Джульет пожимает плечами.

— Если ты можешь простить своего отца за то, что он бросил тебя, ты сможешь простить и Люка. После того, как заставишь его унижаться, конечно.

Я качаю головой.

— Нет, ты была права. Я стараюсь угождать людям. Я слишком легко прощаю. Из-за этого я и попала во всю эту кашу.

Мне надоело играть в хорошую девочку. Надоело ублажать людей. Куда, черт возьми, это меня привело? Мое сердце было разбито из-за видеозаписи секса со мной и сводным братом, которую выложили в интернет на всеобщее обозрение. Обо мне шепчутся и сплетничают в кампусе, а взгляды и ухмылки преследуют повсюду, куда бы я ни пошла.

Мне следовало выдвинуть обвинения после того, как Маркус и его дружки напали на меня. Если бы полиция не захотела меня слушать или отнестись ко мне серьезно, я могла бы действовать через их головы. Я могла бы сообщить о нападении в другое правоохранительное агентство или нанять адвоката. Я могла бы дать отпор.

Но я этого не сделала. Я не хотела никому делать хуже, даже если от этого становилось хуже мне самой. Я была готова принять любую паршивую карту, которую мне сдавал мир.

Если бы я сопротивлялась, то бы не оказалась здесь. Люк никогда бы не бросил меня, и я не потеряла бы друга или чувство собственного достоинства.

Мне нужно больше походить на Джульет. Мне нужна оболочка покрепче. Мне нужно перестать прощать людей, которые причинили мне боль.

Джульет прячет заточенный нож в карман.

— Опять же, вопрос о том, чтобы убить его, все еще стоит на повестке дня. Так, где ты остановишься на лето теперь, когда его мама разводится с твоим отцом?

— Вообще-то, я не знаю.

Маркус все еще на свободе, но Деб сказала, что теперь, когда дело против него заведено, они смогут произвести арест в ближайшее время. Он может оказаться за решеткой в ожидании суда к тому времени, когда мои экзамены закончатся. Я могла бы поехать домой.

Стук в дверь заставляет мое сердце подпрыгнуть к горлу.

С тех пор как я порвала отношения, Люк присылает смс и голосовые сообщения с просьбой поговорить. Теперь я — та, кто игнорирует его.

Я, честно говоря, потрясена, что он до сих пор не выломал мою дверь, чтобы снова добраться до меня. Но теперь это, должно быть, он.

Я не готова встретиться с ним лицом к лицу. Возможно, я никогда не буду готова. Но я не позволю ему узнать об этом. С долгим, глубоким вздохом я открываю дверь.

— Привет, малышка. — Папа улыбается мне, держась за руку с мамой.

Мои родители держатся за руки. В какую параллельную вселенную я телепортировалась за последние несколько дней?

— Мы можем с тобой поговорить? — Спрашивает мама.

Джульет спрыгивает с кровати и натягивает ботинки.

— Звучит как нелепое семейное дерьмо. Я ухожу.

Когда дверь за ней закрывается, мои родители встают посреди комнаты, а я сажусь, скрестив ноги, на своей кровати.

— Что случилось?

Они обмениваются улыбками и снова поворачиваются ко мне. Как будто они вообще не проводили времени врозь, не говоря уже о десяти годах.

— Мы собираемся попытаться наладить наши отношения снова. — Улыбка в маминых глазах — самая искренняя, из тех, что я видела на ее лице впервые за долгое время. — Мы подумали, что ты могла бы вернуться к нам домой после выпускных экзаменов этого года. Если, конечно, ты не хочешь продолжать учиться в “Даймонде”.

В моей голове закрутилось торнадо. Мои родители не только снова сошлись, они уже планируют жить вместе. И они хотят, чтобы я поехала домой с ними.

— Вы хотите, чтобы я снова перевелась?

— Все в порядке, если ты хочешь закончить учебу здесь. Но теперь, когда дело против Маркуса заведено, ты можешь переехать обратно домой. Ты будешь в безопасности. Мы снова сможем стать семьей.

— Новой и улучшенной. — Глаза отца за стеклами очков загораются.

Я должна быть счастлива. Это то, чего я так хотела — мои родители счастливы и вместе, снова жить в безопасности в родном городе, а Маркусу грозят юридические последствия за тот ад, через который он заставил меня пройти.

Но не счастье сжимает мою грудь.

— Хорошо. Я вернусь.

В «Даймонде» для меня все равно ничего не осталось.

Мягкие шаги мамы раздаются по тонкому ковру, прежде чем она опускается на матрас. Ее рука ложится на мое колено.

— Милый, ты не мог бы принести нам что-нибудь перекусить? — спрашивает она папу. — Я сегодня еще ничего не ела.

Папа с энтузиазмом кивает, слишком довольный тем, что может быть полезен, и записывает наши заказы в свой телефон.

Как только он уходит, мама сжимает мое колено.

— Ты уверена, что не против того, чтобы мы с твоим отцом снова были вместе? Я хочу, чтобы ты была со мной честна. Это не твоя работа — беречь чувства других людей, ясно?

Я киваю, но ее слова вызывают боль в моей груди. Это то, что сказал бы Люк.

— Это немного странно, но я действительно не против. — Впервые с момента расставания на моих губах появляется настоящая улыбка. — Вы двое выглядите счастливыми.

Она сияет.

— Так и есть. Мы действительно счастливы. — Затем ее улыбка исчезает. — Я просто ужасно переживаю за Деб. И за всю ту драму, которая произошла между тобой и Люком.

— Не беспокойся обо мне. Я просто рада, что ты счастлива.

Она неловко ерзает на матрасе рядом со мной, заправляя волосы за уши.

— Вообще-то, это то, о чем я хотела с тобой поговорить. Мне жаль, что после развода ты чувствовала себя обязанной заботиться обо мне. Я не справлялась с обязанностями матери. Я позволила тебе заботиться обо мне, а не наоборот, но так не должно было быть. По крайней мере, пока я не стану очень, очень старой.

Шокированный смех вырывается из моей груди, несмотря на жгучие слезы. Моя рефлекторная реакция — отрицать это, но с меня хватит секретов и лжи.

— Я не думала, что ты знаешь.

Мама слабо улыбается мне.

— Люк рассказал мне.

Я выпрямляюсь.

— Люк рассказал тебе? Когда?

— После того, как ты ушла из дома Деб. Он также сказал, что ты винишь себя в разводе. И в том, что случилось с Маркусом. — Слезы наполняют мамины карие глаза. — Мне так жаль, что ты так долго несла это бремя. Я надеюсь, ты знаешь, что ни в чем из этого не было твоей вины. Ни в чем. Наш развод не имел к тебе абсолютно никакого отношения. А то, что случилось с Маркусом, было несчастным случаем. Ты всего лишь пыталась защитить свою подругу. — У нее пересыхает во рту. — Я не могу дождаться, когда этот маленький засранец окажется в тюрьме.

Мне удается еще раз рассмеяться, хотя в груди у меня все сжимается.

— Люк рассказал тебе все это?

Она кивает.

— Да. Он хотел, чтобы я знала, потому что не думал, что ты сама когда-нибудь мне расскажешь. Потому что ты не захочешь причинить мне боль.

От этих слов я задыхаюсь, и по всему телу разливается боль. Он рассказал маме правду, потому что знал, что я не смогу, но хотел, чтобы она знала о моей боли. Он хотел залечить эту рану.

Несмотря ни на что, никто никогда не любил меня так, как Люк Валентайн.

— Если ты хочешь остаться здесь, чтобы быть поближе к нему, я пойму. — Она хмурит брови. — Но больше никаких публичных перепихонов, слышишь меня?

Мое лицо просто пылает.

— Мы больше не вместе.

Она со вздохом похлопывает меня по колену.

— Все в порядке, милая. Мы не можем контролировать, в кого влюбляемся. Он рассказал мне, почему вы расстались. Я и понятия не имела, что вы уже столько лет дружите.

— Я тоже не знала, — ворчу я. Я никогда не рассказывала маме о Десятом, убежденная, что она придет в ужас от того, что я общаюсь с незнакомцем, с которым познакомилась в Интернете и который, насколько я знала, мог оказаться девяностолетним уродом.

— Как ты думаешь, Люк мог скрывать от тебя этот секрет из страха?

Я хмуро смотрю на нее. Сначала Джульет, теперь моя мама?

— Ты принимаешь его сторону?

Она качает головой.

— Я всегда на твоей стороне. Но я думаю, что вы оба боялись того, что может означать близость между вами. Я подала тебе плохой пример того, какими могут быть любовь и отношения. — Она сжимает мою руку. — Но они могут получиться с правильным человеком.