— Не знаю, смогу ли я выдержать это, Джакс, — тяжело дышит она.

Я аккуратно работаю пальцами, осыпая нежными поцелуями ее треугольник кудряшек, прежде чем провести языком по разгоряченной складчатой коже между ее ног.

— А-а-ах, Джакс, — стонет она, ее рука со звуком шлепается о стеклянную стену за спиной.

— Ты знаешь, что все, что тебе нужно, — это сказать мне "остановись", — мурлычу я, двигая пальцами в ее мокром жаре.

Она уже едва держит покрывало одной рукой, поэтому я осторожно вырываю его, и она позволяет ему упасть на пол.

Мое сердце пропускает удар, когда она остается полностью обнаженной передо мной, ее тело украшено следами прошлой ночи, и это зрелище просто завораживает. Я запрокидываю голову, чтобы еще мгновение насладиться видом.

— Черт возьми, ты — настоящее произведение искусства.

Проклятье всем тем способам, которыми эта женщина заставляет меня терять контроль. Мало кому это удавалось раньше, и никто из них сейчас не может рассказать об этом.

— Почему меня не удивляет, что ты считаешь следы насилия произведением искусства?

— Милости прошу, поиздевайся и надо мной. Точно так же, как ты сделала это в машине, еще до того, как мы подписали контракт, — бросаю я, выгибая бровь в вызове, прежде чем снова зарыться лицом в ее киску.

Она раскрывается, отдаваясь мне полностью, ее руки хлопают по стеклу позади нее. Мой член настолько тверд, что причиняет боль, пока я пью из Адалии, наслаждаясь ее вкусом и тем, что она совершенно обнажена, полностью в моей власти. Все остальное перестает иметь значение, даже тот факт, что, подняв ее сюда и укрыв, я провел ночь, запираясь в своей секретной комнате.

Место, где я пил, бил грушу и хранил все, что напоминало о моем прошлом. То, что никто, кроме Быка, никогда не видит. Единственное место, где я могу быть собой.

Ах, как она любит ездить на моих губах, ее киска сжимается вокруг моих пальцев, пока я довожу ее, жаждущую оргазма. Я позволяю ей получить его, разрывая ее на части. Боже, какая же она красивая в этот момент: ее тело дрожит, соски напряженно торчат, лицо покрыто румянцем. Это очаровательное ангельское лицо, на котором размазаны вчерашняя тушь и красная помада. Следы того, как я владел ею, как унижал ее, как тянул этого маленького ангела чуть ближе к аду.

Я обрушивал ярость на боксерскую грушу, но дело было не только в том, как она заставила меня потерять контроль. Часть этой ярости была вызвана страхом. Страхом того, как сильно я ее хочу. Тем, как я хочу приковать ее к себе, чтобы однажды посмотреть ей в глаза и увидеть... что я вообще хочу увидеть?

Сейчас я хочу, чтобы она кончила прямо мне на рот, хочу видеть, как ее разрывает.

Я поднимаюсь на ноги, осыпая ее тело медленными поцелуями, пока не прижимаюсь к ней и не зарываюсь лицом в изгиб ее шеи. Она выгибается ко мне, извивается, царапая мою одежду, пытаясь снять ее. Я ухмыляюсь, проводя языком от основания ее шеи до уха.

— Для кого-то, кто делает это потому, что обязан, ты слишком уж нетерпеливая.

— Это все ты, чертов дьявол, — пыхтит она, резко втягивая воздух, когда мои руки овладевают ее грудью. Черт, как роскошно они заполняют мои ладони. — Ты делаешь со мной такое, что я должна бы ненавидеть, но все, чего я хочу, — это еще.

Она кусает губу, но не может удержать следующие слова.

— Я хочу твой член.

— Тот самый член, который вырубил тебя вчера ночью? — шепчу я, ощущая, как желание вибрирует во всем теле, пока воспоминания вспыхивают в голове. Я не собирался оставлять синяки, и, может, мне стоит бояться ее влияния так же, как ей стоит бояться, что это повторится. Но вот мы здесь, притянутые друг к другу без всякого смысла и логики.

Она хватает мой член, и я практически бросаюсь на ее грудь, облизывая ее, втягивая в рот соски. Она стонет, массируя мой член сквозь ткань своей маленькой рукой, в то время как другой безумно теребит мои волосы, прижимая грудь к моему рту.

Желание затуманивает мой разум, звериная жажда сделать ее моей, оставить на ней свой след навсегда. Я захватываю ее губы в поцелуй, мои большие руки скользят за ее спину, вжимая ее в меня, пальцы вцепляются в ее тело. Я целую ее так жестко, что она стонет прямо в мой рот, но я уже падаю в свободное падение, и остановиться просто невозможно.

—Блин, женщина, ты такая вкусная, — рычу я против ее побитых губ, прежде чем снова захватить их, мой язык проникает внутрь.

Я ожидаю, что она начнет сопротивляться, что-то внутри меня ждет ее "нет", требование остановиться. Но вместо этого она цепляется за мою рубашку, отчаянно пытаясь разорвать ее на мне.

Я отступаю ровно настолько, чтобы дать ей это сделать. Наблюдаю за ее лицом, пока она неуклюже возится с пуговицами. Ах, что за зрелище. Ее зубы впиваются в распухшую, болезненно-сладкую после моего поцелуя нижнюю губу.

Когда рубашка наконец расстегнута, она откидывается спиной к окну, будто не может поверить своим глазам.

— Боже мой, — шепчет она.

И я понимаю ее. Злобные татуировки колючей проволоки покрывают мою руку и часть груди, змеясь к шее, где заключают в клетку зверя с горящими красными глазами. Сувенир из тюрьмы, что напоминает мне, кем я на самом деле являюсь.

Джакс Вон, успешный миллиардер, — это всего лишь фасад, роль, которую я должен играть, чтобы подчинить общество своей воле. Но этот отполированный джентльмен не существует, и Адалия начинает это понимать.

— Невероятно, — говорит она, проводя пальцами по линии колючей проволоки на моем плече.

— Ты упоминал тюрьму, — продолжает она. — Это там ты...

— Да, — мой ответ резкий, но я не останавливаю ее, когда ее руки расползаются по моей груди и начинают исследовать мое тело. Ее прикосновения такие чертовски приятные, что мне хочется закрыть глаза и просто отдаться этому ощущению. Но я не могу позволить ей увидеть, что она со мной делает. Это бы дало ей неверное впечатление, а мы договорились быть предельно ясными друг с другом.

Но черт.

Она проводит пальцами по контурам моих мышц, будто... будто любит меня. Ее пухлая нижняя губа зажата между зубами, словно она пытается сдержаться. И я почти готов позволить ей делать, что она хочет, но ее рука скользит вниз и охватывает мои яйца.

Мышцы на моей спине напрягаются, челюсти сжимаются до скрипа.

— Достань этот член, Джакс, — шепчет она дрожащим голосом. — Я хочу увидеть, как ты кончаешь для меня.

— Ты хочешь, чтобы я подрочил для твоего развлечения, маленький ангел? — растягиваю я, залезая рукой в штаны и уступая ее желанию.

Она резко вдыхает, облизывает губы и тянется вниз, чтобы коснуться себя. Наблюдать за тем, как она поддается своим инстинктам, — это чертовски завораживает.

— Вот так, стань для меня совершенно беззастенчивой, — подзадориваю я, мои глаза скользят вниз, следя за ее пальцами, которые скользят в ее мокрую киску, пока она сама себя трахает.

Я провожу ладонью по ее влажности, ощущая ее возбуждение, и обхватываю свой член в кулак. Глаза Адалии цепляются за мои шрамы на костяшках.

— Тебе это нравится? — я начинаю двигаться, скользя рукой вверх-вниз по своему члену, костяшки побелели от напряжения. — Эта чудовищная рука дрочит для тебя этот член?

— Я хочу, чтобы твои руки были на мне, и ненавижу себя за это, — выпаливает она.

Ее грудь подпрыгивает, когда она продолжает доводить себя, соски напряженные и твердые, грудь выгнута вперед, бедра двигаются в ритме. Но самое захватывающее — это ее лицо. Ее алые щеки, пот, сверкающий на шее, рот, очевидно грубо оттраханный, полуоткрытый в ее прерывистом дыхании.

Я хватаю ее за челюсть одной рукой, прижимая к стеклу, за которым город просыпается к жизни.

— Ты чудо, маленький ангел, становишься такой грязной для меня, — говорю я, вставляя палец ей в рот и требуя: — Соси.

Ее губы обхватывают мой палец так, словно она обожает само слово "соси", длинные изогнутые ресницы затеняют ее глаза. Я начинаю двигать рукой, трахая ее рот, пока ее язык скользит вокруг моего пальца.