Может, я и принадлежу Люку, но и он принадлежит мне. Его тело, его разум, его сердце.

— Ты невероятна, Сиенна. — Его хватка на моих бедрах усиливается. — Я люблю каждую твою гребаную частичку. Твои прекрасные глаза, которые выдают каждую твою эмоцию. Твой милый носик, который морщится каждый раз, когда ты злишься на меня. Твои мягкие губы, когда они обхватывают мой член. — При этих словах мои губы изгибаются в ухмылке. Но он еще не закончил. — Твой заразительный, музыкальный смех, от которого невозможно не рассмеяться вместе с тобой. Твою широкую, милую улыбку, которая напоминает мне, как быть счастливым. Я не знаю, кем бы я был без тебя. И я не хочу прожить ни дня, если не смогу провести его с тобой.

У меня сжимается грудь. Я тоже не хочу прожить ни дня без него.

— Не разбей мне сердце. Я не смогу оправиться.

Вот. Мой самый большой страх, обнаженный вместе с моей душой.

Его рука обвивается вокруг моего горла, нежно сжимая с обещанием.

— Никогда.

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

Мне не нужно повторять просьбу дважды. Одним быстрым движением он садится, заводит руку мне за спину и переворачивает нас так, что я оказываюсь на полу под ним.

Ковер царапает мою обнаженную кожу, но мне все равно, когда Люк прижимается ко мне бедрами.

Удовольствие нарастает у меня между ног, разливается по всему телу, когда хлюпающие звуки члена Люка, входящего в меня, достигают моих ушей. Возбуждение стекает между моих ягодиц на пол.

Он вдавливает меня в ковер, и, слава богу, мы выбрали пол, потому что громкий скрип кровати, несомненно, выдал бы нас.

Знакомое удовольствие нарастает в моих конечностях, пульсируя по венам, пока оргазм не достигнет апогея. Я вскрикиваю от нахлынувшего удовольствия, а Люк продолжает трахать меня с каждой волной, пока не опускается на меня и не издает в ухо стон, от которого у меня подгибаются пальцы на ногах.

Сердца бьются в такт, мы ничего не делаем, только тяжело дышим. Как бы сильно я ни хотела остаться в этой комнате и трахаться всю ночь, я знаю, что мы не можем делать это здесь.

— Нам нужно одеться. Наши родители могут знать, что между нами происходит, но они не потерпят, чтобы это происходило прямо у них под носом.

Люк стонет, но целует меня и отстраняется, оставляя меня опустошенной и жаждущей его. Он помогает мне встать на дрожащие ноги и хватает нашу одежду, бросая ее на кровать. Наши телефоны выскальзывают из карманов, и когда он исчезает в ванной, чтобы плеснуть водой себе в лицо, мое сердце подскакивает к горлу.

Его телефон, блядь, прямо здесь. Я могу попробовать ввести пароль. Попытаться разблокировать его, пока он в другой комнате, и просмотреть его сообщения. Но это было бы огромным вторжением в его доверие, в его личную жизнь, а мы оба уже достаточно натерпелись за последнее время.

Вместо этого я беру свой телефон и набираю сообщение Десятому. Если Люк и Десятый — один и тот же человек, именно так я узнаю об этом наверняка. А если это не так, то я закрою главу нашей дружбы навсегда.

Сиенна

Я просто хочу, чтобы ты знал, что я очень благодарна за нашу дружбу на протяжении многих лет. Ты помог мне пройти через многое, даже не осознавая этого. Я рада, что встретила тебя, и хочу, чтобы ты знал, что я счастлива. Надеюсь, ты тоже. Прощай, Десятый.

Я жду сигнала уведомления на телефоне Люка. Но оно не приходит.

Меня охватывает непонятная смесь ужаса и облегчения. Как такое возможно? Неужели Люк и Десятый — это не один и тот же человек?

Он не лгал. Все это время Десятый действительно была кем-то другим.

На кровати загорается телефон Люка. Беззвучное уведомление. Сообщение. Должно быть, он выключил звук.

На экране высветилось имя…

— Сиенна? Что ты делаешь?

Я поднимаю его телефон. Он пытается вырвать его у меня, но моя хватка крепче железа.

Когда он замечает сообщение на экране, то бледнеет. И его голос становится таким тихим и надломленным, когда он бормочет:

— Мне жаль, Сиенна.

— Какого черта ты продолжал лгать мне? — Мой голос дрожит, но не от горя. А от ярость. — Я дала тебе гребаный шанс признаться, Люк. Но ты продолжал лгать.

Он садится на кровать напротив меня, но я не уверена, что хочу, чтобы он был так близко. Когда он вздыхает, у меня внутри все скручивается. Наконец-то я узнаю правду. Но даже после того, как я хотела ее все это время, не уверена, что готова ее услышать.

— Когда наши родители встречались в первый раз, я понял, что ты, по сути, потеряла отца. Он почти не разговаривал с тобой, ты никогда не появлялась. Я потерял своего отца. Я знал, как сильно это ранило меня. Поэтому я нашел тебя в Интернете. Я надел маску и попросил тебя называть меня Десятым, потому что не хотел, чтобы ты знала, кто я такой. И я… Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Я не думал, что ты откроешься мне, если узнаешь, кто я на самом деле.

Мои руки сжимаются в кулаки, и ногти впиваются в ладони. Я могла бы простить пятнадцатилетнего Люка за то, что он нашел девушку, потому что ему было жаль ее. Но у него были буквально годы, чтобы признаться. Он мог бы признаться в день нашей встречи. Но он этого не сделал. Он мог бы признаться, когда я поставила его перед фактом. Но он и тогда этого не сделал.

Он предпочел, чтобы я думала, что Десятый бросил меня, что другу, который был у меня с пятнадцати лет, вдруг стало на меня насрать. Что меня снова бросил один из самых важных людей в моей жизни.

Прошлым летом Люк потерял друга, и он позволил мне поверить, что я потеряла одного из своих. Он бросил меня, даже зная, как сильно меня ранил уход моего отца.

Он позволил мне целовать его, трахать его, влюбиться в него, черт возьми, в то время как он все это время хранил этот секрет. Он занимался со мной сексом, даже когда знал, что наши родители только что поженились. Он знал, кем я была той ночью в гостиничном номере. Он знал, что я его новая сводная сестра, и все равно позволил мне поверить, что мы незнакомы. И даже когда я все поняла, он отказался сказать мне правду.

Все было ложью.

Я качаю головой.

— Самое печальное, что я могла бы простить тебя, если бы ты дал мне шанс.

Боль смягчает его серые глаза.

— Я не мог заставить себя рассказать тебе правду. Я слишком боялся потерять тебя.

— Но ты был готов позволить мне потерять Десятого? Потерять тебя? — У меня дрожат руки. — Как я могу доверять тебе, когда ты лжешь мне в лицо о чем-то подобном?

Между нами повисает тишина. У него нет ответа. Я направляюсь к двери.

— Сиенна! — Голос Люка звучит более надломлено, чем я когда-либо слышала. — Подожди!

Я поворачиваюсь к нему, а мое сердце бьется на грани взрыва.

— Нет, Люк, ты лгал мне. Все это время. Ты обвинял меня в том, что я храню от тебя секреты о том, что случилось со мной в Уэйкфилде, в то время как сам лгал о своей гребаной личности. Я думала, что мой друг мертв. Или просто ненавидит меня. Знаешь, как мне было больно?

Его лицо искажается от боли. Хорошо. Он заслуживает этого. Он заслуживает почувствовать часть той боли, которую причинил мне.

— Прости. — Он пытается сократить расстояние между нами, но я отступаю. — Я не знал, как тебе сказать. Не хотел, чтобы ты ненавидела меня. Чтобы ты смотрела на меня так, как сейчас. Или ушла из моей жизни навсегда. После папы и Хлои… Я не мог потерять и тебя.

— Тогда тебе, блядь, следовало сказать что-нибудь, когда мы встретились. Типа: “Эй, Сиенна, я наблюдал за тобой с тех пор, как нам было по пятнадцать. Я виноват.” Или, когда я, блядь, давала тебе шанс сказать правду. Когда я сказала тебе, что знаю, что ты все это время был Десятым. Ты мог признаться. Ты мог что-то сказать. Но ты этого не сделал. — Я указываю на его телефон. — Если бы это сообщение не разоблачило тебя, ты бы никогда не сказал мне правду. Не так ли?

Он не может ответить. Ему и не нужно.

Я знаю ответ.