– А если Барбаро узнают? – прищурился консильери, выказывая недовольство, ведь о зыбком мире, ему пришлось договариваться очень долго и скурпулезно.

Массимо посмотрел на консильери с насмешкой:

– Пусть скажут спасибо, что мой сын, вообще согласился взять их Софию в жены. Они думают, мы не знаем про её интрижку с тем яхтсменом в прошлом году? – он рассмеялся. – Пока она исправно выполняет свои обязанности и не позорит имя Карминати, на остальное мы пока закрываем глаза, но думаю, ты найдешь чем им закрыть рот!

– Конечно, – Альберто понимающе кивнул. – У меня есть интересные фотографии с той яхты. Думаю, дон Барбаро будет более сговорчивым, когда увидит, как развлекалась его целомудренная дочь – коварно улыбнулся.

– Именно, – Массимо налил еще виски. – Пусть не забывают, кто здесь главный. А что касается развлечений Чезаре – он затянулся сигарой. – Мой сын, может делать все, что захочет. В конце концов, – его глаза опасно блеснули, – это наш город. И если какая-то модель думает, что может играть с Карминати, то я ей не завидую.

– Я слышал, она довольно популярна и очень красива, особенно глаза, необычайного цвета – сказал Альберто

– Была популярна, – поправил его Массимо. – Знаешь, как быстро меняется мода? Сегодня ты на обложке Vogue, а завтра, – он сделал выразительную паузу. – Завтра никто даже не вспомнит твоего имени.

– Чезаре, мне напоминает тебя в молодости, такой же вспыльчивый и горячий – хмыкнул Сальваторе.

– Это да – кивнул – Пусть пока веселится, – Массимо пожал плечами. – Может, хоть это встряхнет его перед свадьбой. А эта девка… – он усмехнулся, – либо поймет правила игры, либо исчезнет. Как и многие до неё.

Такси медленно двигалось по улице Аурелия – старой дороге, соединяющей Рим с побережьем. Кьяра рассеянно смотрела на проплывающие за окном виды: старинные дома из песчаника с выцветшими зелеными ставнями, балконы, увитые глицинией, и крошечные площади с фонтанами, где местные жители спасались от полуденной жары.

Машина свернула на Корсо Чентичелле – главную улицу старого города. Здесь, за элегантными фасадами, с потемневшими от времени колоннами, скрывалась бурная портовая жизнь. Бугенвиллии, каскадами пурпурных цветов, спускались по старинным фасадам, а в тени платанов, прятались маленькие кафе с полосатыми маркизами.

На площади Гарибальди, время словно остановилось: скамейки под раскидистыми магнолиями, старый фонтан с бронзовыми дельфинами, вид на гавань, где среди современных яхт, все еще покачивались старые, рыбацкие лодки.

Такси повернуло на улицу Ченчелле, поднимаясь по склону холма. Здесь, вдали от портовой суеты, располагались старинные виллы богатых семей – белокаменные особняки, утопающие в садах, где олеандры, соседствовали с лимонными деревьями, а розарии, спускались террасами к морю.

Наконец машина остановилась у высоких кованых ворот, почерневших от морской соли и времени. За ними открывалась широкая аллея с стройными кипарисами. Кьяра расплатилась с таксистом и, помедлив секунду, толкнула калитку, которая противно заскрипела.

Гравий тихо хрустел под её каблуками, пока она шла по аллее. Запах роз смешивался с соленым морским бризом, создавая странное сочетание. Что-то знакомое было в этом аромате, в освещении, когда солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев, рисуя на земле причудливые узоры.

Особняк, в стиле неоренессанса, возвышался над парком величественно и немного зловеще, в своем молчаливом достоинстве. Его светлые стены контрастировали с темно-зеленой листвой плюща, который оплетал правое крыло здания. Широкая мраморная лестница, вела к парадному входу, где на террасе уже суетились ассистенты фотографа, расставляя оборудование.

– Кьяра! – Марко спешил к ней навстречу, размахивая руками. – Наконец-то! Посмотри, какая локация! Этот дом просто создан для съемок Vogue!

Но Кьяра едва слышала его. Её внимание привлекла неприметная боковая дверь, почти скрытая разросшимся олеандром. Внезапно в памяти всплыла маленькая девочка, сад, звонкий смех, чьи то поспешные шаги, Кьяра встряхнула головой и наваждение исчезло.

Алое платье от Valentino, струилось по изящной фигуре, золотые локоны развивались на ветру, словно нимб античной богини, а синие глаза цвета неба, создавали потрясающий контраст, непорочности и соблазна.

– Si, si, bellissima! – восклицал фотограф, не выпуская камеру из рук. – Дай мне больше страсти, cara! Ты же итальянка, покажи мне огонь в этих невозможных глазах! Да, именно так… теперь легкая улыбка, словно ты хранишь самую сладкую тайну… Magnifico! Ты околдовываешь камеру, она влюблена в тебя!

Кьяра скользила по мраморным ступеням с грацией пантеры, каждое движение было отточено до совершенства. Она знала: камера любит её, умеет ловить ту загадочную полуулыбку, в которой таинственным образом сплетались чистота и греховность.

Боже мой, эти глаза! – фотограф почти танцевал вокруг неё. – Ты сводишь с ума, cara! Опусти подбородок… вот так, теперь взгляд из-под ресниц… ты рождена для того чтобы искушать, великолепно, дай мне огня! – щелкал не переставая затвором.

Съемка подошла к концу, и закатное солнце окрасило старинный особняк в золотисто-розовые тона, словно опаляя его огнем. Кьяра, уже переодевшаяся в легкое шелковое платье, спускалась по мраморным ступеням, прощаясь со съемочной группой. Марко что-то оживленно обсуждал с фотографом, ассистенты упаковывали оборудование, в небольшом палисаднике садовник поливал цветы, по необъяснимой причине, она решила к нему подойти.

– Che bel fiore… какие удивительные цветы, – произнесла она, останавливаясь рядом. – Никогда не видела таких роз – наклонилась вдыхая аромат нежных бутонов.

– Это Regina della Notte, – старик говорил с той особой неторопливостью, которая выдавала в нем коренного жителя юга. – Королева ночи. Очень редкий сорт, капризный. Не для всех раскрывает свою красоту.

– Странно, что такой прекрасный дом пустует, – Кьяра окинула взглядом величественное здание. – Здесь никто не живет?

Старик медленно выпрямился, и в его выцветших глазах мелькнуло что-то похожее на улыбку:

– Дом ждал свою истинную хозяйку, синьорина. Терпеливо ждал. И сегодня… – он сделал паузу, – сегодня он наконец-то дождался – кивнул

Кьяра нахмурилась, пытаясь уловить смысл его странных слов.

– Не понимаю… – она машинально коснулась бархатного лепестка пурпурной розы.

– Дома, как и цветы, синьорина, – старик снова склонился над кустом, – они знают кому принадлежат по праву. И когда настоящая хозяйка переступает порог… – он сделал паузу, – все вокруг оживает.

В его словах был какой-то скрытый смысл, от которого по спине пробежал холодок. Кьяра хотела спросить еще что-то, но в этот момент раздался голос Марко:

– Кьяра! Такси уже здесь! – широко улыбнулся – поехали, красавица, у нас много работы!

– Мне пора, – она сделала шаг назад, но что-то удерживало её, какое-то неясное чувство.

– Конечно, синьорина, – старик чуть склонил голову. – Розы будут ждать вас. Они всегда ждут.

Уже садясь в такси, Кьяра обернулась. Старик все так же работал в саду, словно их разговор ей просто привиделся. Но его слова эхом отдавались в голове, пробуждая какие-то смутные, далекие воспоминания. Кьяра еще раз посмотрела на дом, застывший в мрачном, зловещем, молчании.

В бронированном Mercedes-Benz S-класса, плавно скользящем по вечернему Риму, Массимо Карминати просматривал документы. Чезаре, безупречный в темном костюме от Brioni, внимательно смотрел в окно, на вечерний город, который был переполнен туристами, приносящими хороший доход. В машине идущей позади, ехали Альберто Сальваторе с сыном – присутствие консильери на таких встречах было обязательным.

– Джанкарло Барбаро, – Массимо произнес имя старшего сына дона Барбаро, с едва заметным презрением, – опять проигрался в Монте-Карло. Говорят, долг перевалил за миллион.