Однако, бегущие в атаку прыгуны преподнесли противнику ещё один сюрприз. Практически добежав до баррикад, марраны совершенно неожиданно взмыли в воздух. Одни из диких горцев ловко запрыгивали на баррикады, а другие вообще перелетали через укрепления и обрушивались на ошалевших защитников.

Конечно, кого-то из прыгунов мигуны успели принять на копья, однако основания масса дикарей беспрепятственно перепрыгнула через баррикады и врубилась в ряды защитников города. А вот здесь, уже в ближнем бою, сказали своё слово короткие, но увесистые дубины марранов, а также их не менее тяжёлые кулаки и головы. Началась свалка, в которой преимущество было на стороне низкорослых, но крепких полулюдей-полугномов. В общем, марраны смяли первую линию обороны мигунов на обоих участках.

Увидя успех 5-го полка, генерал Грем бросил вперёд 6-й полк. Раззадоренные успешными действиями своих коллег, бывшие повстанцы с жутким рёвом кинулись в атаку.

Бургомистр Шмотке грязно выругался — проклятые дикари опять смогли его неприятно удивить. Сначала оказалось, что все они пращники и могут вести стрелковый бой. А затем оказалось, что варвары ещё и великолепно дерутся в ближнем бою. То, что дикари так легко смогут преодолеть баррикады, тоже было полной неожиданностью для бургомистра. И это ещё хорошо, что в первой линии было много топористов, которые смогли оказать упорное сопротивление противнику, а иначе дикари бы там всех уже перебили. Тем не менее, инициатива была полностью на стороне противника, и бургомистру не оставалось ничего другого, как кинуть на оба участка прорыва по сотне копьеносцев.

Надо сказать, что контратака мигунов была в общем-то удачной. В этот раз сказалось преимущество длинного древкового вооружения. В итоге, мигуны, очень ловко запоров копьями десятка два прыгунов, опрокинули остальных и погнали их к баррикадам. Нет никаких сомнений, что копьеносцы мигунов загнали бы марранов за баррикады и вернули бы контроль над первой линией обороны, однако тут к месту сражения примчался 6-й Повстанческий полк. А вот тогда началась лютая бойня и резня.

Очухавшиеся бойцы первой линии сплотились вокруг спасших их копьеносцев и жаждали реванша за своё поражение, а также за павших и раненых товарищей. Опрокинутые марраны тоже получили мощное подкрепление. Таким образом, обе стороны были максимально мотивированы на победу. Соответственно, тут и нашла коса на камень. Битва была лютая, упорная и очень жестокая. Видимо, сказалось то, что с обоих сторон сражались совершенно не военные люди. Всё-таки у солдат есть какой-то, хоть и негласный, кодекс чести, они могут проявляться какое-то уважение к противнику, как к собрату по цеху. Здесь же не было ничего подобного, только лютая ненависть друг к другу. Поэтому, пленных в этой битве никто не брал. И отступать никто не собирался.

Стрелки мигунов отошли на вторую линию баррикад, однако ничем не могли помочь сражавшимся товарищам, поскольку боялись попасть в своих. Шмотке тоже боялся кинуть в бой последние резервы, поскольку у противника часть сил ещё не вступила в сражение.

А вот генерал Грем не собирался рассусоливать, а вполне справедливо решил, что настал черед для его гвардии — 1-го Лубакского полка. Сам же комдив шествовал в окружении закованной в латы 1-й роты, которая шла в арьергарде наступающего войска.

Глядя, как противник бросил в бой последний резерв, бургомистр обрадовался. Теперь осталось только дождаться, когда все варвары вступят в битву и хотя бы немного в ней увязнут и устанут, ну а тогда можно контратаковать всеми силами и сражение выиграно.

Однако, при приближении дикарей мистер Шмотке что-то приуныл… Теперь у марранов в бой шли бойцы со щитами и настоящими копьями. А самым последним двигалось подразделение, состоящее из не менее, чем сотни латников с глефами. Бургомистр понял, что против такого войска его бойцам не удержаться, и он приказал своим отходить к баррикадам.

Надо отдать мигунам должное — они всё-таки смогли отступить к баррикадам и занять там оборону, хотя подобный манёвр был очень сложным даже для регулярных войск. Но тем не менее, отступление не переросло в бегство, а было именно отходом на заранее подготовленные позиции. И уже стоя на баррикадах, лесвилльцы смогли отбить две атаки южных дикарей.

А тем временем, солдаты 1-го полка перебрались через левую баррикаду, прошли по заваленному трупами пространству и всей массой ударили на крайнюю левую баррикаду второй линии обороны. Мигуны яростно сопротивлялись. Практически все баррикады были залиты кровью. Потери с обеих сторон было страшные. Однако удар профессиональных солдат столицы Марраностана решил исход битвы. Прорвав левый фланг лесвилльцев, 1-й полк вышел в тыл противника. В итоге, мигуны не выдержали и побежали.

Естественно, побежали и все жители города. Однако, спастись от разъярённых битвой дикарей смогли не только лишь все… В городе началась жуткая резня.

Разбитый отряд анархистов-пурос, преследуемый уланами майора Эскобедо, рассыпавшись по прериям, уходил в сторону гор. Многие из рвущихся на север революционеров до сих пор не могли прийти в себя от совершенно чудовищного предательства, жертвами которого они стали. Для многих до сих пор всё было, словно во сне. В дурном, страшном сне. Однако, проснуться никак не удавалось. Как раз наоборот, многие товарищи навсегда уснули вечным сном…

Точно также, как и все, недоумевал (очень мягко выражаясь) и товарищ Панчо Авентуреро… Чьих поганых рук было это дело? Точнее сказать — чей подлый разум додумался до такого? В тот страшный для страны момент, когда в Веракрусе высадились испанцы, а затем и французы с англичанами. В тот самый момент, когда все завоевания революции (за которые пролито столько крови) могут быть раздавлены сапогом оккупантов, какая-то сволочь нанесла подлый удар по единству либерального фронта. Какая-то поганая тварь в Монтеррее состряпала грязную кляузу о том, что анархисты спелись с местными сепаратистами и хотят, в столь трудный для страны час, выйти из состава Мексики и возродить независимую Республику Рио Гранде. Естественно, всё это было полнейшей чушью. Однако, в эту чушь поверили. Поверили и бросили против пурос улан. Естественно, анархисты не ожидали удара со стороны своих, и их отряд был разбит и рассеян.

Однако, дело не ограничилось одним только расколом среди общелиберального фронта. Анархисты тоже не подкачали и даже в столь неподходящий момент устроили знаменитый левацкий срач. Нет, общее направление не подверглось сомнениям, да и оно и понятно, поскольку альтернативы ухода в Штаты не было. А вот дальше мнения разделись. Причём, разделились кардинально. Одни товарищи считали, что нужно идти к «северянам», которые сражались за свободу угнетаемых негров. Казалось бы, подобная благородная цель не может вызывать сомнений. Однако, сомнения были…

А дело было вот в чём — некоторые товарищи хотели идти к команчам и строить у них анархическую коммуну. А вот тут и началось самое интересное. Казалось бы, свободолюбивые индейцы просто обязаны были примкнуть к «северянам» и сражаться против угнетателей. Однако вместо этого команчи формировали отряды и отправляли их бить проклятых «янки».

Товарищ Панчо хорошо знал команчей — это был сильный, мудрый народ. И раз уж этот мудрый народ ополчился против Севера, то значит с этими «северянами» что-то не очень чисто. Видимо, за красивой декларацией борьбы против рабства стояло что-то очень тёмное. И эта самая тьма не смогла укрыться от мудрых индейцев. Именно поэтому товарищ Панчо и считал, что если уж и идти на Север, то совсем не к «синим» мундирам, а в города, на заводы, в рабочие коллективы. И уже там — на заводах и фабриках, поднимать пролетариат на борьбу. Хотя и к идее идти к команчам он тоже относился более чем благосклонно. Ну во-первых — у товарища Панчо были налажены контакты с индейцами, и у них можно было какое-то время отсидеться, а во-вторых — даже если идти в промышленные районы Штатов, то с помощью аборигенов преодолеть прерии будет гораздо проще.