Александру было странно: как в такой ситуации ему самому всё это удавалось подмечать. Нет, не в первый раз в жизни, конечно, такое ощущение, но почти каждый раз удивительно; тем более сейчас – это-то вот всё происходящее точно было в ужасную новинку. А ещё крайне удивило и то: что среди прочего он успел заметить, что лиса эта пушистая – очень милая.

Александр полетел дальше куда-то далеко в лес.

А где-то: в совсем другом направлении бежала по лесу семья. Мать испуганная, но сосредоточенная, крепко вцепилась в своё чадо, неся на руках в прижатых объятиях. Она как могла пыталась защитить его от веток, особенно когда приходилось пробираться сквозь плотную растительность. На участках более открытых удавалось иногда немного отдохнуть хотя бы от этого, однако в общем продолжая изнурительный бег. Её муж был тут, рядом, сзади, закрывая от возможной опасности со спины. Он не только отодвигал руками, если успевал, ветви перед ней, но и регулярно оглядывался назад, присматривался, и не обнаружив той самой опасности, задыхаясь от бега, но стараясь смягчить тон, успокаивал:

– Всё хорошо. Никого нет.

Они в очередной раз оказались перед бескрайней толщей кустов и деревьев, которую было не обойти. Осторожно зашли. Мужчина усердно боролся с непослушными, а то и агрессивными, ветвями, отодвигая их от своей семьи. Но всё же и ему, и жене пришлось замедлить шаг. Женщина покачнулась – начался спуск. Муж заботливо и рефлекторно поддержал:

– Осторожнее, – суть закрепил не в очевидной подсказке, но в своей участливости.

Продолжили – теперь уже спускаться. Вольно и невольно ускоряя шаг, особенно когда кустов стало сильно меньше. Женщина не смогла сохранить равновесие и упала назад, держа сына так, чтобы он был перед ней и не пострадал. Муж подхватил её, но удержать уже не смог, только смягчить падение, упав вместе с ней. Они, охлёстываемые ветвями, скатились, сидя в обнимку, к небольшой реке.

Мужчина аккуратно оставил жену с ребёнком сидеть пока на земле, а сам быстро встал и, не отходя, огляделся по сторонам. Никого кроме них. Ожидаемо. Он посмотрел на реку: другой её берег также оказался крутым и высоким, а вся эта её часть, похоже, была излучиной. Мужчина, осмотревшись не более необходимого, вернулся к жене с сыном:

– Как ты? Как вы? – ему не удалось скрыть волнение.

– Всё нормально, всё хорошо, – её голос оказался капельку ровнее.

Женщина не только отвечала мужу, но и пыталась успокоить сына. Перепуганный ребёнок тихонько плакал, вжавшись в мать. Сама она, как и муж, как и их одежда, вся была изодрана. На лице и руках красные следы и царапины. Но она, кажется, того и не замечала.

Отец вновь аккуратно, двумя руками, стал поднимать сына на ноги. Тот сначала не понял и испугался. Вздрогнул. Зарыдал. Но повернув голову: увидел отца – и тогда, сразу успокоившись, поддался и встал. Мать, заметив царапины на ребёнке, спросила его, подвигаясь ближе и осматривая:

– Сынок, ты как себя чувствуешь? Сильно болит? – в голосе не только нежность, но и собственная боль от увиденного.

Мальчик не смог ответить, он ужасно напуган, в растерянности, и кажется, не понимал пока, где вообще находится. Мать постаралась его успокоить:

– Малыш, всё хорошо будет. Мама с папой тебя в обиду не дадут, – её голос прозвучал мягко, но уверенно.

Муж внимательно обратился к жене:

– Ты сможешь встать? – вопрос задан с надеждой, что вопрос этот излишен.

– Конечно, я не поранилась.

Он с облегчением подал ей руку и помог подняться. По обоим заметно, что усталость всё же вымотала их, но пока не смогла взять над ними верх.

Мать снова прижала ребёнка к себе. Она посмотрела на мужа – нужно идти дальше. Он понял её без слов и утвердительно кивнул. Затем легонько повернул ребёнка к себе:

– Ну-ка, забирайся ко мне на спину, – предложение сказано и активно, и нежно.

Отец развернулся и присел. Сын послушно, и пока как будто механически, последовал "инструкциям". Мужчина поднялся с сыном на закорках и посоветовался с женой:

– Пошли вниз по реке. Если я местность правильно помню, мы так быстрее до людей должны добраться.

Они пошли около реки, по неровному берегу, мужчина с ребёнком впереди, женщина сзади, придерживая сына. Она внимательно осмотрела, надёжно ли он сидит, и удобно ли ему. Затем отвлеклась, задумалась, осмотрелась уже вокруг, и обратилась к мужу:

– Давай по воде пойдём. Так нас медведь, наверное, по запаху не найдёт.

Она прозвучала неуверенно и ребёнок слабо вздрогнул. Мать заметила это и добавила уже намного твёрже:

– Да. Так он нас точно не найдёт.

Муж поддержал её:

– Давай. Конечно, не найдёт.

Заходя в воду он добавил, стараясь успокоить и сына, и жену, и самого себя:

– Но, похоже, он нас и не преследует.

Река совершенно не глубокая, однако дно её немногим-то и ровнее, чем берег. Идти старались быстро, но аккуратно. Шагая по воде, мужчина заметил:

– Ну, хотя бы сегодня тепло.

– Да уж... – вздохнула жена.

Они продолжали идти. Мужчина, после некоторого молчания, сдавленно сообщил:

– Как же я счастлив, что вы целы, – он едва сдерживал слёзы.

Женщина дрожащим голосом подтвердила:

– И я тоже, – в тихих слезах прижавшись к ребёнку.

Мужчина собрался и успокоился, насколько, конечно, ему это удалось, а затем обратился к сыну:

– Ну что, Антош, перепугались мы сегодня все? Встряска! Ты, небось, напугался? Ну ничего, это нормально. Зато друзьям потом расскажешь. Расскажешь, Антош?

Мальчик, наконец отвлёкшись от своего страха, задумался и ответил:

– Ага... – пока всё ещё растерянно.

Отец продолжил подбадривать сына:

– Мы как-нибудь приукрасим. Да, Антош? Что-нибудь добавим. Или не будем?

Сын спросил, просто интересуясь:

– Зачем?

– Честно расскажем?

– Ну да.

– Вот какой ты молодец!

Мужчина подумал и уточнил:

– Правда, сумбурно это всё. Не многое-то и помню.

Жена согласилась:

– И я тоже.

И сын:

– И я.

Отец обратил внимание, что сын втянулся в разговор. Мужчина признался:

– А знаешь, что я точно помню? Что безумно люблю тебя и маму!

Женщина ладонью погладила ребёнка по спине, а потом эту же руку положила на запястье своего мужа:

– И я вас обоих очень люблю.

Мужчина спросил сына:

– А ты, Антош?

Ребёнок сразу и искренне ответил:

– И я.

И крепче вжался в отца.

Семья продолжала идти, стараясь сохранять темп. Мужчина уверенно предположил:

– Сейчас скоро придём, тут недалеко осталось.

Женщина же как раз в это время сосредоточенно и очень строго, нетерпимо к любой угрозе, смотрела по сторонам. Посмотрела она и назад, пристально и внимательно. Затем вернула взгляд к сыну. Сосредоточенность осталась при ней, но строгость временно сдала пост мягкости и нежности.

Примерно тогда же, в это ясное погожее утро, где-то теперь уже далеко от этой семьи, но всё в том же лесу, на суку висел Александр.

Грудь его неровно, не совсем по середине, была насквозь пробита этим прокля́тым сучищем. Как будто мало этого: так у блядского сука маленький блядский же присучек был – который тоже вонзился в спину, пробив лёгкое.

Всё это причиняло и причиняет адскую боль. Часть внутренностей разорвана, а из-за помехи ни они, ни кожа – ничего в этой области, в отличие от всего остального тела: зажить не могло. И всё это продолжало мучительно болеть.

Александр зло тяжело прохрипел:

– Да как же, блядь, так-то?!

Дышать ему, как оказалось: не обязательно – он не задыхался. Но чувство чего-то лишнего в груди побуждало его резкими болезненными выдохами пытаться исторгнуть из себя это самое чувство. Безуспешно.

Александр, преодолевая и боль, и себя, собирается с силами. Перестаёт настолько тяжело дышать. Берётся двумя руками за сук и упирается ногами в дерево. Рядом на ветку другого дерева спокойно села птичка. Александр тянет себя рукам, толкает ногами, громко рычит. Рычит и от боли, и в преодолении. Птица испуганно вспорхнула и улетела. Человек же смог немного протащить себя по сухой ветке. Но недостаточно. Сделал ещё усилие, ещё один рывок, и снова рыча. Протащил себя ещё немного: и оказался в таком месте этой ветки – где она его уже не выдержала и переломилась.