Господи, как же страх умеет ловко пеленать. Вместе с Андреем повалился горизонт. Закружился, завертелся, запутал мысли. Медленно, непростительно, катастрофично медленно он поднимался в широченном неудобном чехле, одетый в толстую одежду. С усилием растягивал и рвал липкие путы ужаса, словно муха в патоке. Скорее от страха, чем от усталости, хватал воздух ртом и никак не мог надышаться.

Обернулся. Следом по тоннелю бежал на бесчисленных ножках обрывок существа из кошмарных снов. Тварь горела. По-видимому, когда Андрей поскользнулся и канистра вырвалась из руки, часть смеси пролилась на нее. Как же страшно. Он пытался утоптать увиденное в рамки понимания и стонал: «Когда же ты, наконец, сдохнешь?!».

Живой фаербол приближался стремительно. Примерно на расстоянии трех метров в задней части отсеченного тела надулся белый пузырь. Обвитый синеватыми прожилками, он напоминал глаз мертвеца. Затем пузырь резко сократился, раздвинулись жвала, и из пасти вылетело что-то густое, комковатое. Но вместо ожидаемой ветки или хотя бы веревки, парализующий орган повис соплей. Через пару секунд втянулся обратно.

Прогремел выстрел, за ним второй. Андрей не мог вспомнить, в какой момент в руках оказалось ружье. Червь разлетелся ошметками по снежным стенам. Некоторое время Андрей переводил взгляд с одного куска плоти на другой и не находил сил подняться. Со спины шею обвили руки, над ухом послышался всхлип:

— Пап, я так за тебя боялся, — Максим крепко прижимался к отцу.

— Андрей, ты как? — рядом возник взволнованный Лешик.

— Нормуль, — мужчина тяжело дышал, — Макс, отпусти. Надо уходить.

Объятия расцепились. Андрей поднимался, как столетний старик. Лешик с Максимом помогли. Слепленные втроем, часто оборачиваясь, они поплелись в убежище.

Вторая обсерватория горела. Парни носились по комнатам, собирали простыни, полотенца, ветошь и затыкали щели. Дым все ровно просачивался, пахло гарью, отчего разболелась голова, и Андрей долго не мог заснуть.

Все же встал за таблеткой, и как опасался, разбудил Максима. Сын спал в последнее время чутко, просыпался быстро. Казалось, страх и дурные мысли его не отпускают.

— Спи, Масяныч, все хорошо. Я за таблеткой… башка разболелась от этой чертовой гари.

— Да, — мальчик сел в кровати, — у меня весь нос прокоптился.

— Завтра с утра двинем.

— Скорее бы. Пап, а мы точно все двери закрыли? — говорил Максим скрипучим со сна голосом.

— Все. Но я еще раз проверю, ложись, — Андрей чувствовал, что уснет нескоро, и был не прочь пройтись по обсерватории, подергать двери, затем подняться на поворотную платформу и подышать свежим воздухом в щель между створ.

Под куполом было прохладнее, чем внизу. Вращая рукоятку, Андрей раздвинул щиты. С жадностью вдохнул свежий немного морозный воздух. Даже после гари в нем ощущалась химоза. Вспомнил шутку и улыбнулся: «Воздух не чувствуется, пока его не испортят».

Падал пушистый снег. Андрею вовсе не хотелось закрыть глаза и подставить ему лицо. Мир менялся и не в лучшую сторону.

«Как там Ленчик с Ксюней? Мама с Мариной как?», — печаль по любимым людям горячим воском затопило сердцу. В груди зажгло, заерзало беспокойное, скверные мысли ринулись в пробоину.

«Что?!». Несколько серых существа скользили в ночи и были заметны на фоне светлых от снега гор. Они не катились, не сбегали по склонам, а парили над лощиной. Присмотревшись, Андрей отметил синхронное движение пятен и неизменное расстояние между ними. Понял, что это одно существо, которое сливается со снегом, а серые пятна — элементы раскраса. «Кальмар!». В страхе Андрей отпрянул от щели. Одним глазом наблюдал за фантастическим созданием, которое неспешно проплывало мимо и ужасался: «Матерь Божья, откуда они взялись?». Минут через пять «кальмар» скрылось за горой.

— Вот и подышал свежим воздухом, — проворчал Андрей, ощущая, как успокаивается сердце. Он спустился в жилые помещения, заглянул к Лешику. Хотя парень стремительно поправлялся, Андрей не мог избавиться от гнилой мыслишки насчет паразита. Он закрыл дверь и вернулся к сыну.

Максим упросил отца взять лыжи. Хотел попробовать прокатиться по пологому склону. Допотопное крепление с пятником, с толстой резинкой подходили под любую обувь и широкий размерный ряд. Кроме того, Андрей придумал использовать лыжи как сани. На следующий день путники оставили обсерваторию.

Уставшие после трудного подъема, они сидели на склоне, доставали из рюкзаков еду, горелки с намерением плотно перекусить.

— Па, пока готовите, можно скачусь? — Максим растягивал губы в широченной улыбке и просительно взирал на отца.

Андрей выпрямился, посмотрел на длинный пологий спуск, — только это… недалеко, а то укатишь, жди тебя потом.

— Я мигом, — Максим аж хрюкнул от предвкушения. Быстро освободил лыжи от рюкзаков, отвязал соединительные вставки, зафиксировал ботинки в креплениях, взял палки, после чего энергично толкнул себя вниз. Ехал медленно, постепенно набирая скорость. Убедившись, что ничего страшного не предвидится, Андрей снова вернулся к приготовлениям.

Непонятный треск заставил его обернуться. Звук был тихим, далеким и в то же время мощным. Андрей видел начало лавины. С вершины горы полз, кололся, рыхлился огромный пласт снега. Со скверным предчувствием нашел взглядом Максима. Тот не замечал беды и разгонялся, помогая процессу палками.

— Макс!!! — заорал Андрей вовсе горло, выронил кружку и бросился за сыном, высоко поднимая ноги в снегоступах.

Лешик с консервами в руках, обернулся на крик. Увидел неистово скачущего вниз по склону Андрея и поразился. Его недоумение исчезло, стоило перевести взгляд на шевелящуюся гору, а затем на маленького Максима.

Лавина стремительно ползла по склону все, увеличиваясь и набирая скорость. Снежная пыль катилась перед ней высоким валом.

— Блин, — простонал блогер, — снова вернулся взглядом к мальчику, который как ни в чем не бывало, возможно, даже с радостной улыбкой и восторгом, отталкивался палками, ускоряя свое скольжение под лавину.

Пурга спустилась стремительно, накрыв долину белесой мглой.

— Блин, блин, блин, — в отчаяние Лешик, обхватил голову руками, и испуганный до полусмерти, рыскал глазами по снежному облаку, которое катилось к нему и уже поглотило Андрея. Взвесь осела, лишь едва коснувшись. Блогер увидел лишь нагромождения снега, ни Андрея, ни Максима не было.

— Твою ж мать! — взвыл Лешик и побежал вниз. Теряя снегоступы, прополз по твердому изломанному насту метров тридцать, заорал — Андрей!!! Андрей!!! — крутился на месте и не знал, откуда начинать поиски. Тонны, гектары белого крошева лежали перед ним. «Ведь не должно сильно засыпать, он заскочил с края. Как я один? Как?!».

— Андре…!!! — снова крикнул вовсе горло, поперхнулся, сорвался на фальцет. «Куда идти? Меня одного… Ружье!», — Лешик развернулся, нашел взглядом темную точку лагеря, пошел назад. Подобрал потерянный снегоступ, нацепил на ногу. Не сделал и пяти шагов, как заметил ухо. Мохнатое синее от ушанки, которую Андрей затрофеил в обсерватории.

Лешик бросился к шапке, выдернул из снега, секунду-другую рассматривал, после чего начал остервенело копать. Прорыл примерно полметра, когда пальцы чиркнули по чему-то скользкому, а в борозде за варежкой показалась бирюзовая ткань куртки.

Он копал так, словно спасал свою жизнь. Отчасти так и было. Блогер раскраснелся, вспрел под теплой одеждой. Показались волосы, ухо. Мужчина лежал на боку. Его голова была втрамбована в снежную толщу. Лешик сорвал с рук варежки, откопал небольшое углубление перед лицом, просунул меж зубов палец и принялся выковыривать изо рта снег.

— Эй, пацан! — за спиной послышался громкий мужской голос.

От неожиданности Лешик вздрогнул и резко обернулся. Его сердце бухало так, словно собиралось вырваться из груди. Сзади в метрах десяти стояли два снегохода, на каждом по седоку. Блогер сначала подумал: это те бородатые дядьки, которые их подвезли. Но глядя на белые длинные куртки, белые синтепоновые штаны, на серые высокие гамаши с утяжками на голени, понял — это другие.