Однако, сдаваться Урфин не собирался. Ну, а раз не хотят его видеть в Розовой стране верхом на добром Карфаксе, то значит увидят на злом Крокодроне. Одним словом, наш воинствующий столяр решил произвести впечатление на свою даму сердца, а это значит, что у Толкового Майора Дорна теперь будет возможность отличиться.
Глава 13 Тень на плетень
Восстание в Нигаде ещё не успело толком разгореться, а майор Фандол сразу же среагировал на грозные события. Нет, он не бросил войска на подавление бунта, а как раз наоборот — повёл свои роты прочь из города. Удивлён? А я объясню — Фандол узнал о том, что обе роты местного гарнизона примкнули к бунтовщикам. Из этого следует, что у мятежников есть подразделения, которые смогут связать его силы боем, а в этих условиях толпа почувствует свою силу, и его полк просто раздавят. Плюс, из шести рот его полка — две состояли из новобранцев, которые, дойди ситуация до столкновения, скорее всего разбежались бы, а то и вообще — перешли бы на сторону мятежников.
Естественно, что вступать в бой в таких условиях майор Фандол посчитал самоубийственным и решил, что в данной ситуации гораздо важнее сохранить вверенную ему воинскую часть. Бунтовщикам Фандол заявил, что примкнуть к ним ему не позволяет присяга, поэтому он уводит свой полк, дабы избежать братоубийственной войны. Естественно, плохо что понимающими мятежниками подобные действия майора были встречены с одобрением, и полк беспрепятственно покинул город.
Поначалу Фандол повёл свои роты в сторону Когиды, однако затем изменил маршрут… Комполка посчитал, что полковник Кагель может остаться недоволен его действиями. Пораскинув мозгами, Фандол решил, что лучше не испытывать судьбу, а двинуть полк на Страшбург, где находится более высокое начальство, чем полковник Кагель. А этому более высокому начальству наверняка в столь нелёгкое время пригодится целый полк.
Ну, что тут скажешь, дружище, с политической точки зрения действия Фандола действительно имели смысл. И что любопытно, комполка в данной ситуации проявлял себя не как полководец, а как политик. И вполне возможно, что правильно делал. Ну, по крайней мере, для себя. Правда, майор не знал, что Одноногого (под которым он и подразумевал более высокое начальство) в Страшбурге нет, поскольку последний срочно убыл в Изумрудный Город — спасать ситуацию.
* * *
На площади Гудвина (бывшей Вечевой) города Нигада яблоку некуда было упасть — всё битком было забито митингующими. Гул голосов заглушал вороний грай. Забитые, запрятанные глубоко вовнутрь эмоции рванули наружу. После долгого страха и молчания каждый из горожан, как мог, пытался донести до окружающих пережитое им во время кровавого режима Према Кокуса. Кульминацией извержения вулкана страстей горожан стало Народное Вече. И это вече гудело и ревело, алкало и вопрошало, требовало и карало. Городскую стражу (выполняющую роль полиции), а также тюремщиков перебили ещё до созыва Народного Веча. В живых остался только начальник тюрьмы, которого сейчас на площади и повесили, да бургомистр Сельман. Точнее, уже бывший бургомистр. Естественно, ревущая толпа требовала немедленной казни бывшего градоначальника. Однако, совершенно неожиданно у последнего нашлись защитники…
Вообще, для гадовцев (как называли жителей Нигада) стало большой неожиданностью, что восстание возглавили трактирщик Мак Бэлдон, а также Бурый и Сопля. Ну если от двух последних чего-то подобного и следовало ожидать, то трактирщик… Ну в общем, Бэлдона в городе не любили. Не любили за то, что кинулся лизать жопу режиму Кокуса и благодаря этому нехило приподнялся. И это в то время, когда все либо разорялись, либо сильно туго затягивали пояса.
А теперь, как-то так получилось, что восстание возглавил именно Бэлдон. И что самое поразительное — бывшие главари «маршрутчиков» полностью его поддерживали. И не просто поддерживали — на любую попытку наехать на трактирщика либо Бурый, либо Сопля сразу же орали:
— А ну захлопни пасть! Берлога — парень правильный.
Простые горожане не понимали, почему «маршрутчики» называли Бэлдона «Берлогой», однако предполагали, что это совсем неспроста. Да и в общем-то вывод напрашивался сам собой — трактирщик был как-то связан с группировкой Бурого и Сопли, а возможно даже именно он её тайно и возглавлял.
Вообще, когда вече только собралось и самоорганизовалось, гадовцы хотели выбрать Бурого в качестве народного бургомистра. Бурый слыл парнем суровым, жёстким, рисковым, но при этом — максимально справедливым. В городе все знали, что если возник какой-нибудь неразрешённый конфликт, либо какие-то непонятки, либо ещё что-то, то лучше, чем Бурый, никто ситуацию не разрулит. Именно поэтому восставший народ Нигада и решил выбрать своим главарём именно Бурого. Однако, последний отказался от должности. И не просто отказался, а в пользу Бэлдона, на чьей кандидатуре бывший «маршрутчик» категорически настаивал. Такая кандидатура народ не устраивала, однако и пехотинцы, и егеря, а также примкнувшие к ним пара сотен вооружённых парней яростно поддерживали решение Бурого.
Ну вот давай, дружище, поставим себя на место простого обывателя, вышедшего на площадь Ле… гм… Гудвина. Простой обыватель — он же не дурак, он же понимает, что восстание — дело военное. Да и вообще, восставший простой обыватель очень любит, когда на его стороне есть военные. Поскольку, при наличии военных любой бунт имеет гораздо большие шансы на успех, чем при их отсутствии. Ну и, соответственно, действия военных во время восстания у обычного обывателя вызывают больше доверия, поскольку первые являются профессионалами. В общем, простой обыватель согласился с мнением военных, и Мак Бэлдон был провозглашён народным бургомистром.
Вот только свежеизбранный градоначальник первым же своим решением ошарашил собравшуюся на площади толпу. Всё дело в том, что народ требовал суда и казни бывшего бургомистра Сельмана. Однако, Бэлдон потребовал не просто пощадить бывшего бургомистра, а назначить его своим заместителем. Услышав подобное, толпа взревела. В ответ на недовольный гул и улюлюканье, Бэлдон заявил, что во-первых — ему нужен человек, который хорошо знает всё хозяйство, а во-вторых — если Сельман не справится с оказанным ему высоким доверием, то последний будет повешен без всякой жалости. Подобные заявления убедили толпу, и Сельмана тут же развязали.
Далее, начали выбирать коннетабля, которым естественно стал Бурый. Сопле же доверили командование полком, который он и должен был сформировать. Также, выбрали новых командиров пехотной и егерской рот, поскольку прежние командиры были зарезаны в самом начале восстания.
А зачем стали всем народом думать, как быть дальше…
— Сосенки мигун взял! Говорят — силой несметной на нас идёт!
— Одноногий земли блюландские на своих воевод расписывает! Кому — Когиду, а кому и Нигад!
— Погоди, что зря горланишь?! Мало чего — Сосенки взяли. Нас так просто не возьмёшь! Отобьёмся! А то и откупимся — деньги в казне есть!
— У-у, морда, блюландскую землю на деньги меняешь?
— Постой, какая тебе блюландская земля? Где ты её видал? Каждый сам за себя стоит!
— Где спать лёг — там и родина.
— Врёшь, собака!
— Это вам, богачам, всё едино: что мать, что мачеха!
— Ага! Где барыш, там им и родная земля!
— Верно! А нам, малому люду, под мигуном смерть верная!
— Надо звать Урфина!
До этого момента вожди восстания не вмешивались в прения, однако, когда специально обученный человек крикнул, что нужно звать Урфина, и Бурый, и Сопля тут же заголосили:
