Куры, не торопились, меня не пытали, нет им и в голову не могло прийти, что я дралась на ровне с одним из них. Они просто хотели интимных подробностей, как и сколько раз сходили под хвост 77-й, и что она кричала, умоляя её пощадить, и кто первым вошёл в её киску, а как она счастлива ублажать Альф, своих бывших ухажёров ротиком.

Простая похабщина, их бы вполне устроила, но я не открывала рта, я не смогу превозмочь магию подчинения, я не смогу врать, а правду сказать смерть.

Я, когда меня хлестали по щекам, старалась глянуть в щёлочку между Курами, в окно, я мечтала увидеть человека.

Мне ничего от него не надо, у меня есть приказ служить ему, пусть он просто войдёт в двери и скажет:

«Пеструшка – порвать!»; я им в глотку вцеплюсь, только пусть прикажет…

Если он меня не возьмёт с собой, я в это ни капельки не верю, ни капельки, человеки так не поступают, то меня ночью примучуют насмерть.

Я умру до первого луча солнца. Но я буду счастлива. Я смогла порвать двух Альф!

Я ничтожная рабыня бросилась на этих уродов, защищая хозяина.

Чья-то рука расстегнула мне ворот и залезла в платье.

Сильные пальцы сжали сосок.

Сильно!

Больно!

Я взглянула на пацана, не знаю, что он прочел в моём взгляде, не знаю.

Но, он отдёрнул руку и его поросячьи глазки забегали.

Нет, я не должна врать себе, не ради временного хозяина я бросилась ломать волков. Хозяин дал мне выбор, как дальше жить. Это был МОЙ выбор и только МОЙ!

Я осознала себя свободной!

Глава 8.

Судилище. Часть 1.

Волчий мир. Республика Нассау. Краснореченское Военное училище.

Приёмная кабинета Директора.

— Староват, я для таких приключениев девушка, староват! — посмотрев на столик рядом с моим креслом, взглядом поискал чашку с чаем.

Ни чашки, ни чая, ни даже чайника в обозримой видимости не наблюдалось. Да во второй раз меня встречают здесь не как победителя турнира, а скорее, как врага, вынесшего тараном ворота в крепость, и собравшегося грабить и насиловать.

Впрочем, глядя на секретаршу, первое бессмысленно, а вот второе…

— Мало того, что мне старику пришлось драться на турнире с прославленнейшей волчицей, красой и гордостью Вашей школы, так и на меня напала толпа студентов, с всяческими, самими непристойными намерениями. — я пытался разговорить секретаршу, не ради чая, даже такого хорошего, просто мне по-стариковски приятно потрепаться с молодёжью.

Волчица засунула свой нос в какую-то амбарную книгу и из неё делала пометки карандашом, на листе бумаги, не поднимая глаз и не обращая внимания на посетителя.

Ясно, меня здесь не любят. Интересно с чего бы это нас не любить?

Я скосил глаза и посмотрел, чем занимаются мои девчонки.

Я их затащил сюда прямо в приёмную, несмотря на упорное сопротивление секретарши, грудью, вставшей на пути Омег, только мои заверения, что я опасаюсь за сохранность моей собственности и крайней необходимости в переводчике с письменного на устный, а также мне нужны свидетели всего бардака что здесь творится, и непреклонная моя позиция, что я либо жду в вестибюле с Омегами, и пусть сюда приходит на разборки вся дисциплинарная комиссия в полном составе, либо Омеги идут со мной, позволило произойти подобному святотатству в глазах Сигмы.

Впрочем, девки вели себя на редкость спокойно и цивилизованно. Скромно стояли на коленях, потупившись в пол очами. Являя собой образец смирения.

Вернее, образец смирения являла собой только Пеструшка.

Оно и понятно, когда я с комендантом училища и другими официальными лицами добрались до вестибюля небольшая стайка курсантов, интересовались у неё подробностями произошедшего, щедро раздавая оплеухи, для прояснения памяти.

А вот Актаре, злобно скалилась на секретаршу, чуть не шипя от злости, ну Сигма, то, чем ей не угодила? Надо будет спросить на обратном пути.

Ну раз со мной здесь не хотят разговаривать, я буду разговаривать тогда сам с кем захочу, и плевать на условности вашего волчьего общества.

— Актаре, деточка как тебе одёжка не жмёт?

Волчица проигнорировала мой вопрос продолжая волком смотреть на секретаршу.

Я критически оглядел девку, ей досталось из моих закромов спортивный костюм, это что-то с чем-то, Вам приходилось видеть льняной спортивный костюм с шёлковыми вставками и вручную вышитым лейблом, и маркой «Adidas», это точно не китайский ширпотреб, сшитый в подвале в Шанхае, скорее представите Францию 18-го века и придворные портные короля Людовика какого-то там, получили как образец китайскую халтуру, по которой надо сделать что-то приличное. И самое поразительное, шилось это портными по моей фигуре. Нас эльфы в школе снабжали по высшему разряду. На ногах у неё были мокасины, те самые в которых я с ней дрался, и которые единственные уцелели из всего что было на мне.

Вопрос про размер был явно дурацкий, я мужчина широкой души, и в мои штаны и футболку можно было, слегка поднапрягшись засунуть Пеструшку и Актаре, хотя нет, в такой близости они бы загрызли б друг друга.

Вот и сейчас они стоят принципиально не смотря друг на друга.

— Пеструшка, ну вот ты скажи, ну каким местом ты думала, когда затеяла драку, да ещё с Альфами? — переключил я своё внимание на другую девчонку.

Омега, пряча в пол, полные слёз глаза, хлюпнула носом, и дрожащим голоском произнесла:

— Простите Господин, простите меня…

— Меня то, что просить прощения, я не твой хозяин.

Похоже она поняла, что натворила, только тогда, когда курсанты стали допытываться до неё возле кабинета директора.

Шансов пережить эту ночь, более-менее живой у неё ноль целых, хрен десятых. В принципе, если б это дело касалась только того пацана, которому она вывернула руку и порвала сухожилие, то может бы всё и утряслось, бы, я бы навестил бы его в медпункте и объяснил, что не в его интересах рассказывать всем подряд, что был побит Омегой. Посоветовал бы ему рассказывать, как он дрался с Магом Света, и в неравном бою почти победил, но вывихнул руку и проиграл.

Но четыре побитых Альфы, слишком много чтобы со всеми договориться, я сейчас исчезну из училища, и заберу с собой Актаре, а она то останется.

Как только эти блохастые гадёныши выйдут из медпункта, они просто запытают девку. Тут простым перепихонном не отделается и непростым тоже.

На лицо нарушение кастовости, нападение Отверженных на почти небожителей, я читал где то, что по закону за это смертная казнь. Помню там была приписка «но как правило казнь осуществляется пострадавшей стороной без обращения к государству.»;

И самое паскудное, им ничего за это не грозит, ну только придётся выплатить стоимость рабыни, но я думаю этот пацан благородного происхождения из своих карманных денег вполне справится.

— Господин, что со мной б-б-буудет, м-м-меня убьют? — расплакалась девчонка.

Стоящая рядом Актаре, скривилась от презрения:

— Ну и дерьмо же ты сероухая, смотреть противно, трусло! Не позорь нас перед человечишкой!

— Тебе блохастая хорошо, тебя уводят отсюда, а мне в этом гадючнике оставаться. — ляпнула, не подумав Пеструшка.

Сидящая за столом Сигма, отбросив журнал, подскочила к Пеструшке и прямо с разбегу залепила пощёчину, да так что та ударилась головой об стенку и сползла на пол, где и затихла, свернувшись калачиком.

Секретарша и Актаре, уставились волком друг на друга, моя Омега не отвела глаз, а Сигма, не посмела ударить мою собственность.

— Человек, призови к порядку свою рабыню, или это мы сами сделаем. — её голос излучал непреклонность.

— Девочки не ссорьтесь, и заткнитесь обе. — я лениво отдал команду.

Похоже Секретарша отнесла это к себе, и волком зыркнула в мою сторону, впрочем, не став устраивать разборки кого я собственно имею в виду.