгляд остановился на измятом листке среди объедков и грязной посуды. Андрей подошел к столу. На него смотрела черно — белая ксерокопия Максима. На глаза навернулись слезы, в груди защемило.

Горе, глубокое чувство утраты накатили с новой силой. Он ушел. Разбудил «толкача», купил десять «дэнсов», спросил что-нибудь поубойнее. Тот предложил «фентанил» и шприц. Андрей сказал, что раньше не пользовался, попросил ширнуть. Начал закатывать рукав, но «толкач» сказал, что ему под дверью «халелик» на хрен не упал и ввел наркотик внутримышечно. Сказал, «туркнет» дома. «Туркать» начало раньше и Андрей ввалился в номер уже под кайфом. «Зачем мне жизнь? Все ровно все подохнем».

Андрей очнулся в двенадцать дня с тошнотой в горле и омерзением к себе. Подрагивающими пальцами сложил портрет, спрятал в бумажник, после чего покинул жилище. По дороге в прачечную заглянул к «полотерам». Знакомому пареньку передал ключ и двойную оплату. Сказал, что на этот раз очень грязно, попросил постарался.

В прачечной сунул форменную одежду в стиральную машину, и все сорок минут «быстрой стирки» сидел рядом в трусах, в ботинках, с бумажником и кобурой в руках. Одев влажные вещи, направился к знакомой «гримерше». С поправленным фейсом в половину второго сменил на посту сонного Макивару.

Весь день Раш проспал и явил лик лишь к девяти вечера. Помятый, с красными налитыми глазами, с голым торсом, мускулистый, поджарый, рослый, весь в наколках и шрамах он походил на гладиатора Римской эпохи, когда дрались на мечах, ножах и трезубцах. Босс подмигнул, поднявшемуся навстречу Андрею, спросил:

— Все спокойно, солдатик?

— Без происшествий, — докладывал Андрей, заглядывая в блокнот на столе, — приходили Торс, что-то насчет качалки хотел узнать. Двое от Флопира в половине третьего были, сказали, зайдут завтра в это же время. Еще «связист» от вояк желал аудиенции, сейчас в баре, сказал, надо поговорить и будет ждать. Забегал …

— Иди зови связиста, — по-деловому распорядился Раш.

Скоро Андрей вернулся с посланником. На диване сидел Конь в форме бодигарда, с наплечной кобурой и с журналом в руках. Они поздоровались, Конь сказал:

— Можешь идти отдыхать. Пост принял.

— Ага, — Андрей не пошел отдыхать. Постучал в дверь, зашел, спросил у Раша, — там Конь, говорит, сменщик мой. Я могу идти?

— Да, он третий. Вам с Маком теперь полегче будет.

По прибытии в номер Андрей увидел убранную, вычищенную комнату. Пахло сильной ароматной химией, как в общественном туалете.

Он лег на застланную койку. Смотрел в потолок, в голову лезли скверные мысли и воспоминания. Последние дни, проведенные с Максимом, виделись особенно четко. Он корил себя за грубое, порой несправедливое обращение с сыном, что в прошлом уделял ему недостаточно внимания, что не смог уберечь и за все прочее тоже. Центрифуга самобичевания с каждым витком раскручивалась все сильнее.