Тёплая вода шипела в широкой ванне, отражая мягкий свет. Анна погрузилась в неё, закрыв глаза и пытаясь выбросить из головы резню, свидетельницей которой она стала, однако мысли об Илье и Кравцове не отпускали: где они сейчас? Всё ли с ними хорошо?

Немного позже, уже завернувшись в пушистый белый халат, она вышла из душевой и увидела, что Митя сидит в комнате, устроившись в кресле, держа в руках бокал чего-то янтарного. При виде Анны он приподнялся:

— Надеюсь, тебе стало лучше, милая. Садись, я сделаю массаж, чтобы снять напряжение.

Анна поколебалась, но ноги всё ещё были ватными. Она осторожно подошла к нему. Митя сел за её спиной на диване, коснулся полотенца, обёрнутого вокруг её волос, и стал умело разминать затёкшие мышцы шеи. Тёплое давление пальцев не могло не вызывать приятных ощущений. Всё бы ничего, если бы не смутное предчувствие, что за этим стоит расчёт.

Она уже хотела отстраниться, когда Митя мягко, но уверенно скользнул ладонью по её руке, а потом поднимаясь выше, до тонкого узла пояса. Его пальцы развязали бант на халате, и он чуть распахнул ткань, обнажая край нежной кожи. Сердце Анны заколотилось так сильно, что казалось, ещё секунда — и она не выдержит. Глаза Мити при этом горели демоническим огнём: в нём смешивались властность и страсть, которая захлёстывала.

— Ты не представляешь, какая ты красивая… — выдохнул он, свободной рукой откинув шёлковый ворот и позволив халату разойтись шире.

Она сглотнула. Всё тело сопротивлялось лишь на уровне рассудка, но горячая волна, зреющая внутри, говорила, что она скучала по этим прикосновениям. Он приблизился, и её руки судорожно сомкнулись на его плечах, как бы выталкивая его и одновременно притягивая к себе. И всё же мозг кричал, что это неправильно — но стоило Мите провести кончиками пальцев по её груди, как любая логика рассыпалась в пыль.

— Митя… — прошептала она, не узнавая собственного голоса, сдавленного и надломленного.

Он наклонился ближе, и тёплый выдох обжёг её шею, заставив вздрогнуть от восторга. Он коснулся пальцами её сосков, лаская их круговыми движениями, от чего у Анны потемнело в глазах. Тело отзывалось мгновенно, а дыхание сбилось так, что она едва ловила воздух.

— Ты… такая… — проговорил Митя, чуть хрипло, прикусывая губу от переизбытка чувств.

Анна заметила, что он и сам на грани: кромка его халата приоткрылась, и сквозь брюки виднелась безошибочная свидетельствующая деталь, насколько он возбужден. Её пронзила волна желания, ладони дрогнули, захотелось прикоснуться к нему сильнее, отдать себя…

Он скользнул рукой ниже, обнимая её за талию, притягивая к себе, а затем пальцы двинулись дальше, внутрь распахнутого халата и вниз. Анна невольно затрепетала: электрический жар пронизывал каждый нерв. Она зажмурилась, чувствуя, что ей уже почти не хочется сопротивляться. Ещё секунда — и всё бы сорвалось в жгучую бездну.

Но в этот миг в дверь негромко постучали, и в проёме возникла фигура одного из охранников. Анна с пылающим лицом отскочила на шаг, машинально запахивая халат, а Митя обернулся с явным раздражением.

— Простите… — пробормотал охранник, краснея от увиденной сцены. — Дмитрий Валентинович, вас срочно к телефону. Там… неотложно.

На несколько секунд повисла взвинченная тишина, а потом Митя бросил на Анну короткий голодный взгляд, тяжело выдохнул и расправил ворот рубашки.

— Ладно, я вернусь, — произнёс он, стараясь скрыть свой жар. — Оставил мобильник охране, чтобы побыть с тобой. Никуда не уходи, Аня…

Он вышел и закрыл за собой дверь, оставив её стоять с бешено бьющимся сердцем, сгорая от неизлившейся страсти и осознания, что едва не уступила собственному желанию вопреки всем тревожным мыслям.

Она неровно дышала, глядя на закрытую дверь и пытаясь вернуть мыслям ясность. В висках всё ещё стучали отголоски неудовлетворённого желания, а тело горело, вспоминая прикосновения Мити. Сердце билось так громко, что она боялась: охранник за дверью может это услышать.

Она прислонилась спиной к прохладной стене и невольно мыслями вернулась в прошлое — к тем ночам, когда они с Митей впервые стали любовниками. Он тогда распалял её мягкими ласками, а потом переходил к чему-то более резкому, грубому, и она, ошарашенная собственной покорностью, так легко шла на всё, лишь бы порадовать его. Она помнила, как он мог сжать ей волосы, притянуть к себе, и его хриплый шёпот: «Я ведь твой господин, да?» — заставляло её кровь кипеть. И она отвечала «да» — тогда это казалось естественным и даже сладостным.

С каждой вспышкой воспоминаний по телу Анны прокатывались волны противоречивых чувств — вожделение смешивалось с горечью, потому что слишком многое в их отношениях оказалось неровным и запутанным. Митя говорил, что любит её, но за красивыми словами нередко сквозил голый эгоизм. Она старалась угождать ему — в постели, в разговорах, закрывая глаза на его резкость и самоуверенность. И после каждого яркого акта страсти в сердце оставалась пустота.

Постепенно Анна стала осознавать, что не хочет больше быть «игрушкой», не желает подчиняться каждому капризу. Слишком много он требовал, слишком часто не брал в расчёт её чувства, зациклившись на собственном удовольствии. Всё это всплыло в памяти сейчас, когда её тело ещё жаждало разрядки, но разум наконец обретал почву, говоря: «Стоп, я не та, что была раньше».

Она сделала несколько шагов по комнате, машинально поправляя халат, чувствуя, что остатки пыла стихают, сменяясь острым осознанием: «Я не хочу так. Не могу. Не буду». Ей казалось, что возвращается здравая мысль: Митя не имеет права распоряжаться ею, а уж тем более ставить под сомнение её желания и границы.

Она выхватила из кармана халата телефон, включила его и уже хотела набрать номер Ильи, как дверь отворилась. Митя вернулся почти бесшумно, одной рукой всё ещё придерживая свой мобильный, а другой уже потянулся к Анне, будто желая продолжить прерванную сцену. Анна едва успела спрятать телефон обратно в карман халата.

— Прости, — негромко сказал Митя, явно недовольный тем, что пришлось отвлечься. — На чём мы остановились?

Но Анна встретила его взгляд ровнее, чем прежде, и он сразу понял, что накал ушёл. Её глаза больше не горели прежней беспомощной страстью; в них сквозило холодное понимание собственной позиции.

— Кажется, — сказала она почти спокойно, хотя внутри ещё бурлили эмоции, — уже ни на чём не остановились.

Она отвернулась к окну, давая понять, что продолжения не будет, и Митя с запоздалым раздражением выдохнул, осознав, что момент упущен. И всё же он никогда не сдавался, именно это в нём и нравилось Анне. Конечно же, он не отступил. Снова приблизился и как ни в чём не бывало продолжил делать ей массаж.

— Анечка, — тихо и уже без былой страсти произнёс он, — если бы твой ведомственный «босс» послушался меня и поставил нашу новейшую систему, никакой утечки не произошло бы, и Илья не стал бы подозреваемым…

— Выгода твоя понятна, — проговорила она сквозь сдавленный вздох, когда его ладони придавили точку на спине. — Ты же вовсе не альтруист, да?

— Ну… — Митя хмыкнул. — Честно говоря, да. Моя компания растёт, акции взлетают как ракета, а после этих скандалов госструктуры ещё активнее потребуют нашу нейросеть. Они будут биться за неё! Только представь себе, что она может: уничтожать баги, находить «кротов»… и это только начало! — Он помолчал. — Ань, надеюсь, ты не подумала, что я ради денег тебя вытащил. Я действительно… дорожу тобой.

Упоминание о её «спасении» было слишком прямолинейным. Анна вскинула голову:

— Но Илью ты держишь «под охраной». Он ведь тоже человек. И, кстати, не виновен…

— Или виновен, — перебил Митя. — Если подтвердится, что Илья — террорист, тогда мы быстро сдадим его властям. И всё. Ты останешься чистой, не забывай: тебя объявили заложницей, а тут я как рыцарь, доказал, что ты ни при чём…

Он опустил голос, приникнув к её уху:

— Скажи, не лучше ли будет признать перед полицией, что Илья тебя похитил? Так мы спасём твою репутацию, а я официально стану твоим покровителем.