Жители привезли нас в свой пальмовый сад, типа того, что мы посещали утром. Поставили на огонь маленький закопченный чайник. Хозяева проявляли свойства англоговорения и восхваляли свою страну, упирая на то, что она самая дешевая из всех стран Ближнего Востока.

«Вон ботинки у тебя разрушаются, — показывали они на мою отделяющуюся подошву у ботинка московской фабрики спортивной обуви, — в Дамаске всего за сто фунтов починят! Это всего два доллара! Сирия самая дешевая страна!»

«В Иране за один доллар можно новую обувку купить, — подшучивал над ними Андрей, не бывший в Иране, — Сирия дорогая страна, Иран самая дешевая!»

Когда же чай был выпит и мы собрались на трассу, оказалось, что он был платным: поллитра чая в «самой дешевой» Сирии оценили в 100 сирийских фунтов. Вероятно, все разговоры о дешевости Сирии, заведенные хозяевами, имели целью подготовить клиентов к расплате. Гриша достал из кармана припасенный билет МММ, нарек его «Russian EVRO = 1.8» и расплатился им.

Да, конечно, массовый туризм изменяет лицо городов и целых стран. Здесь, в Пальмире, местные жители привыкли собирать деньги с иностранцев за ночлег и за чай — а ведь все это нам предлагали во всех других местах абсолютно бесплатно, да еще и с удовольствием. То же самое мы наблюдали в Индии год назад: масса торговцев и предлагателей платных услуг и таксистов, и в то же время в соседнем Пакистане или в Иране, где туристов почти нет — восточное гостеприимство и бескорыстная доброта.

В кузове очередной машины мы поехали в следующий город — Хомс. Вечерело, трасса шла по возвышенности, было пыльно и холодно, мы с Андреем даже замерзли по дороге. Вдоль трассы, справа и слева, тянулась бесконечная пустыня. Но она не была безжизненной: тут виднелись огороженные военные части, танки, локаторы; там — стоянки кочевников-скотоводов со стадами и палатками; в общем, пустыня была населена. Палатки скотоводов показались мне одинаковыми; интересно, если кто-то из них едет в город, то как потом обратно находит свое местожительство? Километровых столбов-то нет! Перед Хомсом пошли промышленные заборы, и в вечерних сумерках, после Пальмиры, они смотрелись скучно.

Пропыленные и весьма замерзшие, мы приехали в город Хомс, цивильный и довольно современный, третий по величине в Сирии (более миллиона жителей). Хотелось найти чайхану, напиться чая и отогреться. Вскоре едальня была обнаружена. В любом сирийском городе и даже поселке легко найти уличную закусочную, но все они имеют свой ограниченный ассортимент. В этой самым главным блюдом были «сандвичи», этакие рулеты, когда в блин хлеба заворачивают салат из соленостей, котлетностей и т. п. Мы были единственными посетителями харчевни, и хозяин, обрадованный тем, что его посетили четверо прожорливых русских, спешно обслуживал нас своими сандвичами и «мэ мэгли» (кипятком). В Хомсе было уже теплее, чем на трассе, около + 10, но все-таки это был февраль, и хозяин грел свое заведение большим обогревателем.

Пока мы сидели и питались, в городе погас свет, и все вокруг стало темно и загадочно. Минут через пять свет включили снова, и вечерний город вновь засветился тысячью огней. Мы объелись, согрелись, облились, поблагодарили хозяина заведения, расплатились и продолжили гуляния по городу.

Когда же мы достигли центра вечернего Хомса, один из городских таксистов, обрадованный видением иностранцев, предложил нам заехать к нему в гости на чай. После Пальмиры мы заподозрили неладное (увезет куда-нибудь, а потом окажется платная услуга) и предупредили его. Таксист возмутился:

— Как я с друзей могу брать деньги? Хотите, я вам лучше дам денег? Сколько вам нужно! Тысяча фунтов? Две тысячи? Пять тысяч?

Мы успокоили водителя, сказав, что не нуждаемся в деньгах, и он, радостный, повез нас к себе домой.

Мы довольно долго ехали по улицам Хомса, углубляясь в его недра. Центральные улицы были широкими проспектами, а бетонные дома состояли из трех-четырех этажей со светящимися лавками и магазинчиками внизу. Ближе к окраинам дома становились выше, улицы — уже, а магазинчики встречались реже.

Водитель жил со своей семьей в обычной городской квартире с большим количеством детей и ковров и с небольшим количеством вещей. Электричество опять отключилось, и мы пили чай при свечах.

Водитель говорил о вечной дружбе и предлагал нам вписаться у него на неделю, на месяц или даже на полгода. Однако нам показалось, что ночлег в этом доме затруднит жизнедеятельность семейства гостеприимного таксиста, и вскоре мы попросились обратно в город. Кстати, чая мы уже перепили, особенно наполнился Миша. Мы оставили на память пару открыток с видами России и наши адреса; хозяин, довольный, повез нас обратно.

«Неплохо было бы обрести ночлег уже на выезде в сторону Тартуса», — думали мы. Водитель высадил нас в центре города и продолжил таксовать дальше. Мы же пошли на окраину города, туда, где должна была проходить трасса в сторону Тартуса. Тут начался холодный февральский дождь. Мы шли медленно, ибо сперва приехали в сей город замерзшие, а теперь стали мокрые и объевшиеся.

Через пару километров город кончился, и пошли пригороды. Решили напроситься на ночлег. Вот первое место — придорожная бензоколонка. Наш словарный запас на арабском пока невелик, но все же…

— Мумкен — наам — хуна? (Можно — спать — здесь?)

Работники бензоколонки удивленно смотрят на нас, мокрых, и предлагают отправиться в город, в отель. Мы так и не смогли объяснить им свою сущность и пошли дальше.

Вот в стороне от дороги стоит коттедж новых сирийцев: с домофоном, с привратником и другими прибамбасами. Новые сирийцы дивятся, но, несмотря на знание английского языка и очевидное наличие свободного места, пускать нас не хотят.

Вот вдоль трассы пошли мокрые сады, теплицы, огороды… Во мраке мы подходим к маленькому домику. Рядом стоит кухня-сарай, как раз для нас по своим размерам. Мы стучимся и просимся у хозяев заночевать в их сарае. Труженики села удивляются и позволяют нам.

Ура! ура! ура! Наука победила! Устраиваемся поплотнее в сем сарайчике. В головах у нас — железная банка с сахаром, кастрюли, припасы всякие.

— Надо рюкзаки спрятать, а то сопрут, — предложил Гриша.

— Кто, интересно, хозяева? — посмеялись остальные и рюкзаки прятать не стали. Дождь шумел снаружи, и никто ничего не спер.

Утром мы ехали на запад, к морю, а ветер дул нам навстречу, на восток, как он дует в этом месте всегда. Елки, которыми была обсажена дорога справа и слева, стояли, скрючившись, пригнувшись к востоку, и все их ветки росли только на восток. Я никогда не видел такого явления. Несколько километров вдоль трассы шли елки, елки, елки, и все, как пугала, развевающиеся на ветру, распустили по ветру свою зеленую одежку.

Примерно на полдороге между Хомсом и берегом моря стоит крепость Крак де Шевалье. История этого замка относится к временам крестоносцев. Девять веков назад в христианской Европе зародилась идея освободить Иерусалим и прочие святые земли от «неверных», то есть мусульман. Европейские войска понастроили немало крепостей на Ближнем Востоке, а самой мощной крепостью стал Крак де Шевалье.

Как мы узнали из книги «Вся Сирия», до прихода крестоносцев на этом месте находилась арабская крепость. Во время первого крестового похода, в 1099 году, ее мимоходом заняли крестоносцы, но тут же оставили, ибо торопились в Иерусалим. Через 11 лет, уже распространившись по Святой Земле и ее окрестностям, крестоносцы снова захватили замок. В середине XII столетия он был укреплен и отбил множество атак мусульманских войск. Крак имел два ряда стен и запас продовольствия на пять лет, почему и мог выдержать длительную осаду. Лишь в 1271 году мусульмане путем подкопа и хитрости взяли Крак, выгнали всех рыцарей, а сами занялись дальнейшим укреплением крепости.

Любая крепость должна иметь, по идее, дырку для прохода безбилетников. Но мы обошли Крак кругом и не нашли и щелки. Только корни столетних дерев, проросшие из стены в одном месте, давали шанс какому-нибудь отважному альпинисту. Решили не рисковать, идти через центральный вход и платить студенческую цену (15 фунтов; взрослая в двадцать раз дороже). Крепость впечатляет, и фунты были потрачены не зря.