В четырех полусферах главенствовали: пряди волос, черный сургуч, джутовые нити и пепел белого дуба.

— Пусть каждая стихия встанет на защиту, позволит человеку ли, существу ли, здраво мыслить, выбирать и действовать исходя из собственных желаний. И моя магия ни во благо ни во зло не сможет затуманить сознание того, кто носит это на запястье, очищая кровь.

Стихии поднялись, наполняя своими звуками комнату. Огонь вступил в борьбу с водой, земля и ветер закружили ураган. Еще чуть-чуть и они встретятся, все четыре. Как магнитом тянет. Мгновение и взрыв, каждая из них прошла насквозь, одновременно, но по отдельности отзываясь в теле.

Следов от мела нет, пол чистый, лишь два милых плетеных тугим жгутом браслета валяются, как беспризорные мальчишки. Такие малыши, отлично.

— Пусть те, кого изгнала магией своей, предстанут в комнате моей.

Завесу амулета я приподнимаю, войти обоим позволяю.

— Да какого хрена, ты творишь? — Пытаясь поймать равновесие, запричитал Миша. — Так стоп, я в твоей комнате, отменяем истерику.

— Не обольщайся, я лишь приподняла завесу защиты, перешагнув за порог, обратно уже не войдешь.

— Ладно, об этом потом. Ты не можешь так просто швырять нас из стороны в сторону, — оба, как истинные братья, рухнули на мою кровать, спасибо хоть ноги оставили на полу.

— Да знаю я, не надо лекций. Вместо того чтобы ныть, я проблему решила. Вот, возьмите, наденьте на левое запястье и не снимайте, если не хотите стать марионетками в руках Гибрида, — протянула каждому по оберегу, но немного притормозила, как только их ручки устремились навстречу. — Помните мою доброту, могла приказать вам забыть про дом и вернуться к привычной жизни, — положив в руку каждому заветную вакцину от самой себя, я растеклась в улыбке, как Чеширский кот.

— Могла, но не сделала. Признайся хотя бы себе, что не можешь без нас, — затягивая крепкий узел на запястье, вдруг поднялся и направился ко мне Миша. — Боль.

Упав на колени, он скорчился, сжимая зубы, из последних сил, что бы не закричать.

— Какого хрена? Я же надел! — Немного отдышавшись, не спеша встать, захрипел он.

— Потому что на левую, это на ту, что у сердца, ах да, откуда тебе знать где оно.

— Вообще-то знаю, — словно тысячу осколков в спину кинул, каждое слово, каждая буква… Вспышки в памяти, снова накрывает.

— А теперь идите отсюда, прошу, не приказываю.

Что-то внутри меня ликовало, я сделала доброе дело, такое знакомое чувство. Это часть меня родная, кусочек души. Но ему тесно, и страшно, сегодня потеснили, а завтра выгонят совсем? Ну нет, я должна справиться, уравновесить это безумие, совладать с соблазнами и не позволить свету погаснуть. Но сложно, на уровне инстинктов тянет, нырнуть хочется глубже.

Меня расслабляет мягкость кровати, словно парю в невесомости, окутанная нежными объятиями мамы. По телу разливается тепло, переходящее в жар. Все напряжение, сгустки энергии, все меркнет, словно пыль из старого ковра, выбита и отдана ветру. Наконец-то сон за долгие два месяца попыток найти выход из страшного, темного, пугающего до чертиков подсознания: моего, Кристининого, и еще сотни ведьм, что захоронены под домом.

Вспомнила, все вспомнила. На контрасте с реальным сном, где отдыхает тело и душа.

Все это время я бродила по вязким болотам памяти усопших ведьм. Иногда так далеко заходила, что пути обратно не было, лишь неожиданный луч света, что пробивался сквозь небесный свинец, помогал отыскать островки, и так перебежками удавалось выбраться.

Ведьмы света не хотели принимать меня. Отреклись, как от представителя их ветви, а демоны плевались от остатков добра. И сил почти не оставалось на скитания, в полном одиночестве, под каменный дождь осуждений. Но что-то, резким грохотом раскололо небо, как фанеру на две части, позволив мне понять, что это игры разума. Кома, из которой я могу выбраться, подобрав момент и накопив силы. Так и сделала, прекратила бесцельные шатания, забралась на вершину повыше и принялась искать нити, что периодически заносило к нам потоками ветра. Сейчас понимаю, что не ветер это подкидывал, совсем не ветер.

Моросил еще по летнему теплый дождь, причудливо тарабанит по козырьку крыши, отбивая знакомый ритм. Пахнет сыростью, и уставшей листвой. Дома прохладно, отопление не дали, пора теплых вещей и горячего чая. Вот люди бояться ночи, темноты, говорят, что все жуткое скрывается в неизвестности. А что если нет? Принадлежность ко времени суток для зла-смешна. Оно всегда рядом, витает, обнимает, дышит в затылок, это часть тебя.

Закрываю глаза и вижу пустоту, засасывающую меня бездну, вселенскую тьму. Я хочу вырваться из этого плена, вернуть возможность мечтать и рисовать картинки прекрасного будущего. Но все тщетно, ни проблеска на цветную иллюстрацию. Все в черно-белых тонах. Но ничего, я справлюсь. Все же быть гибридом это не отказаться от света и принять тьму, а найти баланс, научиться сочетать в себе несколько граней.

Но пока, попытки поймать Дзен заставляли лишь страдать. Каждое погружение откликалось по телу болью. Раскаленные прутья магии беспощадно разрывали плоть.

Как только я сажусь за медитацию, пытаюсь почувствовать что-то большее, чем то, что доступно простому смертному, в голове вспышки той ночи. Что-то внутри хочет ощутить это снова. Отделяясь от меня, бунтарская часть стремилась на поиски, пыталась найти Мишу, но не выходило. Как только курс был выбран и до цели оставалось совсем немного — тянула обратно, принуждала вернуться к ноге. Эта часть меня противилась, но в конечном итоге повиновалась.

Рада лишь тому, что сам он не делает шагов навстречу, боюсь с этим мне не совладать.

— Разрешишь войти? — Марк припал к косяку, не решаясь зайти. Смотрит так внимательно, не отрывает взгляда от моего медленного приземления на кровать.

— Да, пожалуйста, — напрягаюсь, когда он рядом. Так стыдно перед ним, хоть мы и не пара, но что-то было между нами, эта искра. Как я могла с ним так поступить.

— Ты отлично справляешься, рад, что не забываешь про свет, тебе это к лицу, правда.

— Я стараюсь, не хочется навредить кому-то в порыве злости.

— Не хочешь немного отвлечься от мира магии и сходить покушать хинкали? Или можешь выбрать любую кухню, я всеядный.

— Да как-то не до ресторанов сейчас, и возможности нет. Утром звонила на работу, как и ожидалось — меня уволили. И как искать новую работу, еще и с позорным клеймом в трудовой: «прогульщица», я не знаю.

— Так я и не прошу делить счет, вроде в состоянии за нас заплатить. Пошли, тебе пора выбираться в люди, учиться контролю, ведь в городе раздражителей куда больше. В 7 будь готова, пойду забронирую столик.

— Я рада, что тебе уже лучше. Выглядишь так, словно в санаторий съездил.

— На море, есть у меня парочку мест где я расцветаю. Может как-нибудь расскажу.

Помыла голову, наконец-то сделала укладку, даже нарисовала стрелки и увлажнила губы персиковым блеском, не хотелось утяжелять образ яркой помадой. Акцент на что-то одно. Так, платье. Даже не знаю что надеть, может быть это? Маленькое черное платье, коротковатое, но с длинным рукавом и воротником. Так обтягивает грудь. Очень сексуально и подходит к стрелкам. Нет, не хочу черный. Или хочу?

Мне раньше то было сложно, а теперь и вовсе не определиться. Две меня в одном флаконе.

О, точно, то что нужно. Белый костюм: пиджак, приталенный, с золотистыми пуговками, рукав три четверти. Воротник так классно подчеркивает грудь. Шорты, небольшой клеш, с заворотом, что поддерживают такие же пуговки с каждой стороны. А под низ… Маечка небесно-голубого цвета, и побрекушки на шею, не золото, но тоже блестит. Подчеркну образ ботфортами и пальто. Ну малышка на миллион получается.

— Давно не видел тебя такой, да наверное никогда.

Пытаюсь собраться, хватаю за хвостики магию, что уже устремилась к нему, предательница. Однако, все это становится ненужным, когда его цепные псы атаковали, моих все еще щеночков. Это как есть эклеры, после вымученных диет. Сладость растекается по венам, но вот смаковать не можешь, даже не жуешь, глотаешь это и принимаешься за следующую порцию.