— Бегите, вашмилость, а я попробую увести…

— Бери наши пожитки, Гилл, и уходи, а я собью их со следа!

Гиллалун чуть-чуть растерялся: он не ожидал, что Ричард предугадает его мысль. Воспользовавшись его секундной заминкой, Дик ринулся в атаку.

— Со мной ничего не случится, — резко сказал он, — а ты нужен мне живым! Найди себе укрытие, погаси свет и выжди время, а потом иди на север в Молло и жди меня там.

Возмущенный Гилл открыл было рот, чтобы запротестовать, но Ричард не дал ему сказать ни слова.

— Я приказываю! — рявкнул он в полный голос. — Ты мой слуга! Или ты уже забыл, кто я такой, несчастный?

«Забыл, кто я такой?» – громыхнуло под сводами катакомб: должно быть, голос Дика случайно вошел в резонанс с горной породой и отразился от стен усиленным эхом. Обомлевший Гилл так и остался стоять с открытым ртом.

Его суеверие сослужило его господину хорошую службу: воспользовавшись смятением телохранителя, Дик повесил веревку тому на плечи, и, повернувшись к Гиллу спиной, нырнул в темноту коридора навстречу преследователям.

Юноша двинулся назад по туннелям, слепо доверившись собственному обостренному до предела чутью. «Никогда не старайтесь умничать в горах, ваша милость», – учил его некогда капитан Рут. – «Положитесь на инстинкты: они мудрее вашего разума». Славный капитан дал добрый совет. Отроги Мон-Нуара, в недрах которого змеились гальтарские катакомбы, хоть и не были похожи на Надорские ущелья, все же оставались подножием горы. Врожденный инстинкт вел Дика лучше бесполезного в темноте зрения. Он несся во мраке коридоров подобно летучей мыши, лишь каким-то чудом ухитряясь не размозжить себе голову при очередном повороте и производя при этом изрядный шум.

Бандиты услышали его. К счастью, они побоялись разбредаться по катакомбам и старались держаться все скопом. Ширина коридоров замедляла их движение, однако, обнаружив Дика, они немедля бросились следом за ним, крича и топоча и подбадривая друг друга гиканьем. Юноше казалось, что он превратился в лань, преследуемую сворой жадных голодных псов.

Его испугал азарт погони. В здравом уме бандиты не рискнули бы долго гоняться за беглецами по запутанному лабиринту. С их стороны умнее всего было бы вернуться наверх и как следует завалить вход в колодец, предоставив пленникам умирать от голода и жажды, плутая по подземелью. Но сколько времени пройдет, прежде чем эта простая мысль придет бандитам в голову? Насколько за этот срок сам Дик успеет отдалиться от Гиллалуна? Юношу тревожили эти мысли, пока он бежал по туннелям, поворачивая все вправо и вправо и вправо, следуя «правилу руки», которому его также учил капитан Рут – держать постоянно одно направление, если хочешь вернуться обратно.

Наконец шум погони начал стихать. Похоже, разбойники все-таки сообразили, что забрались слишком далеко.

Дик перевел дух, немного сбавляя темп и прислушиваясь. В нескольких коридорах от него разбойники спорили друг с другом, стоит ли рисковать заблудиться в этих кошкиных лабиринтах и не пора возвращаться обратно. Правая рука юноши нащупала очередной поворот, и внезапно в кромешной темноте туннеля забрезжил слабый и ровный золотистый свет. Выход! Слава Литу и Создателю, выход! Он уже недалеко от поверхности! Дик рванулся к лучу, отчаянно надеясь увидеть брешь в крепких старых стенах.

Коридор неожиданно расступился, превратившись в довольно широкое квадратное помещение с низким сводчатым потолком. Тонкий, как игла, солнечный луч пронизывал его из конца в конец, начинаясь где-то из верхнего угла одной стены и рассеиваясь у противоположной легким, как предутренний туман, облачком света. Краем глаза Дик заметил на этой стене какую-то роспись: фрагмент каменистой дороги и чью-то бесформенную тень, лежащую на ней.

Он отчаянно рванулся к углу, над которым сиял свет. Подспудно он уже понял, что отверстие, даже если он сумеет добраться до него, слишком мало для человека. Вероятно, луч низко стоящего рассветного солнца заблудился в какой-нибудь старой вентиляционной шахте, и казался ярким только из-за окружающего его мрака. Но Дик не в силах был отказаться от этого шанса. Ломая ногти, он полез наверх, цепляясь за выступы кирпичей, надгробные доски и фрагменты какой-то лепнины. Ему повезло: все четыре стены были украшены высокими арками. Ухватившись за верхний край, Дик подтянулся и ловко вскарабкался на одну из них. Низкий свод аркосолия нависал прямо над его головой. Дик потянулся к лучу и с трудом нащупал брешь: в него не пролезла бы даже мышь. От отчаяния из глаз юноши брызнули слезы. Отсюда до поверхности явно было не больше пары-тройки бье, и будь у него лом, он наверняка сумел бы пробить отверстие, достаточное, чтобы выбраться наружу. Но у него не было ничего, кроме собственных ногтей и зубов, ничего, даже кинжала! В приступе слепой ярости Дик со всей силы саданул по потолку кулаком. Тело его непроизвольно дернулось, ноги скользнули по арке, и, не удержавшись на краю, юноша с грохотом сорвался вниз.

Он рухнул плашмя, сопровождаемый градом падающих вместе с ним обломков, и крепко приложился головой о какой-то выступ. В глазах тут же потемнело и, боясь потерять сознание, Дик попытался перевернуться набок, хватаясь руками за нижний край ближайшей к нему арки. Прямо перед его носом снова возникла нарисованная каменистая дорога, по-прежнему освещенная бесстрастным предательским лучом.

— Они там! Они там! — завопили разбойники в нескольких коридорах от него. Их голоса прозвучали в ушах Ричарда неотчетливо, словно сквозь толщу воды, и так растянуто и неспешно, словно время внезапно замедлило свой ход и стало тягучим, как патока.

Двигаясь, как сонная муха, Дик тщетно попробовал подтянуться ближе к стене, чтобы попытаться встать. Бесформенная тень, лежавшая на нарисованной дороге, вдруг медленно зашевелилась в такт ему. Ричард помотал головой, желая стряхнуть кровь, текущую со лба на ресницы, и прогнать обморочный морок. Лучше не стало. Тень изменила очертания и выросла прямо у него на глазах, словно пробуждаясь от долгого сна. Вцепившись побелевшими пальцами в нижний край арки, Дик, затаив дыхание, наблюдал, как с нарисованной дороги поднимается в полный рост огромная черная дейта.

Он бредит. Вероятно, он уже умер, убитый бандитами, которые сделали свое дело и ушли, бросив его тело в древнем могильнике. Но нет: голоса разбойников все еще приближались, по-прежнему неспешно и тягуче, словно они плыли по волнам могучей неторопливой реки.

Дейта потянулась всем телом, зевнула во всю узкую длинную пасть, и на Ричарда в упор взглянули большие глаза – пронзительно-синие, как летнее небо над Гальтарой, как южное море в Агарисском заливе, как драгоценные звезды Кэналлоа… Как глаза его эра, Рокэ Алвы.

Гончая святого Гермия наконец-то добралась до него.

Каждого ждет расплата за свершенные им грехи. Гончая Лита, гончая Гермия пришла, чтобы покарать его за скверну, которую он взрастил в своей душе. Он не оправдал ничьих надежд. Он поклялся в верности убийце своего отца и предательски нарушил свое же слово. Он привел к гибели Людей Чести, ради спасения которых пошел на подлость и преступление. Он проклят, как был проклят Ринальди Ракан, как проклят отрекшийся от него бывший эр. А может, синеглазая дейта – воплощение души какого-то Алвы, сгинувшего в отрогах Мон-Нуара? Может быть, она мститель за монсеньора и его заколотого в начале Круга предателя-предка? Собака приведет к нему бандитов и будет спокойно смотреть, как зарежут последнего потомка Алана Окделла. Круг завершится. И это только справедливо. На каждого предателя-Окделла в конце концов должен найтись свой предатель-Алва.

— Я назову тебя Рамиро, — заплетающимся языком сказал Дик дейте. — Рамиро-предатель.

Гончая снова зевнула и сошла со стены, равнодушно пройдя мимо барахтающегося у края арки Ричарда. Странное дело: в аркосолии внезапно посветлело, словно вокруг разлились прозрачные серые сумерки, и Дик мог ясно видеть черный силуэт собаки, выделяющийся на фоне выхода. Время мигнуло, как масляный светильник, и снова обрело нормальный ход. Топот разбойников доносился уже из ближайшего коридора.