Он ухмыляется.

— Я слышал, что Рай вышел из себя на глазах у всех своих людей, когда увидел, что осталось от его яхты.

— Хорошо. — Я хотел бы порадоваться, что поджег лодку этого ублюдка, но это не так. Мэй была слишком близка к смерти. Ее вообще не должно было там быть. Но это не отменяет того факта, что мои действия подвергли ее опасности. Это последнее, чего бы я хотел.

— Перестань корить себя, Каз. Ты не знал, что она была там.

— Я должен был. — Я встаю и потягиваюсь. — Я всегда должен знать, где она.

— Теперь ты знаешь.

— Да. — Я делаю глубокий выдох, затем делаю вдох. Я останавливаюсь и оглядываюсь. — Что это?

— Что? — Тору продолжает печатать.

— Этот запах. — Я снова принюхиваюсь. — Пахнет как…

Он поднимает голову и вдыхает.

— Похоже на миндальное печенье. Или, может…

— Печенье с кунжутом. — Я узнаю этот запах где угодно. Это мое любимое лакомство, которое не так часто встречается в Штатах.

— Моя бабушка готовила его. Черный кунжут. Они чертовски затягивают. — Он закрывает свой ноутбук и встает. — Можно перекусить.

До моих ушей доносится смех. Он глубокий и мужской, и я слышу в нем еще и более пронзительный смешок. В этот момент моя спина выпрямляется, а кулаки сжимаются.

— Ого, что случилось? — Тору открывает дверь в коридор, и в мой кабинет проникает еще больше этого удивительного запаха.

— Она должна быть в постели.

Брови Тору взлетают до линии роста волос.

— О, черт.

— Мэй! — Я проношусь мимо него по коридору в сторону кухни. Дверь открыта, и оттуда вываливаются несколько моих людей, у каждого из них по печенью в руке.

— Принимайтесь за работу, мать вашу! — Кричу я.

Они оборачиваются, бросают на меня взгляд и разбегаются, как крысы с тонущего корабля.

Я врываюсь на кухню и вижу, что Мэй протягивает тарелку Кену.

— Мне нравится этот рецепт. — Она улыбается ему. — А тебе?

Я не даю ему возможности ответить. Схватив его за шиворот, я выдергиваю его из кухни и выталкиваю в коридор. Он не роняет печенье, но уходит, бросив через плечо:

— Извините, босс, — и исчезает в фойе.

Захлопнув за ним дверь, я резко поворачиваюсь к Мэй.

— Какого хрена ты творишь?

Я пытаюсь говорить ровным тоном, но не могу. Не сейчас, когда она здесь, с распущенными волосами и в одной из моих рубашек, застегнутых на все пуговицы. Я вижу, как сквозь ткань проступают ее соски. Мой член уже затвердел, и я подхожу к ней, зажимая ее между собой и стойкой.

— Ответь мне, Мэй. — Она хлопает ресницами и невинно пожимает плечами.

— Я просто пекла печенье. Все здесь были так любезны, что я решила отплатить тем же…

— В этом? — Я прижимаюсь к ней, давая ей почувствовать, как сильно я ее хочу.

У нее перехватывает дыхание.

— Ну, я не хотела рыться в своей одежде. Это было проще всего надеть.

— Ты же должна была быть в постели. — Она вздергивает подбородок.

— Я не хочу быть в постели, если тебя не будет рядом.

— Не дразни меня, Мэй. — Я прижимаюсь бедром к ее ногам и чувствую исходящий от нее жар. И тут мысль пронзает меня, как пуля между глаз. — На тебе есть трусики?

Она тянется за спину и достает печенье, затем подносит его к моим губам.

— А это имеет значение, если нет…?

Печенье пахнет потрясающе. Я понимаю, что она пытается отвлечь меня от того факта, что она появилась здесь, где все мои мужчины могли открыто пялиться на нее. У меня кровь закипает при одной мысли об этом. Черт возьми.

— Мэй…

Она кладет печенье мне в рот, прежде чем я успеваю что-либо сказать. Оно практически тает у меня на языке. Ореховое, в меру сладкое и еще теплое. Я жую и пристально смотрю на нее.

Ее щеки порозовели, губы приоткрылись.

— Тебе нравится? — Я сглатываю.

— Нет.

— О. — Ее лицо вытягивается.

— Нравится. — Я крепко целую ее, затем отстраняюсь. Я напоминаю себе, что она все еще хрупкая после пожара.

Когда я отстраняюсь, она бьет меня в грудь.

— Что ты делаешь?

— Я не стеклянная! Я в порядке. Перестань обращаться со мной так, словно я какой-то инвалид в доме престарелых! — Она упирает руки в бока и смотрит на меня так, словно готова начать войну.

— Ты чуть не погибла! — Я хватаю ее за рубашку и притягиваю к себе. — Я чуть не потерял тебя. — Мой голос затихает.

Она обхватывает мои руки своими.

— Но не потерял. Я в порядке. — Она облизывает губы. — И я знаю, что с моей стороны было неправильно следовать за тобой. А теперь… — Она бросает взгляд на мой рот. — Кажется, я снова вывела тебя из себя. — На ее губах появляется дьявольская улыбка. — Упс.

Я дергаю ее за рубашку, притягивая ближе к себе.

— Я начинаю думать, что ты хочешь, чтобы тебя наказали, Мэй. Это так?

— Что? — заикается она. — Н-н-нет. Это безумие.

Я разворачиваю ее, прежде чем она успевает запротестовать, а затем укладываю на кухонный стол прямо рядом с противнем с восхитительным печеньем. Задирая рубашку на спине, я вижу, что мои подозрения подтвердились.

— Без трусиков, моя маленькая бунтарка. Ты за это заплатишь.

— Пожалуйста, — скулит она. Она влажная для меня, ее киска блестит. Просто ее вид, прижатой к моей ладони, ее задницы на всеобщее обозрение — это ломает меня. Я не могу сдерживаться.

Я с силой опускаю руку на ее задницу. Она вскрикивает. Я шлепаю ее снова и снова, отчего ее кожа краснеет, а крики становятся более дикими и глубокими. И затем она начинает стонать, боль и удовольствие смешиваются, когда я наказываю ее сладкую маленькую попку.

Когда я останавливаюсь, мое сердце бешено колотится, а член борется с молнией, все, что я могу делать, это смотреть на ее красоту, на следы от рук на ее коже. Мои следы.

Вот тогда я опускаюсь на колени и боготворю ее мокрую киску. Попробовав ее на вкус, возможно, я, никогда не остановлюсь.

Глава 14

Мэй

— Кадзуо! — Я выкрикиваю его имя, когда он зарывается лицом между моих бедер сзади.

Мне не нужно многого. Первое прикосновение его языка к моему клитору — это все, что мне нужно. Я была на взводе с тех пор, как вынашивала свой маленький план, как заставить его приструнить меня. Мой клитор умолял, чтобы к нему прикоснулись. И он это делает.

Каждый раз, когда его рука опускается на мою попку, боль быстро превращается в удовольствие, которое пронзает меня прямо между бедер. Кадзуо выпивает мой оргазм и добивается большего. Его руки обхватывают мою попку, приподнимая меня над столом на несколько дюймов и раскрывая меня еще шире. Его язык входит в меня и выходит, имитируя секс.

С каждым новым толчком я могу думать только о том, как бы заменить его язык членом. Чтобы узнать, каково это — быть наполненной Кадзуо. Несмотря на все мои мальчишеские увлечения, я никогда не жаждала секса. Я хотела узнать, на что может быть похож поцелуй, но никогда на самом деле не видела ни одного из парней в соседнем кампусе и не представляла, что буду с ними. Даже когда я прикасалась к себе, я всегда представляла себе мужчину без лица — но не сейчас. Теперь это лицо стало кристально чистым.

Кадзуо.

Я отталкиваюсь, стараясь встретить каждый его толчок.

— Жадина, — рычит он мне в попку, прежде чем снова меня отшлепать.

Я всхлипываю.

— Пожалуйста, — умоляю я. — Мне нужно больше.

— Моя маленькая шлюшка снова хочет кончить. — От его тона я снова всхлипываю. Почему мысль о том, чтобы быть его шлюхой, так сильно заводит меня? Он сказал то же самое, когда отшлепал меня в последний раз. Я снова и снова прокручивала это в голове.

— Да, Кадзуо. Я хочу быть твоей шлюхой. — Как только я произношу эти слова, он замолкает. — Кадзуо. — Я паникую, не желая, чтобы этот момент заканчивался. Мое тело уже гудит от потребности в очередном оргазме. Боль стала еще сильнее, чем раньше. В этот момент я даже не могу мыслить здраво.

Я пытаюсь оглянуться, чтобы посмотреть на него, но он отодвигается раньше, чем я успеваю. В мгновение ока он переворачивает меня на спину и срывает с меня рубашку. Я лежу поперек столешницы, выставленная на всеобщее обозрение. Мои ноги свисают через край, а он стоит между ними. Я благодарна прохладе столешницы. Все мое тело пылает от желания.