По меркам училища это более чем хорошо.

Я думала, что 77-я будет с кислым видом ковыряться в своей тарелке, но она достаточно споро управилась со супом, и хлебом, да и я не заставила себя упрашивать.

После обеда нам налили по кружке взвара, и дали ещё по куску чёрствого хлеба, вкуснятина. Макаешь в кипяточек и хлеб становится как каша.

Мы не спешили, старики рассказывали про своё житьё бытьё под человеками, я больше слушала.

77-я о чём-то задумалась, глядя в тарелку, я её не теребила, да и старички чувствовали, что с ней что-то не то не приставали с вопросами.

— Спасибо Вам. Могу ли я помочь помыть посуду? — Спросила я волчицу.

— Да, конечно, деточка. — не стала она отказываться.

На кухоньке хватило места всем. Мы с ней встали на два тазика, в одном я мыла в щёлоке чашки, в другой она ополаскивала и ставила на стол горкой.

Мыть посуду, это первое что я научилась делать в своей жизни, меня учила Старшая. Сперва, я брезгала до коснуться до чужой жирной и грязной тарелки, я даже начала скандалить, думала, что меня выпорют да отстанут, но от брезгливости меня отучили быстро и эффективно. Отправили в уличном сортире гавно вычерпывать, а чтоб не испачкала платье отправили голой.

Так что мыть посуду, это моё любимейшее занятие.

Хозяева здесь, на посту, явно не богатые и вместо мыла пришлось пользоваться щёлочью. Это по-простому сказать, печная зола залита водой, через недельку отстоявшись воду сливают на мытьё, а золу выкидывают.

Если Вам придётся работать на кухне, постарайтесь выпросить у хозяев мыло. От щёлока, руки сильно грубеют, становятся сухие и некрасивые. Помните, если будете рабами, всегда берегите лицо и руки, всё остальное прячется под одеждой, а руки сразу покажут кто ты есть, если ухоженные и с лаком, значит хозяйская полюбовница, и тебе в пояс нужно кланяться, а если потрескавшиеся, да грязные, то работуха, и подол можно на голову натянуть и попользоваться.

После посуды мужичок достал корзину картошки из погреба, и я напросилась помочь её чистить. Картошку чистить я люблю, даже больше, чем мыть посуду. У нас со Старшей за чисткой картошки обязательно начинались разговоры, о науке преуспеяния в жизни.

Мы сели друг напротив друга на лавке на свежем воздухе, и неспеша принялись за работу.

— Слушай деточка, а что у тебя вторая сидит в стороне, будто язык проглотила ни слова, ни пол слова не сказала, что она брезгует нами? — поинтересовалась тётка.

— Сегодня её из Альф выкинули, вот ещё и не привыкла вместе с рабами за одним столом сидеть. — я, аккуратно срезая шкурку с картошки, объяснила, что с ней случилось.

— Бедная девочка, ты уж помягче с ней, будь пожалостливей, на неё и так горе свалилось. — пожалела 77-ю тетка.

— Матушка, а Вас жалели, когда в Омеги опускали? — я, глядя в глаза её честно спросила.

— Какая уж тут жалость, меня в налёте на деревню взяли, отца с матерью убили, совсем мелких тоже, а нас кто постарше, что уже ногами сам передвигать мог в Омег, обратили, и погнали через лес. Там половина в дороге перемёрли. А дошедшие были исшлюхованы, да так что в порту, никто нормальной цены за нас не давал, продали в поля на работы. Да и кто нас в прислугу бы взял у меня зад порван был весь, с кровью срала, кишка вываливалась. Я потом как мужика видела сжималась и ревела. — матушка посерела лицом вспоминая прошлое горе.

— Но ты всё равно, дай ей время в себя прийти. Не обижай девку. Она и сама всё поймёт, но со временем. — попросила меня матушка.

— Нет у нас времени. Нет! Хозяину нужна покорная рабыня, а не эта дура, мало ли что отчебучит. Мне же потом за неё придётся перед Хозяином оправдываться. Не смогу её сломать, тогда и меня в Первой держать не станут. — мне пришлось объяснять очевидные вещи.

— А ты хочешь стать Первой рабыней? — матушка внимательно посмотрела на меня, и дождавшись утвердительного кивка продолжила, — как хочешь. Но вот только у тебя человек хозяин, причём добрый хозяин, а иначе не попросил накормить. Если он увидит, что ты её ломаешь, или на тебя нажалуются, не быть тебе Первой. Тоньше надо, тоньше. Постарайся, чтобы тебя рабы не боялись, а уважали, и чтобы человек в тебе нуждался и уважал. — матушка давала мне наставления.

Я хотела сказать, что где тонко там и рвётся, и что простые методы самые надёжные, но возразить я ей не успела

Человек, вбежав к нам с перекошенным лицом, закричал:

— Актаре быстро обращайся это приказ! Быстрооо! Клим бросай топор идите сюда все!

Глава 14.

Рабская доля.

Волчий мир. Республика Нассау. Город Красной Реки.

Въезд в порт.

— Ебааать! В городе мятеж…

Мятеж — это плохо. Первым делом резать будут эльфов и, как водится, человеков, ну а потом начнут уже своих, кто продался эльфам, а продался или нет толпа сама решит, сама осудит, сама приговорит, и сама же порвёт на куски и пойдёт по ним дальше искать поживу своему гневу.

— Что сдрейфил, ты же воин, бля, потомок монголов, в башне засядем, закроем ворота, а там и Периметр активируют, отсидимся как-нибудь.

— Идеооот! Да какой тут Периметр, тут только Контролька, чистая сигнализация нет никаких экранов даже на башнях, любой маг тут всё раскидает по камешкам. — бежать надо и психов уводить пока их не перерезали, сюда точно толпа уже идёт!!! — запаниковал бурят.

— Тогда что стоишь, одевай доспехи, где твоя алебарда, бегом! Бегом! бегом! — я поднял его за шиворот, забрал трубку и повесил на рычаг.

Какой-то легковатый этот Аника-воин.

Рысаком припустив к моим девчонкам, я уже не волновался о солидности и мнении окружающих, быть бы живу.

За хатой оказалась маленькая калитка и небольшой огороженный закуток, дощатый домик летней кухни, навес с печью, дровница, пара сараев, и небольшая баня. На лавке под навесом, Пеструшка вместе с Прасковьей чистили картошку и о чём-то болтали. Актаре, сидела на табуретке возле поленницы, демонстративно сложив руки на плечах крест-накрест. Тут же и Клим рубил дрова, не обращая внимания на сидящую рядом принцессу.

— Актаре быстро обращайся это приказ! Быстрооо! — Заорал я как дурной. —Клим бросай топор идите сюда все!

— Так слушайте, в городе мятеж! вы собирайтесь и бегите от сюда отсидитесь, где ни будь, денёк, потом если всё тихо возвращайтесь. Возьмите с собой Пеструшку, ей со мной будет опасно!

Пеструшка, прямо при всех упала на колени и обняла мои ноги.

— Господин, не прогоняйте меня, я без Вас пропаду, если что с Вами случится я лучше умру, а в училище не вернусь, меня там замучают на смерть, лучше я с вами погибну, это хоть быстро будет! Не прогооогяйтеее!

Девка начала канючить, а может она и права, в башне запрёмся, хрен что с нами сделают, а там и Армия подтянется, а у неё на рукаве, и на переднике герб училища, это считай, что мишень на спину нацепить. Точно, с нами толпе не справиться, а на рабах отыграются.

Я погладил её по маковке и признал её правоту и не правоту мою:

— Давай пойдём!

Я из Хранилища достал шпагу и нацепил на пояс, пара колец с заклинаниями на правую руку, пару Амулетов на усиление, на левую, склянку с регенерацией в нагрудный карман куртки, в левом мой выкидной стилет, оружие последнего шанса.

Главное богатство любого мага – посох. У меня посох дешёвая самоделка, но я пару раз его опробовал - вроде неплохо.

Всё это сказки что маги с посохами шествуют медленно и торжественно как в фильмах. Его носят как душа желает, мой учитель по предмету «Атакующая магия, носил его за спиной, как палку, прицепленную к поясу, ну знаете как милиция свои демократизаторы носят, примерно так.

У меня посох толстое сучковатое дерево, килограмма четыре, и не очень длинное, я его таскаю как палицу на плече

Так и вышли из рабского закутка.

Впереди я, за мной робко держащая меня за руку Пеструшка, а сзади волка в своём ликанском виде.