Не могу перестать думать, но это еще не самое страшное. Останавливаюсь через десять шагов, словно на голову выливают ведро ледяной воды, и холод проникает до самых костей.

— Почему трубки сбрасываешь? — голос звучит как гром среди ясного неба.

Не верю своим глазам. Предчувствие превращается в гигантского осьминога, вонзающего щупальца в спину. Паника начинает захлестывать меня.

— Ты… — начинаю я, но слова застревают в горле. — Как ты здесь оказался?

“Исчадие” стояло привалившись спиной к своему черному внедорожнику.

Элегантный в своем черном классическом костюме, как будто всегда и во всем уверен и мир вообще целиком и полностью принадлежит ему.

Вздрогнув, я осмотрелась по сторонам: за спиной начиналась аллея парка, по ней, к моему облегчению, ходили люди.

— Спокойно. Я пришел с миром, — говорит он, как будто это должно меня успокоить.

— С миром? — я фыркаю, не впечатленная его актерской игрой. — Как ты узнал, что мы живем здесь? — пытаюсь скрыть дрожь в голосе.

— Серьезно думаешь, что отец отпустит Тимура в никуда? Глупенькая… — его голос был пропитан ядом.

— Проваливай!!! — сжимаю лямки рюкзака так сильно, что костяшки белеют.

— Уууу… как грубо, — он усмехнулся, словно ему нравилось играть в эту игру. — Удивилась?

— Я бы с удовольствием съездила тебе сейчас по наглой морде, вон той тяжелой каменюкой, в форме твое башки, если бы смогла ее поднять. Вот бы ты удивился! — говорю, чувствуя, как злость кипит внутри.

— Смешная ты… — скалится, как будто я только что рассказала анекдот.

— Да, смешная, — отвечаю я. — Но не настолько, чтобы терпеть твои выходки. Проваливай!!!

Ноль эмоций на его лице, сотня моих дохлых нервных клеток. Клянусь, я видела красные рожки, выглядывающие из темных волос. Дьявол!

— Я не хочу тебя видеть! — кричу я. Злость и страх смешивались в один коктейль.

Не двигается даже, как будто мои слова — это просто шум на фоне.

— Ты всегда такая драматичная? — спрашивает он.

А я чувствую, как внутри все сжимается еще сильнее.

— Убирайся, пока я не сделала что-то, о чем пожалею.

— О, я бы хотел это увидеть.

Глаз стал дергаться, от его слащавой улыбки. Он издевается?

— Ты ведь сама заявила на меня из-за той забавы.

— Забавы?! — теперь усмехаюсь я, ощущая привкус яда на языке. — Так вот как это называется? Я бы не догадалась. Ближе к делу, или вали на все четыре стороны!

— Скажу прямо и без прикрас, — делает шаг ближе, выпрямляясь и накидывая пуха на свой образ. — У меня большие проблемы.

Вау! Вот это эксклюзив! Сенсация!

— Да? — говорю, с трудом удерживая холодное спокойствие. — Здорово! Я этого и добивалась.

Клим кривит губы, а потом хищно улыбается:

— У меня нет столько бабла, чтобы платить левому следаку за его милость. Так что забери свое заявление!

— О, так вот в чем дело. Ты думал, что я просто так отступлю? Что ж, ты ошибся.

— Ты не понимаешь, — повторяет он, но я уже не слушаю.

— Нет, это ты не понимаешь, — перебиваю я. — Я не собираюсь отступать. Так что готовься к последствиям.

Его лицо темнеет, и я понимаю, что эта игра становится все опаснее.

— Ты считаешь меня козлом и уродом. Пусть! Но мне условка светит. Не считаешь, что это слишком?

Мысли собираются в быстрый вихрь, как будто кто-то включил вентилятор в моей голове. Все, что он говорит, похоже на правду, но так ли это на самом деле? Или это просто очередная ловушка?

— Пока что все твои слова — вода, от которой мне ни горячо ни холодно.

— Ладно, ладно, крутышка. Смотри какая… Я перегнул, да. Но я хотел отомстить Тиму, не тебе. Хоть разок поступить с ним так, как все эти годы он поступал с нами. Ему было плевать чьи планы разрушать. Плевать сколько усилий он сводит к нулю. И этому гавнюку еще и нормальная девушка досталась. Не делай такое лицо, Олесенька! Он всего этого не заслужил! Да, я хотел отомстить этому чертову эгоисту, когда мне выпал шанс… собственно… на этом все. Что, потеряла дар речи? — фыркает, наслаждаясь моим замешательством.

— Нет, просто пытаюсь понять, как ты умудряешься быть таким… Ты отомстил ни в чем не повинному ребенку, — тошнота усиливалась, желчь поднималась вверх по горлу. — Доволен тем, что сотворил? Ну еще бы… Мне, что сказать надо? Какой ты, мать твою, молодец?!

— О, да, я прямо-таки горжусь собой, как павлин своими перьями. Ты что, серьезно? Конечно, я не доволен. Я же не знал, что у тебя такой чувствительный организм. Думал ты расслабишься… забудешься. Пососемся на камеру, не более. А ты нормально так отключилась…

Снова меня испытывает? Ну уж нет! Теперь точно нет! Правила поменялись!

— Пососемся, значит… — чувствую, как адреналин начинает бурлить в крови. — Заводи! Поехали!

Смотрит на меня еще долю секунды, вникая в заявление.

— Куда?

— Посмотришь, что наворотил…

КЛИМ

Девушка-регистратор щелкает клавишами, и вот уже договор распечатан. Куда подевалось старое доброе ручное заполнение бумаг? Хоть немного времени потянуть, да и нервы успокоить. А тут — раз-два, и готово. Совсем не оставляют шансов на передышку.

— Уверена, что сама не сходишь? — наверное, в десятый раз спрашиваю Олесю.

— Уверена! — рявкает резко она. Ее голос тверд, как будто она собирается на войну, а не на УЗИ. Чего не скажешь о моем внутреннем состоянии.

В такой ситуации эта девчонка продолжала поражать меня своими непредсказуемыми выходками, которые не поддавались никакой логике и рушили все мои планы.

— С вас двенадцать тысяч, — заявляют нам.

— Я оплачу, — выпаливаю я, подойдя вплотную к Олесе. Ожидаю, что она взорвется. Но вместо этого она изгибает бровь и прищуривается.

— Конечно, ты за все заплатишь, — осекает меня.

Между нами повисает неловкая пауза. Молчим напряженно, и от этого обстановка накаляется еще сильнее. Мне проще, когда она выплескивает свою злость, прямо высказывает претензии, ругает. Это хотя бы предсказуемо. Вместо “здоровой” реакции, к которой я привык, сейчас лишь тишина, что электризует воздух.

— Ты переживаешь, но я уверен на все сто, что все будет хорошо, — скупо выжимаю из себя банальную фразу, в которую мы оба не верим.

— Если бы все было так просто…

Все-таки хернул лишнего, когда следовало держать язык за зубами. Впрочем, какая нахуй разница?

— Зайцевы, — раздается за спиной бабский голос, словно гром среди ясного неба.

Мы оба вздрагиваем, как будто нас застали врасплох.

— Ваша очередь, — поясняет регистраторша, не поднимая глаз от бумаг.

— Спасибо, — бросаю на ходу, отсчитывая пару купюр, как будто это мелочь.

— Они решили, что мы женаты, — сипло шепчет Олеся.

— Какая разница, что думают окружающие? Мы ведь знаем, что это не так, — невозмутимо пожимаю плечами. — Станем спорить, оправдываться — вызовем больше подозрений и лишнее внимание. Людям свойственно фантазировать, особенно на такие щепетильные темы.

Врач направил нас в кабинет специалиста УЗИ.

— Отец может присутствовать при желании. За ширмой, разумеется. Все будет видно на экране.

В горле внезапно пересохло. Отец?! Хмурюсь, вспоминая свою легкомысленную жизнь: о каких детях может идти речь в моем случае? Олеся нервно сглотнула, пытаясь понять, как объяснить ситуацию.

— Это не отец, — выпалила она, как будто это что-то объясняло.

— Эм? — врач сильнее озадачивается, поправляя очки на переносице.

— Он мне… — Олеся закашливается внезапно. — Неважно, — отмахивается.

— Я просто хочу поприсутствовать.

“Заткнись, Клим! Умей вовремя остановиться!”

— Наверно… — добавляю я, чувствуя себя так, будто меня пригласили на вечеринку, на которую я совсем не хотел идти.

Я пока совсем не знал, как к этому относиться, подобное не входило в мои планы на жизнь.

— Ложитесь, пожалуйста, — произносит врач. — Чуть повыше поднимите кофту, да, вот так, хорошо, — и начинает водить датчиком по коже. — Не холодно?