Агний удалился. Дорак принялся тянуть цикорную воду, разглядывая Алву из-за края чашки. Тот пару секунд напряженно размышлял.

— Я вижу, что ваше высокопреосвященство сказали мне правду, — наконец проговорил он холодно, вставая с кресла. — Вы действительно серьезно больны и бредите.

— Нет, я просто не хитрю больше с вами, — спокойно возразил Сильвестр. — Я пытался, это верно, но, раз уж вы знаете так много… Король в последние месяцы сильно сдал. Боюсь, что правда о происхождении малютки Карла и развод окажутся слишком сильным ударом для него. К счастью, у него есть настоящий наследник. Вам известно, что по кодексу Франциска преемником рода Олларов в случае его пресечения является старший представитель дома Алва. То есть вы, Рокэ.

Узкие губы Алвы растянулись в подобие улыбки, острой, как лезвие его шпаги.

— Надеюсь, вы понимаете, монсеньор, что все, сейчас вами сказанное, является государственным преступлением?

— Если это преступление, то вы мой пособник, — сухо отпарировал Дорак, — и сегодня не меньше, чем в Октавианскую ночь. Четверть часа назад вы заподозрили меня в покушении на маленького Карла. Позвольте напомнить вам, как именно вы победили Адгемара Кагетского. Вы велели утопить долину Биры, где жили беззащитные женщины и дети. Много детей. Вы пожертвовали ими ради Талига. Чем жизнь одного ребенка важнее их? Другое дело, если бы речь шла о вашем собственном сыне – тогда я полностью согласился бы с вами. Но какую ценность представляет плод прелюбодеяния какой-то Ариго с каким-нибудь юным Приддом или Феншо?

Алва с окаменевшим лицом смотрел на него в упор немигающим синим взглядом.

— А если принц все же является сыном Фердинанда? — спросил он.

Сильвестр только плечами пожал: одним Олларом больше – одним Олларом меньше, не все ли равно!

— Это не имеет значения, — ответил он откровенно. — Он сын Катарины Ариго, и это главное. Она больше не может считаться матерью наследника, и вы сами знаете это.

— Нет, — отрезал Алва холодно.

— Оставьте, Рокэ. Я понимаю, вы хотите защитить свою любовницу, но мужское самолюбие не должно мешать сознанию долга. Не вы ли сами убили ее братьев? Будьте же последовательны! Катарина Ариго никогда не простит вам дуэли в Нохе, но и без этого она предала бы вас при первой возможности. Разве история с герцогом Окделлом вас ничему не научила?

Алва слегка вздрогнул и даже как будто отступил на полшага:

— Какая история с Окделлом?.. Кстати, раз уж вы заговорили о нем: помнится, я просил вас не трогать этого юношу, пока он находится у меня на службе?

Кардинал досадливо поморщился, ставя опустевшую чашку на стол:

— Не хитрите со мной. Ведь он пытался отравить вас, не так ли?

— С чего вы взяли? — Тон Алвы был резок, почти груб. — Я отправил его в Граши на переговоры. Юноша, конечно, не гений дипломатии, но с милейшим Эр-При этого и не требуется. Я заметил, что в Сагранне они неплохо поладили друг с другом. Разве я не говорил вам с самого начала, что меня не устраивает выводок Колиньяров в качестве герцогов Эпинэ?

Действительно, Рокэ ясно давал это понять, и его настойчивостью стоило воспользоваться. Сильвестр с неторопливой деловитостью извлек из кармана четки и принялся перебирать их бусины совсем так же, как господин тессорий – кости больших казначейских счетов.

— Хорошо, друг мой, — произнес он, отделяя первую бусину, — давайте договоримся. Честно сказать, я и не собирался навязывать вам Колиньяров, но, если вы настаиваете на Робере Эпинэ, будь по-вашему. Вы можете помиловать его и даже возвратить ему герцогство, я не возражаю… Когда взойдете на престол.

Алва внезапно изогнулся по-змеиному, так что его лицо оказалось всего в каком-нибудь полубье от носа кардинала.

— А если я сегодня же донесу на вас королю, ваше высокопреосвященство? — негромко поинтересовался он. — Что тогда?

Сильвестр едва не расхохотался от нелепости подобного предположения.

— Вы не доносчик, Рокэ, — ответил он миролюбиво. — Но, даже будь вы заядлым наушником… Король еще не забыл, как якобы по вашему приказу юный Окделл перебаламутил весь Агарис, а потом кинулся в Алат к Ракану. Кого из нас двоих король сочтет предателем: вас или меня? Или вы вмените мне в вину самоубийство Вальтера Придда, обвиненного Тайным Советом в злодейском умысле? Возможно, конечно, что супрем метил не в короля, но Фердинанду вы никогда этого не докажете: он слишком напуган. Или вы хотите уверить его величество, что королева чиста, как хрусталь, и станете клясться, что во время ваших встреч в ее будуаре вы читали жития святых?.. Полноте, Рокэ, что за глупость! Давайте договоримся, как подобает союзникам. Я выполню условия, которые вы мне поставите, но и вы, в свою очередь, выполните мои.

— Я не позволю вам убить короля, — ответил Алва, обжигая Сильвестра ледяным взглядом.

— Помилуй Создатель, Рокэ! — Пораженный кардинал даже поднес руку к губам, чего не делал по собственному почину уже порядком давно. — Да кто говорит об убийстве? Душевные силы его величества истощены переживаниями, вот и все. Я только предупреждаю вас. Вам лучше всех известно, что из Катарины Ариго вышла дурная жена, а грехи матери падают на ее детей. Неужели это я виноват в этом? Разве это я превратил аббатство святой Октавии в веселый дом, который посещала вся молодежь Талига? Следствие выяснило скандальные подробности. К примеру, известно ли вам, что за десять месяцев до рождения сына королева еженедельно встречалась в аббатстве с покойным Оскаром Феншо? —добавил Сильвестр, с удовольствием подумав, какой неприятный сюрприз в самом скором времени ожидает епископа Риссанского.

Алва выпрямился так же внезапно, как пригнулся, и устало провел руками по глазам.

— Поразительно, — пробормотал он вполголоса, словно говоря с самим собой. — Просто поразительно. А ведь я не поверил ему.

— Кому? — переспросил сбитый с толку кардинал.

— Окделлу, — выговорил Алва после секундной паузы. — Он предупреждал меня о ваших планах тогда, ког… Накануне своего отъезда.

— Окделл? Предупреждал о моих планах? — от души удивился кардинал. — Надо же. Вот уж никак не думал, что ваш юноша был так догадлив.

— Вы снимете с него обвинение в государственной измене, — сухо произнес Алва, словно не высказывая просьбу, а отдавая приказ.

Сильвестр, не колеблясь, отделил вторую бусину на своих четках.

— Обвинение снимут в течение месяца. Если вас это утешит, Рокэ, — щедро прибавил кардинал, — я даже лично отслужу заупокойную службу по вашему оруженосцу.

— После того, как вы послали наемных убийц по его следу?

— Они не достигли цели. Ваш юноша погиб в результате землетрясения, я тут ни при чем.

— Да, так же, как и в деле с Приддами, — саркастически согласился Алва, скривив губы.

— Рокэ, — устало сказал Сильвестр, — я умираю, и у меня нет времени на досужие споры с вами. Будь у меня преемник, клянусь вам, я действовал бы иначе и оставил бы вас в покое. Вы же знаете, что я вам друг.

Алва смерил его взглядом с каким-то отстраненным удивлением.

— Мой друг, — повторил он, — мой друг, союзник моего отца, предал меня, а мальчик, считавший меня врагом, рискнул жизнью, чтобы предупредить меня об этом.

— Хотите, я обращусь в Агарис с просьбой причислить его к лику святых? — ехидно предложил кардинал, насмешливо поблескивая глазами.

Алва проигнорировал вызов.

— Откуда вы знаете о судьбе Окделла? — отрывисто спросил он.

Честный ответ был бы «от Колиньяра», но Дорак решил, что откровенности на сегодня более, чем достаточно.

— Магнус Ордена Милосердия написал королю, — пояснил он. — Похоже, ваш юноша произвел большое впечатление на курию.

— Магнус Ордена Милосердия? Кто это? — равнодушно спросил Алва.

— Некий кардинал Левий. Его письмо торжественно зачитали на Большом Совете, и должен признаться, оно произвело огромное впечатление на короля.

— Где письмо? — резко спросил Алва.

— У меня. Я сохранил его для вас. — Сильвестр покопался в одном из ящичков своего бюро и, найдя послание, протянул его Алве. — С ним кардинал Левий прислал кое-какие вещи для возвращения семье или короне, но его величество был так поражен историей с разбойниками и землетрясением, что отказался брать их. Я полагаю, их следует вернуть Мирабелле Окделл. Будет лучше всего, если это сделаете вы, эр ее сына.