— Ты всегда будешь моей, Сиенна. Несмотря ни на что. Никто не встанет между нами.

— Но что, если они это сделают? — Я смаргиваю слезы, которые угрожают пролиться. — Они не обязаны позволять мне оставаться здесь. Если они узнают…

— Они не узнают. — Его голос твердый, уверенный. — Мы никому не скажем. По крайней мере, пока не закончим университет. Тогда мы сможем поехать куда угодно, и я позабочусь о твоей безопасности.

— Ты не против сохранить нас в секрете?

Он слегка улыбается мне.

— Твоя сумасшедшая подруга вразумила меня.

Джульет. Значит, они все-таки не флиртовали. Скорее, сговорились. Я ухмыляюсь. Боже, я люблю ее.

— Я сделаю все, чтобы удержать тебя. Что угодно. Даже если это означает, что я не смогу держать тебя за руку на людях. Даже если это означает, что я не смогу целовать тебя, когда в комнате есть кто-то еще, как бы сильно это меня ни убивало. Пока ты моя, остальное не имеет значения.

Мое сердце воспаряет. Он готов пойти на эту жертву. Ради меня. Чтобы сохранить меня и обеспечить мою безопасность.

Но для моей безопасности он должен знать, что случилось с Маркусом. Он заслуживает знать правду.

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

Его рука вокруг меня напрягается.

— Что?

Я прерывисто вздыхаю.

— Я получаю сообщения с угрозами и… думаю, что они от кое-кого из дома.

Я могла бы упомянуть о тех случаях, когда я заметила красный “Кадиллак” и карие глаза под маской на вечеринке, которые, как я думала, принадлежали Маркусу, но я до сих пор не уверена, был ли это на самом деле он или кто-то другой. Или пьяная паранойя.

Просто произнося эти слова вслух, я чувствую, как небольшой груз спадает с моей груди. Теперь это не только мое бремя.

Люк отстраняется от меня, чтобы заглянуть в мои глаза, низко нахмурив брови.

— От кого?

Мое сердце колотится от ужаса, что после того, как я скажу ему правду, он больше не будет смотреть на меня так, как раньше. Но я больше не могу держать этот секрет в себе.

— Его зовут Маркус. — Я сажусь и делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить, бешено колотящееся сердце. — Прошлым летом мне показалось, что я кое-что увидела. Кое-что плохое. Действительно, действительно плохое. — В горле встает комок от воспоминаний, которые снова проносятся в голове, словно фильм, который я смотрела сотни раз. — Преступление.

Люк не перебивает, пока я продолжаю, молчаливый и неподвижный, если не считать того, что его рука скользит вверх и вниз по моей руке. Успокаивая. Обнадеживая. Я нигде не чувствую себя в большей безопасности, чем в объятиях Люка Валентайна.

Так что, наконец, я рассказываю ему все.

В тот вечер Джульет не отвечала на мои сообщения. У нас были планы потусоваться, но ранее она упомянула, что, возможно, захочет сначала встретиться с Маркусом. И когда она не отвечала и на мои звонки, я знала, где ее искать.

Ее родители построили для нее огромный дом на дереве, когда мы учились в средней школе. Поистине гигантский. Как те домики на деревьях, которые можно увидеть в реалити-шоу. Он стал нашей крепостью, нашим замком. Куда мы отправлялись, когда хотели побыть в месте, которое было предназначено только для нас. Теплыми летними ночами мы даже спали там.

Это было первое место, куда я пошла. Может быть, она ждала меня, а ее телефон разрядился. Джульет была не самым надежным отправителем сообщений, но она почти никогда не нарушала планов. Во всяком случае, на Джульет можно положиться, даже если она редко бывает предсказуемой.

Я прокралась за ворота на огромную территорию семьи Джульет. Несколько огней с первого этажа ее массивного дома падали на нетронутую, ухоженную лужайку перед домом. По обе стороны каменной дорожки, ведущей к их парадной двери, тянулся ряд ламп высотой до икр. Навестить Джульет было все равно что войти в замок. Если бы я не любила ее так сильно, я бы позавидовала ее фантастической жизни.

Но я знала, через что прошла Джульет, и этому не стоило завидовать.

“Мерседеса” ее родителей на подъездной дорожке не было, но “Ауди” Джульет на месте. Как и “Кадиллак” Маркуса.

Тогда мне следовало развернуться. Подождать, пока Джульет напишет мне, когда он уедет. Но я подошла к входной двери и взялась за ручку. Заперто. Я постучала, позвонила в дверной звонок. Тишина.

Поэтому я прокралась вокруг дома на задний двор, как грабитель, пока не оказалась у подножия лестницы, которая вела к домику на дереве. Я ничего не слышала, никаких голосов. Вероятно, очередной тупик. Джульет и Маркус, скорее всего, трахаются в ее комнате, так что она в любом случае захочет встретиться со мной здесь. Я просто подожду ее.

Я поднялась по лестнице, каждая ступенька слегка поскрипывала под моим весом. Домику на дереве было уже много лет, лестница состарилась и лучше выдерживала вес двух двенадцатилетних подростков, которыми мы были, чем девятнадцатилетних, которыми мы стали.

Это было наше безопасное место. Наше убежище. Так и должно было остаться.

Как только я добралась до верха лестницы, я смогла разглядеть человека, сгорбившегося в темноте.

Подождите. Ни одного. Двоих. Один из них стоял на четвереньках, другой лежал ничком на деревянном полу под ними.

Родители Джульет установили в домике на дереве светильники. Мы всегда включали их, когда были здесь в темноте.

Но Маркус их не включал.

Звук его стонов был первым, что уловили мои чувства. Затем последовали толчки его бедер.

Мое лицо вспыхнуло, и я уже собиралась спуститься обратно, прежде чем они увидят меня, пока не заметила веревку, которую он затянул у нее на шее.

Под ним Джульет молчала. Я достаточно часто слышала, как она занималась сексом с парнями, чтобы знать, что в постели она не была тихой.

Определенно, никогда не молчала.

Хуже того, она не двигалась. Она обмякла под ним, ее голова свесилась набок, глаза были закрыты.

Моя лучшая подруга была без сознания. В то время как Маркус…

После этого в моей голове не осталось никаких мыслей. Мое тело перешло в режим паники, действуя само по себе, как будто я наблюдала за своими движениями, но мой разум ничего из этого не контролировал.

— Какого черта?

Маркус бросил веревку и остановился в ту же секунду, как увидел меня. Он слез с Джульет, натягивая штаны и затягивая ремень.

Ее лицо покраснело от нехватки кислорода. От того, как сильно он душил ее веревкой.

— Что, черт возьми, ты с ней делаешь? — Крик вырвался из моего горла с такой силой, что я подумала, может ли вибрация голосовых связок оставить шрам.

Он поднял руки.

— Это не то, чем кажется. Она хотела этого.

Она хотела этого. Сколько, блядь, раз это использовалось в качестве защиты для мужчин, которые берут то, что хотят, без разрешения?

Нет. Не Джульет. Не моя лучшая подруга. Она и так уже достаточно натерпелась. Я не позволю этому монстру выйти сухим из воды.

Горячие слезы защипали мне глаза, но я смахнула их. Я сломаюсь позже. Прямо сейчас мне нужно было убрать этого ублюдка подальше от нее.

Дрожа, я встала между ними и указала на лестницу.

— Убирайся.

Он заколебался, и мое сердце упало. Я пришла сюда без оружия. У меня не было ничего, чтобы защитить себя или свою лучшую подругу. Он был футболистом. Он мог навредить нам обеим.

— Нет. Говорю тебе, она хотела этого. Просто подожди, пока она проснется…

— Убирайся нахуй! — Ярость ослепила меня. Все, что я видела, было чернотой, когда я бросилась на него и оттолкнула.

— Сиенна! — Тихий, хрипловатый голос раздался в темноте. — Нет! Не надо!

Но было уже слишком поздно. Его нога зацепилась за лестницу, и мои легкие сжались, когда он взмахнул руками и кувыркнулся назад, падая в темноту.

Он не закричал, падая.

В следующую секунду раздался тошнотворный глухой удар, когда его тело ударилось о землю.

Джульет поднялась на шатающиеся ноги и бросилась ко выходу.