Коротать время, имея под задницей какое-нибудь транспортное средство, гораздо комфортнее, чем просто слоняться в ожидании по улице. Я залез в машину, которую поставил у соседнего с опорным пунктом подъезда, приспустил окно и, с удобством развалившись в кресле водителя, стал ждать участкового. Во время ожидания я лениво обдумывал свои планы относительно Абрамыча. У меня, кроме смутных подозрений, ничего против него нет. Возможно, это он подослал тех грабителей, которые преследовали нас с Тимой, а возможно и нет. Если я его просто спрошу об этом, он рассмеется мне в лицо и скажет, что я болен. Я, конечно, могу его спросить так, что он смеяться будет мало расположен, но сразу переходить к жестким методам дознания не хочется. К тому же, он может быть совсем не при чем, и тогда как-то нехорошо получится. Если попробовать просто следить за ним, то нет никакой гарантии, что я за короткое время смогу выявить его связь с теми грабителями. Вряд ли он с ними общается постоянно и очень тесно, это было бы слишком очевидно и легко вычислялось бы. А тратить на слежку недели у меня нет ни времени, ни желания.

Если бы я сам был на месте Абрамыча и играл в такие опасные игры, то я бы держал некую команду на подхвате, никак внешне со мной не связанную. То есть, это должно быть явно не его ближнее окружение. И даже лучше не из этого города. Так меньше риска спалить исполнителей. В дни проведения мероприятий, когда определится победитель значимого боя, можно дать наводку этой команде на снявшего большой куш клиента прямо в клубе. В той толчее, шуме и гаме, которые там бывают, никто не просечет быстрого контакта. С другой стороны, делать это часто нельзя, можно и спалиться. Поэтому, такие акции должны быть редкими, и сумма выигрыша потенциальной жертвы должна быть весьма значительной, чтобы был смысл рисковать.

В моем случае, у нас в машине была очень уж большая сумма. Там было никак не меньше тридцати пяти тысяч, и это, если считать только мои деньги, а ведь у Тимы должна была быть своя тридцатка, если он, конечно, тогда поставил на меня. Вместе с его деньгами приз становился вообще сказочным. Ради такого Абрамыч мог бы и рискнуть, как, впрочем, и еще несколько человек, которые тоже могли знать о моем выигрыше.

Мне нужно попробовать как-то сильно шугануть Абрамыча, так чтобы он задергался, а мне было возможно посмотреть, куда он кинется за помощью. По телефону он о помощи попросит, вряд ли. Не тот это разговор, который можно доверить телефону. Тут понадобится личная встреча. Если мне удастся его хорошенько испугать, то останется только проследить за ним, и тогда многое станет ясно. Это легко, конечно, только на словах, а реально мне одному провернуть такую комбинацию будет очень непросто. А привлекать к такому делу кого-то постороннего совсем не хочется.

Между тем, по прошествии часа ожидания, я наконец увидел участкового, который не спеша шел к себе в опорник, держа в руках черную папочку. Палыч явно не торопился засесть у себя в кабинете за бумагами. Поэтому он, смакуя каждую затяжку, еще покурил перед входом и только потом, тщательно затушив бычок о перила и кинув его в переполненную мусором урну, двинулся к себе в кабинет. Я подождал, пока он зайдет в подъезд, и только тогда вышел из машины. Не зачем светить ему то, что я теперь передвигаюсь на колесах. А то с него еще станется спросить у меня права.

К моменту, когда я зашел в опорник, Палыч уже замутил себе чайку, набрав в литровую банку воды и воткнув туда кипятильник. Вода в банке уже бурлила, а Палыч, насыпав в граненый стакан горсть черной заварки, подошел к стулу, на котором булькая стояла банка с кипятильником.

— Здравствуйте, Иван Павлович! — поздоровался я прямо от входа, и тут же продолжил. — Приятного вам чаепития!

— Привет, — кивнул мне участковый, наливая кипяток из банки в стакан с заваркой, и тут же предложил. — Чаю будешь?

— Не откажусь, если угостите, — не стал чиниться я.

— Тогда бери вон чистый стакан на полке, заварка на подоконнике, там же и сахар, и кипяток в банке. Как раз нам обоим хватит. — Деловито буркнул мне он.

Я взял с полки чистый стакан, щедро сыпанул туда из бумажной пачки заварку, кинул пару кубиков рафинада и залил все это кипятком.

— Бери, еще пряники, ё-моё. Они там, в бумажном пакете, рядом с сахаром стоят, — сказал мне участковый, сильно дуя на исходящий паром стакан.

Пользуясь разрешением хозяина, я вытащил твердый как камень глазированный пряник из пакета, потом взял обжигающий руку стакан и вместе со всем этим богатством присел за стол к Палычу. Попытавшись грызнуть сильно пахнущий мятой пряник, я понял, что ему в обед исполнилось не менее ста лет, и что таким макаром можно себе об него и зубы обломать. Пришлось размачивать пряник в кипятке и только потом откусывать от него маленькими кусочками. Какое-то время мы оба пили чай молча, пока я первым не нарушил молчание вопросом.

— Ну как там с нашим расследованием, Иван Павлович, вы узнали что-нибудь интересное?

— Что-нибудь, да и узнал, — отхлебнув из стакана, важно кивнул мне Гаврилов. — Что, говорить пока не буду, рано еще. Там, ё-моё, еще кое-какие вопросики будут и к тебе, кстати, тоже.

— А ко мне-то какие могут быть вопросы, Иван Павлович? — удивился я. — Меня, когда Марина пропала, вообще в городе не было. И я первым, считайте, тревогу поднял.

— А ты, ё-моё, приходи завтра утром сюда к десяти часам, тогда и поговорим, и про твою Марину, и с вопросами к тебе определимся, — твердо сказал участковый. — Сегодня на эту тему разговора не будет, рано еще пока.

— Хорошо, Иван Павлович, зайду к вам еще и завтра. — Я догрыз пряник, несколькими большими глотками допил свой чай и спросил: — А стакан, где можно помыть?

— Там, в коридоре, вторая дверь налево — туалет, там и раковина есть. Только ты, ё-моё, заварку в мусор выкини предварительно, чтобы раковина не засорилась.

— Обижаете, Иван Павлович, — усмехнулся я. — Я же не свинтус какой, заварку в раковину выкидывать.

Я тщательно вымыл за собой стакан и, попрощавшись с Гавриловым, вышел из опорного пункта. Черт возьми, непонятно, что он там нарыл и почему он сегодня весь такой загадочный. Ладно, гадать сейчас не буду. Завтра приду и послушаю, что мне там Гаврилов расскажет.

Сразу после участкового я поехал к городскому драмтеатру, надеясь найти там Абрамыча и немножко его попугать. Приехав, я поставил машину так, чтобы с места стоянки хорошо просматривался вход и подходы к театру, и, заперев двери, пошел справиться о Кацмане. На входе мне бабушка-вахтерша сказала, что Марк Абрамович сегодня еще не появлялся, и когда появится, она не знает. Я какое-то время послонялся рядом со входом, внимательно рассматривая старые афиши. Там действительно среди прочих артистов был и незабвенный Марк Абрамыч. Реально он, значит, артист. Я, несмотря на слова Лесоруба, до последнего момента думал, что он меня разводит, и Кацман работает в театре каким-нибудь зам-зав-завом. По типажу, он больше на бухгалтера или завхоза похож, а никак не на артиста.

Вернувшись в машину, я еще некоторое время скучал в ожидании, провожая взглядами редких в это время прохожих. Минут через сорок я увидел, как к свободному месту на стоянке подъехала новенькая синяя «семерка», и оттуда из передней пассажирской двери вышел Абрамыч. С водительского сидения, вслед за ним, вышел незнакомый мне молодой плечистый парень, запер машину ключом, и они вместе с Абрамычем направились к входу в театр. Я быстро выскочил из машины и, не запирая ее, чтобы не терять времени, бросился на перехват.

— Марк Абрамович, здравствуйте! — Я, широко улыбаясь, внезапно возник у них на пути, выскочив перед Кацманом, как чертик из табакерки. — Уделите мне пару минут вашего драгоценного времени, пожалуйста.

Парень рядом с Абрамычем немного напрягся и дернулся было в мою сторону, но тот, узнав меня, остановил его рукой.

— А-а-а, Юра, здравствуй! — Лицо Кацмана, казалось, прямо залоснилось, излучая радость от нашей неожиданной встречи. — Куда же ты пропал после своей эпической победы? Ко мне теперь люди часто подходят, спрашивают про тебя, хотят видеть твои бои еще. Так что ты не пропадай, появляйся, я тебе интересного противника подберу, и ты сможешь неплохо заработать.