— Да, черт возьми. — Я на сто процентов уверена, что мы сразу же станем подругами. Если только она не будет проводить слишком много времени с Люком.

— А ты — хоккейная зайка? — Спрашивает Нокс. Его глаза пожирают меня, а чеширская ухмылка согревает мое нутро.

Позади него Дэмиен и Финн тоже не могут оторвать от меня глаз. Они оба невероятно высокие — все они такие, — но у Дэмиена самые широкие плечи и большие руки, а его глаза такие темные, что кажутся почти черными. Финн худее остальных, но мог бы стать моделью с такими потрясающими голубыми глазами, острыми скулами и волосами цвета полуночи.

Люк сверкает глазами так, словно хочет убить всех их троих за то, что они пялятся на меня, как на очередную хоккейную зайку в их составе.

Может быть, именно так я заставлю Люка держаться от меня подальше. Флиртуя с его друзьями прямо у него на глазах, и убеждая его этим, что мне он неинтересен. Тогда он поймет намек и найдет себе другую девушку. Ту, которая не будет являться его родственницей по закону. Девушку, которую не отправят обратно домой, чтобы она столкнулась лицом к лицу с опасностями, ожидающими ее там, если ее застанут в постели Люка Валентайна.

Поэтому я хлопаю ресницами, глядя на Нокса. Он великолепен, так что флиртовать с ним будет несложно.

— Теперь да.

Невероятно, но его улыбка становится еще шире, а зеленые глаза загораются. Но за его спиной брови Люка опускаются.

Видимо, я собираюсь заплатить за это позже.

Пока мы с Джульет идем на наши первые занятия в “Эврике” — здании с говорящим названием, где проходят уроки по точным наукам, технологиям, инженерии и математике, — мне до смерти хочется рассказать ей каждую унизительную деталь этих выходных. Но я не могу заставить себя признаться ей во всех ужасающих поворотах, которые произошли в моей жизни за последние семьдесят два часа.

Слава богу, друзьям Люка удалось убедить его выйти с ними на лед после того, как они помогли мне переехать. "Дьяволы". Так они себя называют, и это название им определенно подходит.

Джульет появилась вскоре после их ухода, и с тех пор мне удавалось избегать Люка, но я уверена, что это ненадолго. Безумно, но он, кажется, не слишком заинтересован в том, чтобы наша связь на одну ночь такой и осталась.

В солнечном свете блестит гвоздик в носу Джульет, прежде чем мы входим в здание. Она толкает меня локтем.

— Ну как? Как прошел свадебный прием? Как новая семья? Они — кучка чудаков?

Я простонала и пошла за ней к лестнице, когда мы заметили очередь перед лифтами.

— Это было так неловко.

— Насколько злая у тебя мачеха?

— Она очень милая. И мой отец, казалось, был действительно рад, что я приехала.

— Он должен быть вне себя от радости. — Моему отцу будет труднее завоевать Джульет, чем меня. Она ухмыляется. — А как насчет сводного брата? Он горячий?

Мой пульс учащается.

— Фу. Он мой сводный брат.

У нас с Джульет нет секретов друг от друга, и меня гложет вина за то, что я скрываю, но то, что произошло между мной и Люком, не может выйти наружу.

— И что? Это не значит, что ты не можешь понять, сексуальный он или нет. Он же не твой родной брат. — Конечно, я должна была догадаться, что самая извращенная девушка, которую я когда-либо встречала, и глазом не моргнет на маленькое табу.

— Я бы свела тебя с ним, но он спортсмен. — На самом деле это было бы идеальным решением для того, чтобы отвлечь Люка на кого-то другого, но с тех пор, как появился Маркус, Джульет зареклась не встречаться со спортсменами.

— Черт. Может, у него есть для нас сексуальные друзья?

— Есть, но они тоже хоккеисты. “Дьяволы”.

Она закатывает глаза, когда мы подходим к моему кабинету “Введение в статистику”.

— Ладно, на первой же вечеринке мы найдем несколько шикарных парней и потрахаемся.

— Согласна. — В миллионный раз за это утро я проверяю свой телефон.

Мама уже едет на работу, подтвердив видеозаписью, что она не забыла запереть за собой дверь и дом не горит. Я рада, что она справляется без меня, даже если чувствую разочарование от того, что на самом деле ей больше не нужна.

Но настоящая причина, по которой в моей груди поселяется боль, заключается в том, что Десятый по-прежнему находится в режиме радиомолчания.

Если он не добровольно от меня отрёкся, значит, с ним случилось что-то плохое. Но я понятия не имею, как связаться с кем-то, кто знает что произошло.

Мы разделили самые темные уголки наших душ, — нашу величайшую неуверенность. Я рассказала ему о том, какой покинутой я чувствовала себя после переезда отца, когда развод был окончательно оформлен, как изнуряла себя, неся на своих плечах груз маминых горестей и душевных терзаний, как иногда мне хотелось снова стать ребенком, хотя я любила ее и знала, что я ей нужна. Я знаю, как сильно он скучает по своему отцу, который умер всего за год до нашего знакомства, как он до сих пор мучается чувством вины за то, что не смог сделать для него больше, и как ему до сих пор снятся кошмары о том дне. Но какое это имеет значение, если я даже не знаю его фамилии?

Единственное, о чем я ему не рассказала, это о том, что я сделала прошлым летом. Я не могла заставить себя признаться в самом худшем поступке, который я когда-либо совершала, даже ему. Десятый был единственным человеком в моей жизни, который не знал, что произошло, и я хотела, чтобы так и оставалось. Хотела цепляться за ту прошлую жизнь, до того, как я все разрушила.

— Кто тебе пишет? — Спрашивает Джульет. — Десятый?

Я стараюсь не вздрагивать.

— Никто. Вообще-то я не получала от него никаких сообщений уже несколько дней. Думаю, он от меня отрёкся.

— Если это так, то он неудачник. Забудь о нем. — Она пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного. Потому что Джульет не знает, каково это — испытывать отвержение или неуверенность. — Напиши мне, когда закончишь занятия, чтобы мы могли пообедать.

Она уходит, при каждом шаге стуча ботинками. Пара тощих парней, ожидающих, когда откроется их класс, наблюдают за каждым покачиванием ее бедер. Она съела бы их живьем.

Пока профессор на моем занятии по введению в статистику рассказывает нам о программе, я игнорирую первое жужжание моего телефона в кармане. Но когда телефон вибрирует снова, я не могу устоять перед соблазном проверить его.

И хотя я говорю себе, что не стоит надеяться, разочарование все равно накатывает на меня, когда я вижу, что ни одно из сообщений не принадлежит Десятому.

Первое от папы.

Папа

Надеюсь, у тебя будет отличный первый день, малышка! Не стесняйся звонить, когда захочешь рассказать мне о своих занятиях или если тебе что-нибудь понадобится.

Другое сообщение отправлено с неизвестного номера.

Неизвестный

Ты так просто не отделаешься.

Мое сердце падает.

Блядь. Это, должно быть, Маркус. Или один из его бывших товарищей по команде. Что, если они ищут меня?

Я делаю скриншот сообщения, и, хотя на данный момент я не уверена, что он вообще прочтет мое сообщение, я отправляю его Десятому.

Сиенна

Как ты думаешь, какова вероятность того, что кто-то ошибся номером?

Мое сердце бешено колотится. Даже если я заблокирую номер, Маркус напишет мне с другого.

Десятый не оставит это сообщение без внимания. Даже если он зол на меня по какой-то причине, я ему небезразлична. В противном случае он бы не оставался моим другом столько лет.

Он мне ответит. Он не даст мне справляться с этим в одиночку.

Но пока профессор бубнит в передней части лекционного зала, а минуты тикают, экран моего телефона не загорается. Он не отвечает.

Может быть, ему на самом деле похуй. Я не знаю, когда, черт возьми, между нами все изменилось, и что я сделала не так.

Я думала, что приезд в Даймонд станет решением всех моих проблем, но вместо этого вся моя жизнь пошла прахом.