Миа прищуривается, явно прокручивая мои слова в голове.

— Я бы не была так уверена. Думаю, контракт придет, и ты его подпишешь.

Я качаю головой, не зная, то ли смеяться, то ли плакать.

— Это просто за гранью, понимаешь? Что ты вообще меня на это подталкиваешь.

Она сбрасывает свои красные каблуки, закидывает руки за голову и самодовольно ухмыляется, уверенная, что сделала свое дело.

— Даже если бы речь не шла о куче денег, которые могли бы решить все твои проблемы, я бы все равно не дала тебе упустить такого мужчину. Я вижу, как он на тебя повлиял.

Ее глаза превращаются в прищуренные лазеры, когда она добавляет:

— Он явно зацепил тебя так, как Кэмден никогда не мог. Ты этого не замечаешь, но когда ты о нем говоришь, на твоем лице написано чистое желание.

— Джакс Вон — это вообще другая лига, — признаю я, но тут же жалею об этом. Нет, я не собираюсь поддаваться тупым Золушкиным фантазиям. Я лучше этого.

— Тебе бы нормального качественного хуйца, — бросает Миа. — Сколько прошло с тех пор, как у тебя вообще что-то было?

Я могла бы возразить, что никто из нас не знает, насколько его «качество» на самом деле соответствует ожиданиям, но надо признать, что он буквально наполнил комнату своей энергией большого члена.

— К тому же, — продолжает Миа, — он заморочился, чтобы нарыть инфу про тебя. Это явно говорит о серьезном интересе. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем он узнает о клубе, каким бы непрослеживаемым мы ни считали нашу работу там. Честно, не думаю, что он перестанет за тобой гоняться, так что, может, стоит дать ему то, что он хочет, пока не поздно.

— Да, мы живем на грани, — язвлю я. — Представляю, как все от зависти охуевают дома, в Шарлотте.

Но вдоль спины пробегает ледяной холодок.

Миа явно переосмысливает, что еще может всплыть из расследования Джакса Вона про меня, и, как водится, делится своими мыслями, повышая мой уровень тревоги до какого-то ебаного предела.

И всегда начинаю со скелетов в шкафу.

Мне совсем не нравится та жизнь, которой я живу с тех пор, как приехала в Нью-Йорк пять лет назад ради прослушивания в Джульярд. Тогда я стояла у здания, полная надежды и тревоги, почти как сегодня утром у башни V.C.. Я годами готовилась к тому прослушиванию и таскала их приглашение с собой, как талисман. Диета, на которую я себя посадила, была настоящим адом, а мои связки до сих пор болят после тех бесчеловечных тренировок.

Жизнь балерины — это работа на износ и жертвы. Кровь, пот и слезы.

Но я хотела этой жизни больше всего на свете. Танцы давали мне то, чего ничто другое не могло. До сегодняшнего дня. До встречи с Джаксом Воном.

Этот засранец вывел меня из себя, но в то же время разбудил что-то, что я считала давно похороненным. Что-то, чему я была бы ебанутой, если бы поддалась. Он ведь все равно в конце концов потеряет интерес и сольется, как это сделал Кэмден. В итоге он меня бросит.

Как и Джульярд, который позвал меня только для того, чтобы потом отказать на самом прослушивании.

Мои слезы так залили это чертово приглашение, что текст превратился в размытое пятно. Этот отказ так сильно ударил по мне, что сердце будто скукожилось у меня в груди. Вся моя жизнь развалилась на куски, все мечты, которые я годами строила в голове, рассыпались в прах.

Отчим сказал, что я была такой наивной, что заслужила, чтобы все это отобрали у меня вот так. Я слышала, как он говорил это по телефону с мамой. Ее это даже не разочаровало. Она и не ожидала, что я попаду в Джульярд.

Поэтому я так и не вернулась в Шарлотт, отказавшись становиться местной посмешищем. Я просто пообещала себе больше никогда ничего не хотеть в этой жизни. Чем сильнее я чего-то желала, тем быстрее это ускользало, поэтому я должна закрыть эту крышку и на все, что связано с Джаксом Воном. Я не дура, я вижу все предельно ясно. Получить внимание такого невероятного мужчины, только чтобы он потом отвернулся, — это будет адская боль. А мне и так хватает.

Мои мысли тут же перескакивают к еще одному бокалу вина или ведерку мороженого — как и в тот раз, когда я поняла, что мои родители на самом деле думают обо мне. Тогда внутри меня словно открылся голодный черный провал, дыра, которую нужно было чем-то заполнить. И я выбрала сладкое. Через несколько месяцев я была уже далеко от стандартов балерины. Зато оказалась именно тем, что нужно «Snake’s» в его ночном клубе.

Изначально я проходила прослушивание на второстепенную роль в рекламе, которую он продюсировал. Реклама была о девчонке с расстройством питания, которую постоянно травили за ее мечту стать балериной. В конце концов, она сбрасывала вес благодаря чудо-диете, которую он и рекламировал.

Он не взял меня на эту работу, но, окинув меня взглядом с ног до головы, сказал, чтобы я пришла в клуб той же ночью. Мне действительно нужна была работа, которая хоть что-то платит, а долги мамы стремительно выходили из-под контроля. Я была в отчаянии, поэтому согласилась.

Так я и начала там работать. Это не стриптиз, потому что «Snake» — это не стрип-клуб. Мы танцуем в клетках, в масках, в кожаных бикини и ремнях. Но вот что я никогда никому не говорила, и что сама осознавала только после пары бутылок, так это то, что мне льстило: он счел меня сексуальной. Достаточно привлекательной, чтобы мужики кидали в меня деньги. В этой маске я чувствовала себя сильной. Властной. И, что странно, даже в безопасности.

До сих пор Снейк держал свои обещания. Никаких прикосновений — клетка делает это невозможным. Я всегда могла сохранить анонимность благодаря маске, и нет никаких документов, которые могли бы связать меня с этой работой. К тому же он еще платит мне за услуги по онлайн-маркетингу. Через него я получила свои первые заказы через его рекламную компанию, а потом перешла от клиента к клиенту благодаря сарафанному радио. Деньги с этих заказов я зарабатывала, но доход был, да и остается, дико нестабильным, а мне нужно было выкладывать целое состояние каждый месяц, чтобы хоть немного уменьшить гору долгов мамы, не говоря уже о том, чтобы просто выживать в одном из самых дорогих городов мира.

Спустя пару недель работы у Снейка в клубе я узнала, что я далеко не единственная девушка с разбитыми мечтами, которая нашла там свое убежище. Мечты Мии тоже были разрушены, причем куда сильнее, чем мои. Когда она впервые рассказала мне о своем прошлом, я словно немного умерла внутри.

Ее прошлое также объясняет, почему она воспринимает эту историю с Джаксом Воном как возможность.

По ночам я ворочаюсь, думая об этом. В конце концов, дело не только во мне. Это огромный шанс, который может решить все мамины проблемы. Она ведь не всегда была плохой матерью. Это алкоголь ее изменил. Алкоголь стал тем монстром, который превратил ее в совсем другого человека. Я до сих пор помню времена, когда она была мягкой и доброй, укрывала меня одеялом и рассказывала сказки о том, как однажды принц приедет и увезет меня в свой дворец.

Черт возьми, как же нас обманули этими сказками. Вместо этого она должна была учить меня быть своей гребаной героиней. Учить быть сильной, независимой, такой, которую невозможно сломать, каким бы сильным ни был удар. Лучшее, что этот мир может предложить в плане «принцев», — это Джакс Чертов Вон. А он, хоть и чертовски красив, чтобы в любую сказку вписаться, все равно тот еще извращенец.

Нет, мое решение должно остаться неизменным. Мой ответ — громкое и жирное «нет». Я буду по чуть-чуть разбираться с мамиными долгами, потому что я ни за что не докажу этому корпоративному ублюдку, что его мнение о женщинах верное. Не все в этом мире можно купить.

Я часами фантазирую о том, как проучу Джакса Вона, докажу ему, что я не такая, как те женщины, к которым он привык. Отказать ему, устоять перед ним — это было бы моим самым большим достижением, особенно учитывая, чем все могло закончиться иначе. Я начну проигрывать в тот момент, как стану доступной. Моя единственная настоящая сила — даже не играть в «труднодоступную». Это быть вообще недосягаемой.