Мы стояли на высоком холме, возвышаясь над огромным массивом, который растягивался далеко за горизонт, словно морская гладь, скрытая в тумане. На фоне тусклого, почти чёрного неба, которое заполнили грозовые тучи, лес казался ещё более зловещим. И хоть снежный слой местами лежал на земле, ветви всё равно продолжали слегка колыхаться от порывов ветра. Внутри машины же царила тишина, ни малейшего звука от внешнего мира. Тёмные облака скрывали солнце, и я не мог точно сказать, утро это или вечер. Время как будто остановилось.

Тревога начала перехлёстывать, когда взгляд вновь упал на тела погибших военных. Не было чувства страха, не было яростного гнева — только одиночество и странная тоска. Я не знал их имён, не знал, куда мы шли, и почему здесь оказался я один. Они привезли меня сюда, а теперь не было никого, кто мог бы ответить на вопросы, которые так резко появились в голове. Почему они погибли? Почему я остался жив?

Я перевёл взгляд на тела и начал осматривать их. У меня не было сил поднимать их или перемещать, всё, что я мог сделать — это просто немного сдвинуть их, положив обратно на кресла. Оказавшееся у них снаряжение оказалось на удивление бедным по сравнению с моим. Не было ни бронежилетов, ни автоматов. Лишь два пистолета, несколько касок, и у водителя — странные зеркальные очки на резинке, висевшие на его шее. Я аккуратно складывал их на сиденья, чтобы не оставлять в салоне беспорядка, и постепенно приходил в себя. Дыхание становилось ровнее, слабость исчезала, шаги — уверенными.

Я обратил внимание на водителя.

Он лежал с огромной кровавой раной на левом боку, ещё одна была у сердца. Сначала мне показалось, что он просто не выдержал боли и покончил с собой, выстрелив в грудь. Пистолет, аккуратно уложенный рядом, мог это подтвердить. Но второй пассажир, его сосед, выглядел загадочнее. Внешне никаких ран не было. Но его балаклава была насквозь пропитана кровью, а под ним скопилась лужа засохшей крови, как и под водителем. Это выглядело так, как будто его рвало кровью, но пистолет оставался на месте, в кобуре на бедре. Он не застрелился, несмотря на всю боль и очевидную смертельную тяжесть положения. Почему? Почему не кончил с собой, как его товарищ?

Ещё одной загадкой являлись голубые прямоугольные флаги со странной и незнакомой эмблемой на плечах, которая имелась и у меня. Шевроны я сорвал и сбросил к остальным вещам на сиденьях.

Я потянулся к переднему окну, защищённому тяжёлыми листами брони. Через него я видел тот же чёрный лес, но теперь взгляд зацепился за несколько полуразрушенных домиков вдалеке. Они стояли, как мертвые памятники. Когда-то это были добротные бревенчатые дома, а теперь они сгорели до основания. Пожарище и развалины, вокруг которых торчали остатки заборов, колышущиеся от ветра. Три дома, и у одного даже оставалась часть старого забора, торчащая колышками в землю, как забытую память о былых днях.

Мысли начали путаться, я чувствовал, как тревога снова растёт внутри. Это не могло быть случайностью. Следовало выйти и осмотреть местность. Порой не знаешь, что страшнее — одиночество или опасность, скрытая за каждым углом. Эти тела — это уже не просто трупы, это мрак, который стоит на пороге. Они вывезли меня сюда, а теперь… Нет, с этим не стоило затягивать.

Я сунул пистолет второго пассажира в свою кобуру, быстро поправил форму и взял в руки автомат. Мало ли, что там ждёт. Противник может быть рядом, и если будет встреча, я должен быть готов.

Сначала я снова осмотрел окрестности через все окна. Тишина. Никаких движений в лесу, никакого шороха среди деревьев. Ни живого существа. Никого не было в радиусе видимости. С одной стороны это успокаивало, с другой — добавляло беспокойства. Лучше было подготовиться к худшему.

Я решил выйти через боковую левую дверь. Это решение казалось наиболее разумным: если что, проще быстро войти и закрыть её за собой, чем бороться с тяжёлыми дверями сзади. Да и закрыть за собой эту дверь можно быстрее, чем две большие задние створки.

Вдохнув, я сжал ручку двери. Сразу почувствовал, как свежий воздух врывается в кабину, заставляя меня дернуться от холода.

— Фух, с Богом, — прошептал я, открывая тяжёлую дверь и всматриваясь в темный, скрывающий свою опасность лес.

***

Несмотря на лежащий местами снег и прохладный ветерок, на улице оказалось гораздо теплее, чем внутри бронетранспортёра, который был настоящим холодильником. Находиться в нём было как в огромной морозильной камере, от которой не спасали даже мои одёжки. Вскоре я обнаружил, что вокруг машины почти не было снега, земля под ногами была слегка подмёрзшей, покрытой тонким слоем инея. Редкие лужи замёрзли намертво, образуя ледяные пятна, будто кто-то аккуратно расставил белые кружки на этом месте.

Почувствовав резкое изменение температуры, я решил сразу же закрыть за собой дверь. Осмотревшись, я начал обходить бронетранспортёр по кругу. Это был здоровенный белый бронированный внедорожник, впечатляющий в своей массивности, с характерными очертаниями военного транспорта, но странным образом лишённый каких-либо следов повреждений или признаков боя. На первый взгляд он выглядел неповреждённым, однако при ближайшем рассмотрении я заметил, что белая краска на его металлическом корпусе была нанесена неаккуратно. Местами она слезала, а по всему кузову просвечивала грязная песочно-болотная камуфляжная расцветка. Как будто кто-то пытался быстро перекрасить его, не обращая внимания на детали и не утруждая себя тщательно закрашивать каждую поверхность.

— Интересно, — пробормотал я себе под нос, продолжая осмотр, и перевёл взгляд на колёса.

Мощные широкие шины едва ли могли застрять в этом месте. Земля под ними была слегка замёрзшей и местами покрытой застывшей грязью, но, даже если бы она была сырой, этот «танк» без труда мог бы преодолеть любые препятствия. Но почему он остановился здесь? Почему не продолжил движение?

Я сразу же стал прокручивать в голове несколько вариантов:

Закончилось топливо.

Это худший вариант. В такой глуши как эта я не представлял, где мог бы найти топливо. А без него, понятное дело, машина не поедет.

Неисправность бронемашины.

Гораздо хуже, чем отсутствие топлива. Учитывая, что у меня не было абсолютно никакого представления, как управлять техникой, разобраться с неисправностью было бы крайне сложно. Особенно если учесть, что сама машина — это военный бронетранспортёр, и разобраться с ним без нужного опыта и инструментов было бы почти невозможно.

Водитель и второй пассажир умерли примерно в одно время.

Этот вариант был наиболее оптимистичным. Если они действительно погибли в одно время, и я смогу научиться управлять машиной методом проб и ошибок, у меня будет шанс продолжить путь. Но пока не было ясно, куда именно.

Машина застряла в грязи.

Маловероятно. Бронетранспортёр был создан для того, чтобы преодолевать любые препятствия, включая болота. Глядя на его колёса, я был почти уверен, что этот «монстр» легко проедет через любую грязь. Однако в голове всё равно держался последний разговор этих двоих, в котором один говорил другому, как им тяжело было двигаться по грязи.

Водитель целенаправленно привёл транспорт сюда.

Этот вариант выглядел самым правдоподобным, особенно с учётом разрушенных домов, которые находились всего в десятке метров от машины. Это могло быть местом для эвакуации или ожидания, и, возможно, они намеренно приехали сюда, чтобы ждать подмогу. Но тогда остаётся вопрос: почему они не уехали после того, как один из них погиб, а второй ещё долго терпел боль?

Пока что я склонялся к версии с эвакуацией, она казалась наиболее вероятной. Они прибыли сюда, ждали поддержки, пока один не погиб, а второй, потеряв надежду, покончил с собой. По крайней мере, это казалось логичным.

Я всё ещё держал автомат наготове, не расслабляясь, несмотря на отсутствие видимой угрозы. Наблюдая за окружающим миром, я осторожно продвигался к домикам. Пытался избежать привлекать внимание, пригибаясь и двигаясь тихо. Даже если я и не помнил, как оказался здесь, мои рефлексы помогали мне сохранять бдительность. Мышечная память всё ещё работала.