Я пытался отпустить эту ситуацию. Даже пробовал трахать других женщин, но все, что я видел, пока две модели гладили меня по всему телу, — это ее мечтательные голубые глаза, которые смотрели на меня снизу вверх с пола в моем холле.

Ничто не заставляло мой член твердеть сильнее, чем воспоминание об этих глазах. В итоге я просто сбросил этих баб с себя. Я хотел ее, а любые замены казались вымученными, устаревшими.

В ней было что-то настоящее, что заставляло королев подиумов казаться пустыми оболочками. Я хотел заполучить это «настоящее», прежде чем это сделает кто-то другой. Я выяснил, что она рассталась со своим парнем еще до того, как мы встретились, но этот ублюдок все еще по ней сходит с ума. Это значит, что мне, скорее всего, придется с ним разобраться.

Это опасная игра. Я не уверен, связано ли мое болезненное желание к ней с моим ПТСР или с тем, что вообще отправило меня за решетку. Все, что я знаю, — мне определенно нужно это прекратить.

Но, блять, я не могу.

Не когда она стоит так близко с этим ангельским лицом, ее грудь блестит и буквально выпирает из топа. Не после того, как я видел, как она танцует — ее движения настолько естественно сексуальны, что кажется, она создана, чтобы сводить мужчин с ума от похоти. Она естественно горячая, безумно соблазнительная. Ее аромат лилий, смешанный с ее феромонами, сводит меня с ума.

Я должен развернуться и уйти прямо сейчас, но ее глаза не дают мне сдвинуться с места. Может, я себе накручиваю, но я слышал в ее голосе какой-то упрек. Как будто она ждала, что я выполню свое обещание и отправлю ей контракт, который сделает ее моей, но я ее подвел.

Даже если я сейчас заставлю себя уйти, эта мысль не даст мне покоя. К концу недели я все равно буду снова за ней шпионить.

— Идем. — Я отступаю в сторону, освобождая ей путь либо к раздевалке, либо сразу к лифту — мне плевать. — Нам нужно поговорить.

Она мнется, перекатывая вес с одной ноги на другую, словно сама с собой спорит. В итоге скрещивает руки и высоко поднимает подбородок. Она явно взвинчена, но в ее позе читается упрямство.

— Не могу. У меня сразу после занятия... важное мероприятие.

Я прищуриваюсь.

— В твоем расписании на сегодня нет никаких мероприятий.

Ее челюсть отвисает, а руки, которые она скрестила на груди, падают. Этот барьер и так не защитил бы ее ни от чего, но теперь даже видимость пропала.

— С какого хрена ты знаешь, что у меня в расписании?

Мой взгляд падает на ее губы. Блядь. Это слово, вылетевшее из ее ангельского ротика. Член напрягается в штанах, и мне приходится приложить все усилия, чтобы не начать поправлять его прямо перед ней и ее учениками, которые таращатся с балкона зала.

— Ты еще спрашиваешь?

— Нет, прости, конечно, не спрашиваю. — Ее взгляд метает в меня кинжалы. — Ты, наверное, заставил своих людей взломать мой Outlook?

— Ты не пользуешься Outlook, — спокойно отвечаю я. — Все свои встречи ты записываешь в Word-файл, который лежит в папке «Trivia» на рабочем столе.

— Боже. — Она выдыхает, глядя на меня с растерянностью.

Мы сверлим друг друга взглядами несколько долгих секунд. Напряжение искрит между нами. Ее глаза полны враждебности, а в моих, холодных и острых на первый взгляд, бушует настоящее пламя.

— Ты пойдешь со мной, — заявляю я сквозь сжатые зубы, и вижу, как ее тело на мгновение вздрагивает.

Но она продолжает стоять на своем.

— Спасибо, но я пас.

Я поднимаю бровь, демонстрируя ту самую дьявольскую ухмылку, от которой даже самые отмороженные зэки дрожали в тюрьме. Сейчас она заставляет Адалию сделать шаг назад, как и ее учениц за стеклянной дверью. Приятно видеть, что у них хороший инстинкт самосохранения. Это убережет их от проблем.

— Я прошу по-хорошему.

— А я говорю: нет, спасибо.

— Нет — не вариант.

— Я вижу, вы привыкли получать все, что хотите, мистер Альфа-мудак, но, увы, не в этот раз.

Моя челюсть сжимается.

— Идем к машине, выслушаешь мое предложение. Оно лучше предыдущего.

Она качает головой.

— Неинтересно.

— Мы говорим о больших деньгах. Деньгах, которые решат многие твои проблемы. Может, вообще все.

— Ты не купишь меня, Джакс Вон, ни за все деньги мира.

Я поднимаю подбородок, медленно оглядывая ее с ног до головы.

— Не материалистка, значит?

— Новости, здоровяк, мы живем в мире, где у женщин есть выбор. Мы можем работать, крутиться, обеспечивать себя. Нью-Йорк огромный, разнообразный, полный возможностей. Женщина здесь может стать такой же большой, как ты.

— Это твоя цель в жизни? Быть такой же большой, как я? — Она, возможно, воспримет это как издевку, несмотря на мой ровный тон, но я просто изучаю ее натуру. Ищу, что ее двигает, что ею управляет. Именно так я могу контролировать каждого, кого встречаю, — я слушаю. Наблюдаю. Составляю профиль.

Она фыркает.

— Позволь объяснить тебе одну вещь, мистер «Я-Владею-Миром». — Она выставляет подбородок вперед, выплевывая каждое слово. — Я презираю таких, как ты. Мужиков, которые думают, что могут контролировать всех с помощью денег. Ты не соблазнишь меня мечтами о роскоши, мистер Вон, потому что у меня их нет. Я не приехала сюда за славой, богатством или чтобы подцепить богатенького мужа.

— Тогда зачем девушка вроде тебя переезжает в Нью-Йорк?

— Веришь или нет, но эти три варианта — далеко не все. У людей столько мотивов, сколько людей вообще существует. Мы сложные существа.

Я наклоняю голову набок, бросая на нее косой взгляд.

— Не сказал бы.

Еще одно фырканье.

— Конечно, не сказал бы.

— На людей легко влиять, и у меня есть многомиллиардная империя, чтобы это доказать.

— И все же, за все свои миллиарды ты не получишь эту женщину.

Я чувствую, как злость натягивает вены на моей шее, но не подаю виду. Я продолжаю наблюдать за ней.

Ее щека подергивается, выдавая, насколько она нервничает и раздражена. Щеки и грудь раскраснелись, пальцы сжаты на руках, которые она скрестила на груди, а зрачки расширены так, что я бы подумал, будто она под кайфом, если бы не знал наверняка, что она не употребляет.

— Не начинай со мной войну, Адалия Росс, — предостерегаю я низким голосом. — Прими мое предложение сейчас, потому что в следующий раз я не буду таким щедрым.

— Ага, ведь предложить погасить долг моей матери в обмен на отсос — это, конечно, очень щедро.

Я подхожу еще ближе, загоняя ее в угол, прижимая к стене. Ее ученицы все еще смотрят, но мне уже абсолютно насрать.

— И как бы ты это назвала? — шепчу низко, обжигая ее своим голосом.

Она тяжело сглатывает, ее глаза лихорадочно ищут мои, будто пытаются отыскать ответ. Наконец она шепчет:

— Если ты так этого хотел, почему не отправил контракт?

— Потому что я должен был все это отпустить. Должен был держаться подальше, — признаю я, глядя прямо в ее растерянное лицо. — Если тебя не мотивируют деньги, я найду то, что тебя мотивирует.

Мое лицо приближается настолько, что она перестает дышать.

— Ты говоришь, что никогда не продашь себя мне. Но на свете нет никого, кто чего-то «никогда» не сделает. Люди отличаются только мотивами, но не поступками. Любой сделает все что угодно, если правильно подобрать стимул. И поверь, я найду твой. В следующий раз, маленький ангел, ты будешь умолять меня о контракте.

— Не жди, — выплевывает она, но ее губы дрожат, а аромат лилий становится почти удушающе насыщенным.

Скоро я трахну этот рот до синяков, крепко сжимая ее волосы в кулаке. Она уже дышит тяжело, горячая и взбудораженная, вся такая сбитая с толку. И, черт, это только заводит меня сильнее.

— Ты правда не понимаешь, да, Джакс? — шепчет она. — Я не пыталась привлечь твое внимание тогда, в башне. Я просто пришла на собеседование. Но в тот момент, когда я увидела тебя, я… — она замолкает, будто не уверена, стоит ли это говорить, но все-таки решается. — Я уронила свою сумку.